Мегрэ сердится - Сименон Жорж - Страница 14

Аморель, родом из Берри, женился на дочери своего хозяина. Вместе с Кампуа они скупили земли вдоль берегов Сены, вверх по течению от Парижа, где и создали свой первый песчаный карьер. С тех пор прошло сорок лет…

Люкас и Торранс с лукавой улыбкой поглядывали на своего бывшего шефа, который бесстрастно слушал Жанвье, и казалось, по мере того как инспектор выкладывает сведения, Мегрэ постепенно становится все больше похож на прежнего комиссара.

— Мне удалось это выяснить при помощи их старого служащего, дальнего родственника моей жены. Я с ним едва знаком, но несколько рюмок развязали ему язык.

— Продолжай!

— Обычная история всех крупных предприятий. Несколько лет спустя Аморель и Кампуа стали обладателями полудюжины песчаных карьеров в верховьях Сены. Не довольствуясь транспортировкой песка на баржах, они обзавелись буксирами. Кажется, тогда это наделало много шуму, потому что тем самым Аморель и Кампуа разорили владельцев судов на конной тяге. Перед конторой компаньонов на острове Сен-Луи происходили демонстрации протеста. Эта контора, пусть более скромная, тогда уже помещалась там же, где и сейчас. Аморель стал получать угрожающие письма. Но он держался стойко, и постепенно все утряслось. В настоящее время это огромное предприятие. Я не очень-то представлял себе, насколько оно велико, а когда узнал, просто обалдел. К песчаным карьерам прибавились каменоломни. Потом Аморель и Кампуа стали акционерами судоверфи в Руане, где строились для них буксиры. Теперь они владеют большинством акций не менее чем десяти предприятий, занимающихся речными перевозками, каменоломнями, постройкой судов, а также берут подряды от государства на строительные работы и участвуют еще в одном крупном деле по производству бетономешалок.

— Ну а братья Малики?

— К ним я и перехожу. Мой старичок мне о них тоже рассказал. Кажется, Малик-первый…

— Кого ты называешь первым?

— Того, который первым вошел в семью Аморелей. Подождите, я посмотрю свои записи… Эрнест Малик из Мулена.

— Точно. хозяину зверинца, сошел с поезда за одну станцию до Орсена.

Несколькими минутами позже Мегрэ спокойно вышел из вагона с видом человека, которому все здесь знакомо, перекинулся несколькими словами с путевым обходчиком, исполнявшим обязанности начальника станции.

Он сразу заметил, что в деревне еще жарче, чем в Париже. В самом деле, в долине в эти дни можно было задохнуться от зноя.

— Скажите, в этом бистро не очень скверное белое вино?

Вскоре оба они сидели за столиком.

Через час Мегрэ стало ясно, что путевой обходчик будет в эту ночь спать сном праведника. Ничего другого от него и не требовалось.

Что до комиссара, то он большей частью незаметно выливал содержимое своих рюмок, и когда несколько позже входил в садик гостиницы «Ангел», его отнюдь не клонило ко сну.

Ремонда удивилась, что он так быстро вернулся.

— А как хозяйка? — спросил он.

— По-прежнему не выходит из своей комнаты. Кстати, вам тут письмо. Его принесли вскоре после вашего ухода. Наверное, поезд тогда еще не отошел, и будь я не одна в доме, я успела бы отнести его вам на вокзал.

Конверт, как и положено, с траурной каймой.

Почерк крупный, заостренный, принадлежал Бернадетте Аморель, но стиль был явно не ее, и Мегрэ с лукавой улыбкой положил в карман письмо и чек, нисколько не сомневаясь, что прочитанное им сочинено Эрнестом Маликом, а не старой дамой.

— Я должна предупредить вас, что хозяйка недавно спрашивала у меня, когда вы собираетесь уехать.

— А что, она хочет выставить меня за дверь? Толстая Ремонда от смущения залилась краской.

— Вы не так меня поняли. Просто она говорила, что больна, что у нее сейчас приступы…

Мегрэ бросил взгляд на стоящие в углу бутылки — основную причину этих приступов.

— А еще что?

— Дом со дня на день будет продан.

— Так! А еще что, милая Ремонда?

— А еще прошу вас со мной не разговаривать. Я предпочла бы, чтобы она сама сказала вам все это. Она говорила, что мне неприлично находиться под одной крышей с мужчиной. Она слышала, как мы вместе ели в кухне, и набросилась на меня с упреками.

— Когда ей угодно, чтобы я убрался?

— Сегодня вечером. Самое позднее — Завтра утром.

— Но ведь здесь нет другой гостиницы?

— Есть, только в пяти километрах отсюда.

— Ладно, Ремонда. Вернемся к этому вопросу завтра утром.

— Но мне нечем вас кормить сегодня, и мне запрещено…

— Я поужинаю у шлюза.

Так он и сделал. Возле шлюзов обычно имеются лавки для речников. В тот день в бьефе как раз пришвартовалось много катеров, и женщины, окруженные малышами, закупали провизию в лавчонке, служившей одновременно таверной.

Все эти речники работали на Аморелей и Кампуа.

— Дайте мне, пожалуйста, пол-литра белого вина, колбасы и полфунта хлеба, — попросил Мегрэ.

Но это был не ресторан, а всего только лавчонка. Он уселся у края стола и стал глядеть на воду, бурлившую у подъемного затвора шлюза. В прежние времена крепкие лошади медленно тянули баржи вдоль берега, а маленькая босоногая девочка шла по бечевнику и погоняла их кончиком длинного прута.

Конная тяга и теперь еще иногда встречается на некоторых каналах, но Аморель и Кампуа с их дымящимися буксирами и моторными баржами изгнали ее с верховий Сены.

Колбаса оказалась вкусной, вино — легким, слегка кисловатым. В лавке пахло корицей и керосином. Ворота шлюза открылись, и буксир, ведущий за собой баржи, как курица цыплят, продвигался к верхнему шлюзу. Смотритель, освободившись, подсел за стол к Мегрэ.

— А я думал, что вы сегодня вечером уезжаете.

— Кто это вам сказал? Смотритель немного смутился.

— Ну, знаете, если верить всему, что говорят!..

Малик не терял времени даром: он защищался. Неужели он уже успел спуститься к шлюзу?

Издалека, сквозь зелень парков, просвечивали крыши горделивых домов Аморелей и Кампуа — дом старухи Бернадетты Аморель и ее зятя, за ним — выделяющаяся из всех кичливой роскошью вилла Эрнеста Малика и, наконец, посреди холма — особняк Кампуа, скорее похожий на жилище крестьянина, чем на дом солидного буржуа, но очень добротный, со стенами, выкрашенными в розовый цвет. На другом берегу высилась старая, запущенная дворянская усадьба Гру, предпочитавшего закладывать свои земли, чем видеть, как его леса превращаются в карьеры.

Кстати, сам г-н Гру оказался неподалеку. Мегрэ разглядел на солнце его лысую голову и холщовый костюм цвета хаки. Старик сидел с удочкой в зеленой лодке, привязанной между двумя шестами.

Воздух был неподвижен, вода — как зеркало.

— Скажите, пожалуйста, — обратился Мегрэ к смотрителю, — ведь вы должны разбираться в таких вещах. Будет сегодня луна?

— Смотря в какое время. Взойдет она около полуночи над лесом, что виден отсюда вверх по течению.