Второе признание (сборник) - Стаут Рекс - Страница 16

– Он не всезнайка. Девицы, сбегающие из дому, чтобы тайком выйти замуж, не относятся к его компетенции. Но я-то!.. Господи, какой же я болван! Давно она ушла?

– Наверное, с час… Да, около часа назад.

– Машину брала?

Мэдлин покачала головой:

– Я нарочно прислушалась. Нет.

– Значит, она должна была… – Я смолк и наморщил лоб, пытаясь угадать. – Если мы ошиблись и она просто вышла подышать воздухом, чтобы лучше думалось, или решила встретиться и переговорить с ним, куда бы она направилась? У нее есть любимое место?

– Их несколько. – Мэдлин тоже наморщила лоб. – Старая яблоня на лугу позади дома и лавровые заросли в низине у ручья, а еще…

– Фонарик есть?

– Да, есть…

– Принеси.

Вскоре она вернулась с фонариком, и мы вышли через парадную дверь. Очевидно, вариант с яблоней показался ей более предпочтительным; поэтому мы обогнули дом, пересекли лужайку, нашли лазейку в живой изгороди, а затем через ворота вышли на луг. Мэдлин позвала сестру, но та не откликнулась. Мы добрались до старой яблони: там никого не было. К дому мы вернулись задворками, пройдя мимо конюшни, псарни и других хозяйственных построек, по пути заглянув в конюшню – вдруг Гвен приспичило явиться на романтическое свидание к любимому верхом на лошади, – однако все стойла были заняты. Ручей находился в другой стороне, ближе к шоссе, и мы направились туда. Мэдлин время от времени окликала Гвен по имени, но не слишком громко, чтобы ее не услышали в доме. В руках у нас обоих были фонарики. Я включал свой только при необходимости, потому что наши глаза уже успели привыкнуть к темноте. Подъездная аллея привела нас к мосту через ручей, тут Мэдлин резко свернула влево. Признаться, по части ходьбы по пересеченной местности в темноте мне было до нее далеко. Ветви кустов и нижние сучья деревьев так и цеплялись ко мне со всех сторон, и если Мэдлин почти не пользовалась фонариком, то я беспрестанно шарил лучом под ногами. Мы были примерно в двадцати шагах от подъездной аллеи, когда я, поведя фонариком влево, вдруг заметил на земле под кустом нечто необычное. Мэдлин, шагавшая впереди, опять позвала Гвен. Я остановился. Тогда она окликнула меня:

– Ты идешь?

Я отозвался, снова пошел за ней и уже открыл было рот, чтобы сказать, что немного задержусь, а через минуту догоню ее, но тут она снова выкрикнула имя Гвен, и из-за деревьев до нас донесся слабый голос. То была Гвен.

– Да, Мэд, я здесь!

Мне пришлось на время отложить обследование предмета, лежавшего под кустом. Мэдлин издала возглас облегчения и бросилась вперед. Я устремился за ней и, не успев и глазом моргнуть, тут же очутился в зарослях, продираясь сквозь которые чуть не угодил в ручей; вырвавшись на свободу, я пошел на голоса, и вскоре луч моего фонарика высветил две фигурки на дальнем краю небольшой полянки. Я двинулся к ним.

– Что за переполох? – спрашивала Гвен у сестры. – Господи, я всего-то вышла прогуляться летней ночью, что такого? К тому же ты видела, как я уходила, разве нет? Ты даже сыщика с собой прихватила!

– Это не просто летняя ночь, – отрезала Мэдлин, – и тебе, черт возьми, это прекрасно известно. Откуда мне было знать… Ты даже не накинула кофточку!

– Ладно, успокойся. Который час?

Я посветил фонариком на запястье и сообщил:

– Пять минут двенадцатого.

– Значит, этим поездом он тоже не приехал.

– Кто? – спросила Мэдлин.

– А как ты думаешь? – Гвен с трудом сдерживалась. – Пресловутый опасный преступник, кто ж еще! Ох, наверное, он и в самом деле преступник. Хорошо, пусть он действительно преступник. Но я не могу просто взять и вычеркнуть его из жизни, сперва мне надо обо всем ему сообщить, причем не по телефону и не письмом. Я позвонила ему и попросила приехать сюда.

– Вот как, – проговорила Мэдлин отнюдь не тоном любящей сестры. – Может, тебе удастся заставить его разоблачить Икса, а потом и перевоспитать.

– Нет, – возразила Гвен, – перевоспитание – твоя епархия. Объявлю ему, что между нами все кончено, и привет. Я предпочла сама управиться с этим, а уж потом рассказать все папе и остальным. Он должен был приехать в девять двадцать три, взять на станции такси и встретиться со мной здесь. Я решила, что он опоздал на поезд… А теперь понимаю, что он не сел и на следующий… Но будет еще… Который час?

– Девять минут двенадцатого, – ответил я.

– Будет еще поезд в одиннадцать тридцать две. Я дождусь его, а уж потом уйду. Вообще-то не в моих правилах дожидаться мужчину целых два часа, но тут другое дело. Ты согласна, а, Мэд?

– Прислушайтесь к совету сыщика, – подал голос я. – Думаю, вам следует снова ему позвонить и выяснить, что произошло. Почему бы вам, девушки, не вернуться в дом и не сделать, как я говорю, а я пока побуду здесь на случай, если он все же появится. Обещаю, что не скажу ему ни слова, только предупрежу, что вы скоро вернетесь. И не забудьте захватить кофту.

Мое предложение пришлось им по душе. Правда, я забеспокоился, что на обратной дороге девушки, чего доброго, вздумают освещать себе путь фонариками, пока не выберутся на подъездную аллею, но они повернули в противоположную сторону, решив срезать путь и пойти через розарий. Я дождался, пока они не отошли на порядочное расстояние, затем зашагал в направлении аллеи, освещая фонариком то место на земле под кустом, где лежал обнаруженный мной предмет.

Итак, вопрос первый: мертв ли он? Да, он был мертв. Второй вопрос: как его прикончили? Тут уже нельзя было ответить столь однозначно; впрочем, вариантов нашлось не так уж много. Третий вопрос: когда наступила смерть? Имея некоторый опыт в подобных делах, я позволил себе сделать одно предположение. Четвертый вопрос: что у него в карманах? На сей раз, учитывая обстоятельства, мне потребовалось потратить куда больше усилий и времени, чем в ту воскресную ночь, когда я обыскивал его на обочине после предварительных манипуляций Рут Брэйди. Тогда я действовал крайне осмотрительно, но нынче одной осмотрительности было мало. Своим носовым платком я тщательно протер внутри и снаружи его кожаный бумажник и прижал к нему с обеих сторон пальцы покойника, стараясь, чтобы отпечатки выглядели случайными и беспорядочными, а затем положил бумажник обратно в карман. В нем лежала целая пачка купюр – видно, после того как мы обчистили беднягу, он обналичил чек. Мне очень хотелось проделать то же самое и с партийным билетом в целлофановой обложке, но увы – его нигде не было. Естественно, я разозлился и хорошенько прощупал все швы и подкладку. Билета не было.

Я старался действовать как можно аккуратнее и быстрее, чтобы успеть до возвращения девушек, однако, расставшись с надеждой отыскать партбилет, вдруг ощутил внезапный спазм в желудке. Я выпрямился и отпрянул от тела. Такое иногда случается даже с теми, кто воображает, что им все нипочем, причем именно в тот момент, когда они меньше всего этого ожидают. Я отвернулся в другую сторону, чтобы не видеть труп, и сделал несколько глубоких вдохов. Если это не сработает, останется последнее средство: прилечь. К счастью, до этого не дошло; в любом случае мне было уже все равно, поскольку в промежутке между двумя вздохами я услышал голоса. Потом я заметил, что мой фонарик лежит на земле включенный. Я поднял его, выключил и вернулся на полянку, стараясь по дороге не шуметь, будто лось, идущий напролом.

Я терпеливо поджидал девушек на прежнем месте. Они пересекли полянку и подошли ко мне. Мэдлин тут же спросила:

– Приходил?

– От него ничего не слышно, – ответил я, предпочитая не лгать без надобности. – Значит, вы до него не дозвонились?

– Мне ответили из службы секретарей-телефонисток, – подала голос Гвен. – Сказали, что он вернется после полуночи, и предложили оставить для него сообщение. Я еще немного побуду здесь – вдруг он приедет поездом одиннадцать тридцать две, а потом вернусь. Думаете, с ним что-то случилось?

– Ясное дело, случилось, раз он вас подвел, но кто его знает, что именно. Время покажет. – Мы втроем стояли тесным кружком. – Я вам больше не понадоблюсь, тем более если он все-таки явится. Пойду к мистеру Вульфу. Он на грани срыва оттого, что приходится ждать. Хочу его немного успокоить. Я, разумеется, не стану вопить об этом во всеуслышание, но постараюсь тихонько намекнуть, что скоро он уедет домой.