Битва за Москву. Полная хроника – 203 дня - Сульдин Андрей Васильевич - Страница 9

Председателю Моссовета Василию Пронину позвонил Иосиф Сталин. Как расскажет после Пронин, «грубо ругая работников Наркомата внешней торговли и Микояна, который как заместитель Председателя Совнаркома ведал работой этого ведомства, Сталин сказал, что эти люди покинули Москву и бросили на таможне несколько тонн редких металлов: молибдена, вольфрама и др. Сталин приказал Моссовету организовать погрузку этих металлов, спросил, за сколько времени мы управимся. Я ответил: минут за 30–40. Он вспылил, посчитав это нереальным. Я объяснил, что у нас на казарменном положении 6 полков МПВО и всех их можно поднять по тревоге. Сталин ничего не забывал. Когда в 1952 году Микояна вывели из Политбюро, он ему этот случай припомнил».

Из отчета московской городской подпольной организации ВЛКСМ: «Трудящиеся Москвы едут на строительство оборонительных рубежей. Создается ополчение, рабочие истребительные батальоны. Возобновляют работу предприятия. Все, от мала до велика поднялись на защиту Москвы…»

Газета «Правда» публикует:

«Все силы на отпор врагу! Все на защиту Москвы! Не подпустим врага к Москве».

19 октября 1941 года

ГКО принял постановление «О введении осадного положения с 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах»: «Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100–120 километров от Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову… В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма ГКО постановил: 1. Ввести с 20 октября 1941 года в г. Москве и прилегающих к городу районах осадное положение. 2. Воспретить всякое уличное движение, как отдельных лиц, так и транспортов с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта Москвы… 4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте… Председатель ГКО И.Сталин». Народные суды в Москве были упразднены, вместо них ввели военные трибуналы.

На совещание ГКО, где было принято это постановление, пригласили и председателя Моссовета Василия Пронина. После войны Пронин расскажет, что перед входом в кабинет Сталина он услышал слова Берии, сказанные Молотову и Маленкову: «Москва – не Советский Союз. Оборонять Москву – дело бесполезное. Ну, с чем мы будем защищать Москву? У нас же ничего нет. Оставаться в Москве – опасно, нас перестреляют, как куропаток». Берия настаивал на сдаче Москвы немцам и занятии обороны на Волге. Маленков поддакивал ему. Молотов бурчал возражения, остальные молчали. Открывая заседание, вспомнит Пронин, Сталин сказал: «Положение на фронте всем известное. Будем защищать Москву?» Все молчали. Тогда Сталин начал спрашивать персонально. Все, в том числе и Берия, сказали: «Будем защищать».

В Новосибирской области в семье разведчика, Героя Советского Союза, будущего дипломата Андрея Ивановича Болотова родилась (1941) известная актриса кино, народная артистка России (1985) Жанна Андреевна Болотова, дебютировавшая на экране в 16 лет в роли Гали Волынской в картине Льва Кулиджанова и Якова Сегеля «Дом, в котором я живу» (1957).

20 октября 1941 года

Писатель Илья Эренбург приехал в Куйбышев (его, как и других сотрудников Совинформбюро, писавших для заграницы, по распоряжению Андрея Жданова эвакуировали из Москвы 15 октября). В своей книге воспоминаний «Люди, годы, жизнь» он напишет: «Меня приютил на ночь Я.З. Суриц (высокопоставленный работник наркомата иностранных дел, в 1934–37 полпред СССР в Германии. – Ред.). Мы почти до утра проговорили. Он не мог удержаться, говорил, что Сталина предупреждали много раз о готовящемся нападении, что он не знает, как живет страна, а его обманывают… Я писал статьи в коридоре здания, где разместились Наркомат иностранных дел и Совинформбюро – машинку ставил на ящик… Иностранные корреспонденты изводили меня жалобами: почему их не пускают на фронт, почему привезли в Куйбышев и говорят, что нужно помечать телеграммы Москвой?..»

Писатель Илья Эренбург среди солдат.

Газета «Правда» публикует «Паникеры и предатели предстанут перед судом»: Вчера закончилось следствие по делу бывших руководителей обувной фабрики № 2 Московского городского управления обувной промышленности. Директор фабрики Варламов, начальник цеха Евплов, технорук Саранцев, заведующий отделом труда и зарплаты Ильин и начальник снабжения Гершензон обвиняются в бегстве со своих постов и разбазаривании государственного имущества… Нет сомнения, что трибунал воздаст должное предателям, трусливо бежавшим со своих постов.

35-летие встретил советский летчик Фёдор Петрович Полынин (1906–1981), ставший затем Героем Советского Союза, генерал-полковником авиации.

20-летие встретил участник войны Наум Исаевич Гребнев (1921–1988), ставший затем известным поэтом и переводчиком, заслуженным работником культуры Дагестана.

21 октября 1941 года

Иосиф Сталин лично позвонил в «Красную звезду» и велел, чтобы в «Звездочке» и в «Правде» была опубликована фотография Георгия Жукова. Давид Ортенберг напишет позже: «Такое распоряжение для меня было полной неожиданностью. До сих пор в «Красной звезде» публиковались фотографии командиров подразделений, частей, дивизий, иногда корпусов. Всегда в связи с какой-нибудь боевой удачей. А вот командующие фронтами… Не было еще у нас побед такого масштаба, чтобы поднимать на щит командующих фронтами». Единственное, что осмелился спросить Ортенберг у Сталина, – на какой полосе печатать фотографию. Сталин ответил: «На второй». Ортенберг отправит фотокорреспондента А.Капустянского в штаб к Жукову; тот согласится фотографироваться только после того, как узнает, что это – решение Сталина. «Портрет Жукова в газетах, очевидно, должен был свидетельствовать, что во главе войск, защищающих Москву, поставлен полководец, на которого народ и армия вполне могут положиться», – писал Ортенберг.

Заместитель начальника 1-го отдела НКВД Дмитрий Шадрин докладывал заместителю наркома внутренних дел СССР Всеволоду Меркулову: «После эвакуации аппарата ЦК ВКП(б) охрана 1-го отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК.

В результате осмотра помещений обнаружено:

1. Ни одного работника ЦК ВКПб), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было…

2. Пожарная охрана также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование было разбросано…

5. В кабинетах аппарат ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе секретная, директивы ЦК и другие документы.

6. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжен.

7. Оставлено больше сотни пишущих машинок разных систем, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей и других продуктов.

8. В кабинете товарища Жданова обнаружено 5 совершенно секретных пакетов. В настоящее время помещение приводится в порядок».

Решением Бюро МК ВКП(б) «за дезертирство со своих постов в момент угрозы захвата района немецкими фашистами» сняты с работы и исключены из партии секретарь Шаховского РК ВКП(б) и председатель Шаховского райисполкома.