Новая жизнь Димки Шустрова - Добряков Владимир Андреевич - Страница 10

— Так что же с твоей мамой? — повторила Марина.

— Что-что! Влюбилась!

— Ой! — Пряник выпал у Марины из руки. — Разве такие большие… — Она хотела сказать «влюбляются», но не сказала, только Димка все равно догадался и, считая себя человеком более опытным в сердечных делах, снисходительно дернул плечом:

— Еще как! Запросто.

— А… кто? Ну… в кого она… Сапожник тот волшебный?

— Он — хмуро подтвердил Димка и поспешил добавить: — Только смотри, никому не болтай.

— А ты… мне одной это сказал? — затаенно спросила Марина.

— Ага, — кивнул Димка и немножко покраснел.

Покраснел еще и потому, что увидел: буфетчица тетя Нина протягивает стакан сока Любчику, который сегодня почему-то решил свой бутерброд с ветчиной запить яблочным соком. Ладно, его дело — пусть запивает. Только вот не ко времени вспомнилось Димке, что о тюльпанах и новом мамином знакомом известно также и Любчику.

Димка ожидал, что Любчик подсядет к ним за столик, но тот стоял у прилавка, медленно пил сок и раза два украдкой посмотрел в их сторону.

Марина подобрала розовыми ноготками упавший с пряника квадратик застывшего сиропа, положила на язык и несмело подняла на Димку большие сливовые глаза:

— Дима, а когда цветы дарят, то это значит…

— Ничего не значит. — Димка нахмурил свои густые, каштанового цвета брови, которые так нравились Марине. — Учителям первого сентября тоже цветы дарят. Еще сколько!

— Да, — грустно согласилась Марина. — И я первого сентября принесла букет.

Счастливая пятерка

Сделав уроки, Димка посмотрел телевизионную программу и с огорчением подумал, что сегодня можно и не включать телек.

— Хочешь симфонический оркестр слушать? — спросил он сидевшего на полу и чинно сложившего белые лапки Дымка.

Тот поднял круглую мордашку, внимательно посмотрел зелеными глазами на хозяина и ничего не ответил.

— Ясно, — сказал Димка, — и я не хочу. Давай в пинг-понг поиграем.

Четырехлапый хозяин квартиры ракетку держать не мог, и Димка прекрасно обходился одной. Он замахивался ею и с лету ударял по легкому шарику, целясь в кота. Пушистый вратарь радостно кидался за шариком, подкидывал его лапами, кусал и гонял по комнате.

Димка хотел, чтобы кот приносил ему шарик, каждый раз требовал: «Неси ко мне! В зубах! Быстро!» Однако Дымок никак не желал выполнять его команды.

— Все равно заставлю! — сердился Димка.

Кончилось тем, что звонкий шарик больно шлепнул кота по черному пятнышку носа. Дымок отчаянно мяукнул и спрятался под шкаф, а прыгучий шарик отскочил от его носа и упал на стол, едва не угодив в букет сирени.

Димка положил ракетку и стал пристально вглядываться в крохотные белые лепестки. Цветков было великое множество, но у каждого лишь по четыре лепестка.

Из комнаты, потягиваясь, вышла Надежда Сергеевна. Димка знал: не со сна потягивается, а потому, что засиделась, работала. Несколько минут тому назад быстро стучала ее пишущая машинка — наверно, срочную статью писала.

— Вот скажи, мам, — спросил Димка, — ты нашла цветок с пятью лепестками, а я смотрю, смотрю — нету.

— Так он же счастливый, — засмеялась Надежда Сергеевна. — Потому сразу мне и показался… А ты зачем ищешь?

— Так просто.

— Дураха ты мой! — Мама схватила Димку за уши, всмотрелась в лицо, поцеловала. — Что, счастья тебе мало? Я же люблю тебя, лопоухий, носатый, губастый, бровастый! — Она опять засмеялась своим придуманным, забавным словам. — А ну-ка, где оно прячется?.. — Надежда Сергеевна отпустила покрасневшие Димкины уши и склонилась над сиренью. И одной минуты не смотрела. — Вот же! — воскликнула радостно. — Прямо на виду. Эх ты, муха-слепуха! На, ешь. Будет и тебе счастье.

Димка взял цветочек:

— Жевать?

— Непременно! Счастье почувствовать надо, на вкус и запах.

Димка пожевал, поморщился:

— Горькое вроде.

— А ты думал — сплошной мед счастье? — грустно улыбнулась мама. — Оно и горчит, и кислит. Как сама жизнь.

Надежда Сергеевна ушла на кухню, а Димка упрямо нахмурил брови: нет, и он должен найти. Сам. И нашел наконец! Пряталось его счастье на другой ветке. Посмотрел Димка на пять длинных лепесточков, даже тонкие прожилочки разглядел.

— Ну, отыскал, глазастик? — взяв из передней телефонный аппарат и собираясь направиться в свою комнату, спросила мама.

— Нашел! — радостно сказал Димка.

— Вот и ешь скорей.

Надежда Сергеевна скрылась в своей комнате, длинной коричневой змейкой уполз в щель под дверью шнур, а Димка снова взглянул на счастливый цветок. Подумал, помял губы пальцами и срывать цветок не стал, а вытащил ветку из вазы. Вытащил и огорчился — ветка оказалась неказистой, маленькой.

И тогда Димка задумался. Так крепко, что и на усатого друга не посмотрел. А зеленоглазый Дымок все уже простил ему, глупому, молодому. Сидел у его ног и готов был снова затеять игру.

Звуки, раздавшиеся в другой комнате, насторожили Димку.

Мама смеялась. Звонко, заливисто, счастливо. Димка и не помнил, когда она так смеялась. Обычно она говорила по телефону коротко, энергично — что-нибудь уточняла или назначала деловую встречу. Димка послушал мамин смех, улыбнулся и тихонько прошел к двери. О чем же она разговаривает, с кем? Почему так смеется?

— Володя, — проговорила за дверью Надежда Сергеевна, — ты просто ужасный, просто невероятный фантазер. Тебе бы у нас в редакции работать. По субботам мы выпускаем сатирическое окно. «С наждачком» называется. Ты же видел, конечно. Вот и писал бы туда… Володя, непременно зайду перед командировкой. В район еду, по письмам разбираться… Ничего, ничего, переживешь. Не на месяц еду — всего на три дня… Обязательно зайду. Не волнуйся — мы, газетчики, все разыщем. Адрес у меня твой записан. Ну, до встречи, Володя.

Димка удивленно покачал головой и вернулся к столу, где на прозрачной клеенке лежала неказистая ветка сирени. Он сунул ее обратно в вазу и посмотрел в окно. На улице начинало смеркаться.

Димка прошел в переднюю и, ничего не сказав бабушке, готовившей ужин, тихо открыл дверь и выскользнул на улицу.

Не задержался Димка и во дворе, где с мячом все еще носились мальчишки, а девочки, словно заведенные, с самого утра прыгали через веревку. Обогнув дом, он вышел на улицу, миновал уставленный изнутри обложками журналов киоск «Союзпечати» и свернул в узенький, показавшийся темным переулок. Здесь на углу стоял одноэтажный дом с зеленой, покривившейся крышей, перед которым тянулся забор.

Около забора Димка и остановился. Оглянулся по сторонам. На улице никого не было. Может, программу он плохо смотрел, и по телевизору все же что-то интересное показывают?

Забор был не очень высокий, верхний край рукой можно достать. Он выбрал место, где ветки сирени свисали погуще, и опять с опаской оглянулся. Никого. Димка подпрыгнул, ухватился за доску, помог себе ногой и без труда оседлал забор. Так, теперь ветку надо достать, на которой густые кисти… Получилось: дотянулся, потом изо всей силы согнул ветку, обломил ее… И тут в доме угловое окошко с белой занавеской распахнулось, показалась старушка — древняя, морщинистая, в черном платке.

— Я те вот задам! — тонким голосом не крикнула, а скорее пропищала она.

Но Димка все равно перепугался — чуть не кубарем скатился с забора. Хорошо еще, что головой не шмякнулся и ветка в руке осталась.

— Охальники! — донесся голос старушки. — Ишь, по заборам! Нет бы в дом зайти, коль нужно…

«Во — удивился Димка, — в дом приглашает! Может, так говорит только? А в калитку войдешь — она тебя и огреет!..»

Но теперь уже заходить никуда не нужно было. Ветку добыл что надо. Не хуже тех, которые наломал матери ее храбрый Сомов. Тут и счастливая пятерочка отыщется.

Пузатый портфель

Любчик надел берет и встал у двери. Минут пять простоял, прислушиваясь, что делается на лестнице. Дядя Никита прошел с третьего этажа. Шаги тяжелые, и слышно, как дышит. Отец говорит: сердечная астма у него. Люська-второклашка попрыгала…