Джокертаунская комбинация - Милан Виктор - Страница 50

– Нет времени на личную встречу, друг. Он в «Шизиках» со своими друзьями.

– И вы уверены, что он там?

– Он был там пять минут назад. Он снял свою маску, когда взял выпивку, и я видел его.

– Если эта информация достоверна, вы можете обратиться ко мне завтра за моей очень большой благодарностью.

– Я человек слова, доктор Зао, – Хувей повесил трубку.

Темнота заколебалась вокруг него. Он посмотрел на стеклянный фронтон штаб-квартиры полицейского управления Нью-Йорка. Есть еще дела на сегодня?

Можно пойти домой.

Он застегнул воротник своего черного кожаного тренча и пошел на юго-запад вдоль по Парк-роу. Лишь окна штаб-квартиры полицейского управления светились в темноте. Он старался держаться тени.

– Симон? Это ты, Симон?

Искаженный голос завопил из дверного проема. Хувей отпрыгнул при виде фигуры, прятавшейся под старым стеганым одеялом. Пожилая женщина-джокер с печальным, как будто провалившимся внутрь лицом – настолько оно было обескровленным и изрезанным морщинами.

Ужас прокатился сквозь него. Он больше не был Симоном.

– Вы обознались, леди, – сказал Хувей.

– Это ты!

Хувей покачал головой и отступил назад. Женщина покачнулась в попытке дотянуться до него. Ее рука схватила воздух. Она оглядывалась.

Темнота просто поглотила Хувея.

– Симон! – закричала она. – Помоги мне!

Темнота не ответила.

К тому времени, как он поймал такси, идущее на север, он снова был Нет-Шансов. Он считал, что был Хувеем, носящим одежду Нет-Шансов, и это сделало его неуверенным, заставило среагировать слишком резко, когда в его личности усомнились.

Кто мог еще остаться в живых, спрашивал он себя, чтобы помнить Симона?

Очевидно, некая пожилая леди-джокер. Он не мог вспомнить, чтобы видел ее когда-нибудь. Он удивлялся, почему ее появление так напугало его.

Таксист высадил его в Грэмерси-Парке. На вороньих крыльях темнота подняла его на крышу здания белого камня. Он открыл вход своим ключом и спустился на два лестничных пролета, затем выравнял старый, винного цвета коврик перед дверью в его квартиру. Дверь и дверная рама были стальные, декорированные деревом. Он открыл несколько замков и вошел внутрь, затем ввел код, отключающий сигнализацию.

Квартира была просторной и удобно обставленной. В дневное время она была полна света. Книги стояли на полках, выстроенные в алфавитном порядке, пластинки и диски – в стойках. Полы твердых пород дерева мерцали. Во всей квартире не было ни пылинки.

Он поставил CD группы Thelonius Monk, снял одежду Нет-Шансов и принял душ, чтобы смыть мускусный мужской одеколон. На большом платяном шкафу в спальне, также выполненном из стали и дерева, был установлен кодовый замок. Он ввел комбинацию и открыл дверь, затем повесил одежду Нет-Шансов сразу за костюмом Уола Уокера, который висел рядом с одеждой Хувея. На полке выше лежала оперенная маска в виде черепа. Завернутая в целлофан, только что из химчистки, лежала полицейская униформа в комплекте со значком и пистолетом. Там была и темная хламида, которую он надевал однажды во время рейда тузов на банду Призрачных кулаков, устроенного окружным прокурором Малдуном.

В глубине шкафа висели синий костюм и черная накидка, которые он уже едва ли наденет. Это был костюм Черной Тени. Черной Тени, который разыскивался за убийство со времен джокертаунского бунта в 1976-м.

Он смотрел на разные наборы костюмов и пытался вспомнить, было ли здесь что-то, что носил Симон.

Он не мог вспомнить.

Спустя несколько лет он понял, что не знает уже, как себя называть. Прошли годы с тех пор, как его звали настоящим именем – Нил Картон Лэнгфорд. Последним, кто слышал о Ниле, был Колумбийский университет, вышвырнувший его прочь за то, что он не явился сдать тезисы своей магистерской диссертации. Черная Тень был вне закона четырнадцать лет. Очень долго он был Уолом Уокером – это был его старый псевдоним, продержавшийся дольше прочих, – но Уол Уокер был слишком мягким человеком для того образа жизни, который ему приходилось вести. Другие маски приходили и уходили, мимолетные и недолго живущие.

Наконец, он успокоился, назвав себя Шэд. Имя было простым и звучало с приятной неофициальностью. Это имя не обещало ни слишком малого, ни слишком большого. Ему нравилось понять наконец, как его зовут.

Никто, кроме него самого, не называл его этим именем. Никто из тех, кого он знал, по крайней мере.

Когда он начинал, были другие люди, чей бизнес или был ему интересен, или дополнял его собственный. Но Фортунато улетел в Японию. Йомен исчез, и никто не знал куда. Кройд спал почти все время, и в любом случае обычно он оказывался по другую сторону закона.

Может быть, пришло время Шэду повесить свой плащ? Но если он сделает это, кто останется, чтобы преследовать плохих парней? Все светские тузы, казалось, были заняты в бесконечных светских мыльных операх, имеющих мало общего с реальной помощью людям.

Никто из них не обладал опытом Шэда.

Он мог также остаться. Он никогда не жил в других местах. Не с 1976 года, когда он понял, что живет внутри него.

Когда Шэд проснулся, он выпил кофе и посмотрел новости. Кофе не шло ему на пользу – как и любая нормальная еда, – но когда он жил своей обычной жизнью в своей обычной квартире, он старался, насколько это возможно, оставаться обычным человеком.

Новостей было достаточно, чтоб разбудить его окончательно. Вскоре после одиннадцати прошлым вечером группа, которую свидетели описали как «повседневно одетые азиаты», зашла в бар «Шизики», прогулялась в заднюю его часть, достала пистолеты-автоматы и замочила трех джокеров, скрывавшихся под масками Лайзы Миннелли. Другой Оборотень в другой части зала открыл ответный огонь, расстреляв одного из Белоснежных мальчиков, и в результате был изрешечен примерно сорока свинцовыми пулями с плоским носом. Один из выживших Оборотней находится в критическом состоянии, но едва ли придет в себя в ближайшее время и сможет помочь полиции.

Нет-Шансов собирался связаться с кем-нибудь, чтобы получить дозу восторга.

Новости грохотали дальше. Вице-президент Морган Стэнли предположительно покинул город, прихватив с собой сотни миллионов долларов из инвестиционных фондов. Нельсон Диксон, глава «Диксон Сомьюникейшнз» и владелец казино «Диксон-Атлантик», только что приобрел еще одно сокровище – «Ирисы» Ван Гога, – уплатив сумму в 55 миллионов долларов австралийскому миллиардеру, столкнувшемуся с финансовыми трудностями. Он также уволил всю свою службу безопасности и нанял новых людей, пожаловавшись на то, что предыдущая команда была бессильна против угрозы джамперов.

Удачи, подумал Шэд.

Военный кордон вокруг острова Эллис был усилен после того, как несколько джамперов переместились в тела береговой охраны и угнали их катера, устроив гонки.

Шэд прищурился, обдумывая ситуацию на острове Эллис. Возможно, ему следовало об этом позаботиться. Его не заботило, когда некоторые идеалистично настроенные джокеры провозглашали Эллис чем-то вроде убежища от преследований. Удачи. Но если убийцы использовали это место в качестве укрытия, это было другое дело.

В любом случае, там должно быть много людей на этом острове. А Шэд был всего лишь один. Он всегда работал один. И если он подвергнется атаке джампера, то нет гарантии, что он когда-нибудь найдет себя, поймет, где и кем он хочет быть.

Будет забавно, если все так закончится. Человек с таким количеством идентичностей, навсегда застрявший в чужом теле.

Кто? Он обнаружил, что вновь задается этим вопросом, кто все еще помнит Симона? Симон, насколько он помнил, был парнем из пригорода, человеком, который не стал бы ошиваться в Джокертауне. Так почему джокер искала его?

Он допил свой кофе, ополоснул чашку, поставил в посудомоечную машину. Вернулся обратно в спальню и посмотрел на три чемодана, стоявших рядом с кроватью. Один был наполнен сорока фунтами восторга, почти четверть миллиона по уличной цене. Другие два хранили сто тысяч долларов в стодолларовых банкнотах – то, что он получил за сделку Белоснежные мальчики – Оборотни, ответственность за которую лежала на Дувре Дэне.