Мегрэ в Виши - Сименон Жорж - Страница 7

Без пяти девять комиссар еще не ответил на вопрос жены. Похоже, он считал делом чести вести себя точно так же, как и в прошлые дни, соблюдая заведенный в Виши распорядок без малейших отклонений.

Он дочитал газету до самого конца, выпил оставшийся кофе, побрился, принял душ, как обычно слушая новости по радио. Без пяти девять он был готов и вместе с женой спустился по лестнице с красным ковром и медными треугольниками.

Хозяин в белой куртке и поварском колпаке подстерегал их в коридоре:

— Смотрите, господин Мегрэ, как о вас заботятся в Виши! Вплоть до того, что предлагают прекрасное преступление…

На лице комиссара появилась загадочная улыбка.

— Надеюсь, вы им займетесь?

— Все, что происходит за пределами Парижа, не входит в мою компетенцию…

Мадам Мегрэ внимательно следила за ним. Она считала, что муж этого не замечает, но он отдавал себе в этом отчет. И вместо того, чтобы спуститься по улице Овернь к реке Аллье и детскому парку, он с самым невинным видом свернул направо.

Конечно, им уже приходилось менять маршрут, но всегда лишь по возвращении в город. Каждый раз она восхищалась умением ориентироваться, которое при этом проявлял ее муж. Он не сверялся ни с каким планом.

Казалось, брел наугад, углубляясь в переулки, которые словно бы уводили их в сторону от цели, и мадам Мегрэ вздрагивала от неожиданности, внезапно узнавая фасад их отеля и два деревца в кадках, выкрашенных в зеленый цвет.

На этот раз он снова повернул направо, потом опять, и тогда они заметили на тротуаре полтора десятка зевак, глазевших на другую сторону улицы.

Глаза мадам Мегрэ хитро заблестели. Казалось, комиссар колеблется: он перешел дорогу, остановился, чтобы выбить свою трубку о каблук и медленно набить другую. В эту минуту он напоминал большого ребенка, и жена чувствовала прилив нежности к нему.

Мегрэ боролся с собой. Наконец он, словно не замечая, где находится, присоединился к толпе любопытных и тоже стал смотреть на дом напротив, перед которым стояла машина, а невдалеке дежурил постовой из республиканских рот безопасности.

Дом был кокетливо-нарядным, как и большинство зданий на этой улице. Фасад не так давно выкрасили в белый с розовым отливом цвет, а ставни окон и балкон — в миндально-зеленый.

На мраморной табличке можно было прочесть выполненную вычурными буквами в английском стиле надпись: «Ирисы».

Мадам Мегрэ догадывалась о той маленькой драме, которая разыгрывалась в сердце мужа. Он не захотел идти в отделение местной полиции, а теперь упорно отказывался пересекать улицу, чтобы, представившись постовому, спокойно пройти в дом.

На небе не было ни облачка. Улица радовала чистотой, воздух был прозрачным, легким, бодрящим. Чуть поодаль женщина выбивала ковры у окна, с укоризной поглядывая на любопытных. Но разве и сама она накануне, когда было обнаружено преступление и понаехало множество полицейских, не разглядывала вместе с соседями фасад дома, знакомого ей уже много лет?

Некоторые зеваки обменивались соображениями о случившемся.

— Кажется, это любовная драма…

— Что вы! Что вы! Ей было около пятидесяти лет…

На втором этаже за стеклами можно было различить голову с темными волосами и крючковатым носом, а на заднем плане иногда возникал силуэт другого, молодого человека.

На улице показалась машина молочника, и вскоре почти у каждого порога были поставлены бутылки. Постовой сказал молочнику несколько слов, — вероятно, о том, что не стоило этого делать, — но тот, пожав плечами, все же оставил бутылку и у белой двери, притягивавшей взгляд зевак.

А если кто-нибудь заметит, что Мегрэ… Он не мог оставаться здесь до бесконечности…

И в тот момент, когда он уже собрался было тронуться в путь, высокий взлохмаченный парень вышел из дома, пересек улицу и подошел прямо к нему:

— Дивизионный комиссар просит вас пройти к нему…

Мадам Мегрэ удалось сдержать улыбку.

— Где мне тебя ждать? — спросила она.

— На нашем обычном месте, у источника…

Может быть, его узнали через окно? Стараясь держаться с достоинством, он перешел улицу, силясь придать своему лицу недовольное выражение. В коридоре было прохладно, справа стояла бамбуковая вешалка. На ней уже висели две шляпы, и Мегрэ добавил к ним свою соломенную, купленную женой вместе с мохеровой курткой, которой он немного стыдился.

— Входите, патрон…

Радостный, знакомый голос. Мегрэ тотчас узнал лицо и фигуру:

— Лекёр!

Они не виделись пятнадцать лет, с тех пор, когда Дезире Лекёр был инспектором и входил в команду Мегрэ на набережной Орфевр.

— Увы, патрон, мы стареем, растим живот и получаем повышение в чине. Я стал дивизионным комиссаром в Клермон-Ферране, потому мне приходится самому вести это малоприятное дело… Входите…

Он провел Мегрэ в небольшую дымчато-голубоватую гостиную и сел за усыпанный бумагами стол, который временно заменял ему рабочий.

Мегрэ, не без предосторожности, уселся в хрупкое кресло, исполненное в подражание стилю времен Людовика XVI, и, поскольку в его взгляде читался немой вопрос, Лекёр поспешил объясниться:

— Вы, несомненно, спрашиваете себя: как я узнал о том, что вы здесь? Прежде всего, Муане — вы с ним не знакомы, он руководит полицией Виши — видел ваше имя в регистрационной карточке отеля… Конечно, он не осмелился вас беспокоить, но его люди наблюдали ваши ежедневные прогулки… Кажется, ребята из республиканских рот безопасности с пляжа горели желанием узнать, когда же вы решитесь поиграть в шары… С каждым утром ваш интерес к игре понемногу возрастал, так что…

— Вы приехали вчера?

— Само собой. Я прибыл из Клермон-Феррана вместе с двумя своими сотрудниками, один из которых, Дисель, и привел вас сюда с тротуара. Не сразу я решился послать за вами. Полагал, что вы приехали сюда лечиться, а вовсе не для того, чтобы протягивать нам руку помощи. Впрочем, я знал, что если дело вас заинтересует, то в конце концов вы…

Мегрэ сохранял угрюмый вид.

— Убийство с целью ограбления? — пробормотал он.

— Очевидно, нет.

— На почве страсти?

— Маловероятно, на мой взгляд, тем не менее сейчас, двадцать четыре часа спустя, мне известно не больше, чём когда я прибыл сюда вчера утром. — Лекёр порылся в бумагах. — Жертву звали Элен Ланж. Ей было сорок восемь лет, родилась она в Марсильи, что в десяти километрах от Ла-Рошели. Я позвонил в мэрию Марсильи, и мне там сказали, что ее рано овдовевшая мать долгое время держала галантерейную лавку на церковной площади.