Джокертаунская комбинация - Милан Виктор - Страница 46

Блез дал ей пощечину.

– Лжешь.

Сжавшись, она запинаясь ответила:

– Н-нет. Я г-говорю тебе правду.

Его взгляд опустился на ее талию. Верхняя пуговица джинсов была расстегнута, змейка же застегнута только наполовину в попытке приспособиться к энергичным толчкам ребенка. Пальцы Блеза, ткнувшиеся в пояс, вызвали всхлип ужаса, переросший в крик, когда он сорвал с нее брюки. Тахион наконец понял смысл человеческой поговорки «остаться без штанов» – полная беспомощность и унижение.

Кожа на ладони Блеза была горячей и потной, когда он ласкал изгибы ее живота, его голова склонилась с некоторым почтением.

– Это… круто. – Его странный взгляд взметнулся, встретившись с ее взглядом. – И как оно, деда? Что ты думаешь?

Это был тот самый момент. От того, как она будет играть в следующие три минуты, зависит ее судьба и судьба Иллианы. Она осторожно облизнула губы кончиком языка. Вновь взвесила альтернативы. Какое бы решение ты ни принял вдвоем с сумасшедшим, оно будет неправильным. Нет, этот пессимизм парализует ее.

Итак, она должна быть властной и требовательной – еда и забота для нее и ребенка? И надеяться, что Блеза не захлестнет одна из его безумных вспышек ярости? Быть возмущенной и мрачной – избавьте меня от этого шара для боулинга в моем животе? И надеяться, что Блез сделает все наоборот?

А потом она вдруг поняла. Как выиграть момент. Как поколебать ее внука-демона. Но она не знала, сможет ли выдержать это. Вся сила, воля и душа Тисианна брант Т’сара сек Халима вопили против того, о чем она думала. Она была таксианцем, она была не способна к такому унижению.

Иллиана чуть толкнула ее. Рука Тахиона взметнулась к животу.

Ее медицинское образование позволило ей почувствовать и различить головку ребенка, прижатую к стенке матки.

Тахион зажал руку Блеза между своими руками. Упала на колени у его ног. Слезы помогли бы убедить его в ее поражении, но способность плакать она утратила в тот ужасный день кровавого насилия. Она изучала ладонь, отмечая веснушки, бегущие по тыльной ее стороне, рыжие волосы, сворачивающиеся в колечко, на суставах.

Закрыв глаза, она прижала губы к его руке.

– Блез, ты победил. Теперь я молю тебя. Забери меня отсюда. Я напугана темнотой, я устала, и я голодна.

– Коди… так и не поверила мне, – сказал Блез, и в голосе его звучало презрение. – Но я всегда был более мужчиной, чем когда-либо был ты. – Он схватил ее за волосы и запрокинул голову так, чтоб она взглянула на него. – Скажи это. Назови меня хозяином!

Ненависть сковала ее горло, но в конце концов ей удалось сделать это.

– Я признаю, что ты мой хозяин.

Он высокомерно отпустил ее. Бросил через плечо одному из своих нервных прыщавых охранников.

– Поднимите его наверх. Помойте, накормите и скажите девочкам – пусть найдут какую-нибудь одежду для беременных. – Обернувшись к Тахиону, он добавил с усмешкой: – Мне доставит удовольствие наблюдать за процессом. У тебя такой большой живот. Ты будешь становиться все больше и больше, а когда наконец разродишься, я заделаю тебе еще одного. Я могу. Теперь я мужчина, и ты принадлежишь мне.

Стивен Лей

Искушение Иеронима Блоута

VI

Я спал. Я знал, что сплю, но не мог проснуться.

Я слышал, как плачет принцесса, эхом в моей голове.

Жуткий звук ее боли отражался в глубинах места, которое, как я знал каким-то образом, называлось катакомбами, и я не мог выносить этот звук. Хотя я знал, что это были владения Самозванца, в этот раз я должен был отправиться за ней физически.

С этой мыслью я обнаружил себя – высокого, гибкого и мускулистого Изгоя – стоящим под раззявленной сломанной аркой, ведущей в катакомбы глубоко под Хрустальным замком, где гуляли джокеры. Рапира висела на моем широком кожаном поясе, и я носил широкополую шляпу из жесткой черной ткани. Бросив последний взгляд на освещенный солнцем мир, я вынул факел из стены и вошел в холодную, пустую темноту.

Там были ступеньки, ведущие вниз. Я слышал, как шуршат кожаные брюки, трущиеся о мои ноги, и плач принцессы. Ее мука вела меня через лабиринты лестничных клеток, множества коридоров, уходящих вправо и влево. Это был лабиринт, подобный тем темным могильникам, которые я исследовал, играя в компьютерные игры.

И все же я не чувствовал, чтобы это как-то походило на игру. Я был Изгнанником, Спрятанным, и я следовал горем моей далекой, заключенной в темницу любви. Я двигался осторожно, максимально тихо, так как я знал, что не могу рисковать встретиться здесь с Самозванцем или любым из его компаньонов. Он не мог знать, что я замышлял против него. Я пришел сюда лишь потому, что никогда не мог отстраниться от голоса принцессы. Потому что я всегда любил ее издалека и теперь она страдала. Потому что мы общались посредством наших разумов и она узнала меня.

Несколько часов спустя я, казалось, достиг наконец нижних уровней. Здесь было холодно Леденящей низостью веяло из щели в стене по левую руку, хотя коридор вел прямо вперед. Однако некий порыв привлек меня к щели. Это была тонкая зубчатая трещина от пола до потолка, слишком узкая для меня, чтобы легко пролезть внутрь. От нее веяло странной неприветливостью и горьким зловонием.

Я был рад, что принцессы не нашлось там. Я не знал, не прошел ли я мимо нее. Я попытался всмотреться в эту темноту. За ней лежала цепочка пещер. Свет факела отражался от водопадов замерзших кристаллов. Сталактиты и сталагмиты выстраивались колоннами, уходящими в неизвестные глубины. На мгновение мне показалось, что я увидел большую черную птицу, скрывающуюся там, пингвина, смотревшего на меня веселыми человеческими глазами.

Потом он исчез.

Принцесса вновь закричала, и я отвернулся от щели. Я следовал за ее взывающими рыданиями, пока не увидел массивную дубовую дверь, охваченную широкими стальными ремнями. В ней было оставлено маленькое отверстие, забранное толстой решеткой. Я поднял факел, чтобы свет его падал внутрь, и всмотрелся. Она лежала на груде грязной соломы в одном из углов голой каменной клетки, ее золотые волосы разметались вокруг. Она была красивей, чем мое воспоминание о том, как она выходит наружу.

– Принцесса, – позвал я мягко.

Она повернулась, задохнувшись от звука моего голоса.

– Да, – сказал я. – Я Изгой.

Она поднялась на ноги. Ее простое платье было порвано, ее лицо, руки и ноги несли следы побоев Самозванца, но она была все так же очаровательна.

Она прохромала к двери и пристально, с удивлением всмотрелась в мое лицо.

– Такой красивый, – выдохнула она, как будто озвучивая свои мысли. – Я слышала твой голос в моей голове. – Она с любопытством тронула мое лицо мягкими теплыми пальцами. Вновь полились слезы, яркие кристальные сферы, катящиеся по ее щекам.

– Пожалуйста. Я хочу вырваться отсюда. Изгнанник. Я не могу больше. Пожалуйста.

Ее мольба терзала меня в моей беспомощности.

– Принцесса, это слишком толстая дверь. У меня нет ключей. – Я не знал, что сказать ей, как объяснить. Я не мог ей помочь, не таким образом.

– Я понимаю, – сказала она, и я знал, что это правда. – Ты найдешь способ. Найдешь.

– Я постараюсь. Я обещаю тебе это. Я приношу тебе клятву верности, потому что люблю тебя.

Где-то поблизости раздался стон петель. Мы услышали грубые мужские голоса, смех и то, что прозвучало для меня как низкое ворчание чудовищной жабы.

– Быстро, – сказала принцесса. – Уходи.

– Я пошлю кого-нибудь помочь тебе, – пообещал я, вновь сжимая ее пальцы в своих. – У меня есть друзья. Они помогут. Я вернусь.

– Я знаю. Но теперь ты должен идти.

Я двинулся назад в темный лабиринт лестниц, возвращаясь к солнечному свету. Задолго до того, как я достиг его, я услышал ее крик.

И крик разбудил меня.

Тахион кричал в моей голове голосом Келли снова, и снова, и снова.

Прайм осмотрел холл, слабо кивнул. Зельда стояла за Праймом и моими охранниками, ее мускулистые руки были скрещены на груди и мысль «трахни себя, если слушаешь», громыхая, перекатывалась в ее голове, словно мантра.