Мегрэ путешествует - Сименон Жорж - Страница 14

Встречалась с моими друзьями, нескольких из которых уже знала до этого. Разумеется, счастье не было безоблачным: случались тучи, даже несколько сильных гроз.

Я думаю, что она чувствовала ко мне и чувствует до сих пор искреннюю привязанность. Она называла меня «папа», что меня не шокирует: я все-таки на тридцать лет старше ее.

— Это через вас она познакомилась с Дэвидом Уордом?

— Да, через меня, как вы говорите.

В глазах ван Мелена блеснул насмешливый огонек.

— Забрал ее у меня не Дэвид. Это сделал Марко, который однажды вернулся, похудевший и жалкий, и стал целые дни проводить на тротуаре напротив наших окон. Он походил на потерявшегося пса. И однажды вечером Луиза со слезами бросилась мне в объятия и заявила, что…

В этот момент в соседней комнате зазвонил телефон; секретарь, ответив на звонок, появился на пороге:

— Звонит месье Филпс.

— Дональд или Герберт?

— Дональд…

— Что я вам говорил? Это младший. Он звонит из Парижа?

— Да.

— Переключите его сюда.

Ван Мелен протянул руку ко второму телефону и стал говорить по-английски. Он почти не отвечал на вопросы, которые ему задавали на том конце провода.

— Да… Нет… Пока не знаю… Нет никакого сомнения…

Комиссар Мегрэ, который этим занимается, сидит сейчас передо мной. Я обязательно приеду в Париж на похороны, хотя время самое неподходящее, потому что послезавтра я должен был вылететь на Цейлон. Алло! Вы в «Георге Пятом»? Если что-то узнаю, позвоню вам. Нет, сегодня вечером меня не будет, и я вернусь не раньше трех утра. До свидания. — После этого он посмотрел на Мегрэ: — Ну вот, пожалуйста! Филпс на месте, как я вас и предупреждал. Он очень волнуется. Английские газеты уже знают, и его осадили журналисты. На чем я остановился? Мне все-таки нужно закончить одеваться. Принесите мои галстуки, Жан…

Ван Мелену их принесли шесть — на выбор; все галстуки казались одинаковыми, и тем не менее он внимательно осмотрел их, прежде чем выбрал один.

— Что мне, по-вашему, было делать? Я предложил ей развод, и чтобы Марко не оставил ее когда-нибудь без гроша, предоставил ей не значительную сумму сразу, а не слишком большое содержание.

— Вы продолжали бывать у нее?

— Продолжал бывать у них обоих. Это вас удивляет? — Ван Мелен, вытянув шею и выставив вперед кадык, завязывал перед зеркалом галстук узлом «бабочка». — Как и следовало ожидать, семейные сцены начались снова. Потом Дэвид развелся с Мюриэль, и наступила его очередь быть добрым самаритянином.

— Но он все же не женился на ней?

— Ему не хватило на это времени. Он ждал, пока закончится процедура развода. Кстати, как теперь все будет — вот вопрос. Я не знаю точно, в какой стадии дело сейчас находится, но если не все бумаги подписаны, то есть возможность, что Мюриэль Хэллиген будет признана вдовой Дэвида…

— Это все, что вам известно?

Ван Мелен ответил просто:

— Нет. Еще я знаю по крайней мере часть того, что произошло вчера ночью, и нет разницы, я расскажу вам это или Луиза. Прежде всего я хочу твердо заявить вам, что она не убивала Дэвида Уорда. Она, видимо, не способна на такое…

— Не способна физически?

— Да, я употребил это слово именно в таком значении.

В моральном отношении, если тут можно применить это слово, мы все способны убить, если есть достаточно сильный мотив и человек убежден, что его не схватят.

— Достаточно сильный мотив?

— Прежде всего — страсть. В это приходится верить, раз каждый день узнаешь, что мужчины и женщины совершают преступления, движимые страстью. Хотя мое мнение на этот счет… Но хватит об этом! Интерес… Если у человека есть достаточно сильный интерес… Но в случае с Луизой это не так, наоборот…

— Если только Уорд не составил завещание в ее пользу или…

— Поверьте мне, завещания в ее пользу нет. Дэвид англичанин, следовательно, хладнокровный человек. Он всему знает цену.

— Он был влюблен в графиню?

Ван Мелен раздраженно сдвинул брови:

— Вы произносите это слово уже в третий или четвертый раз, Мегрэ. Попытайтесь же наконец понять: Дэвиду было столько же лет, сколько мне, а Луиза — хорошенькая маленькая зверушка; она забавная, ею даже можно увлечься. Кроме того, она — на уровне, то есть приобрела привычки определенного круга, привыкла к определенному образу жизни…

— Думаю, что я вас понял.

— Тогда мне не понадобится быть более точным. Я не намерен доказывать, что это красиво, но такое поведение свойственно людям. Журналисты — те не понимают и при каждом нашем любовном приключении пишут про любовь с первого взгляда. Жан! Принесите мою чековую книжку…

Ему оставалось только надеть смокинг; сделав это, ван Мелен взглянул на свои ручные часы.

— Вчера вечером они пообедали в городе, потом вместе зашли выпить по бокалу в какое-то кабаре, я не спросил в какое. Случилось так, что они встретили Марко в обществе толстой блондинки, голландки из высшего общества. Они только поздоровались издалека. Марко танцевал со своей спутницей. Луиза нервничала и, когда вернулась в «Георг Пятый» с Дэвидом, сказала ему в лифте, что хочет еще бутылку шампанского.

— Она много пьет?

— Слишком много. Дэвид тоже пил слишком много, но только по вечерам. Они поболтали о чем-то, сидя каждый перед своей бутылкой, потому что Дэвид пил только шотландское виски, и я предполагаю, что под конец разговор уже становился бессвязным. Луиза после того, как выпьет несколько бокалов, часто начинает чувствовать комплекс вины и обвинять себя во всех грехах нашего мира. Как она сказала мне сегодня в двенадцать дня, она заявила Дэвиду, что недостаточно хороша для него, что презирает себя за то, что она всего лишь сексуально озабоченная самка, но не может не побежать за Марко, чтобы попросить его взять ее обратно.

— А что ответил Уорд?

— Ничего. Я даже не уверен, что он ее понял. Вот почему я спросил у вас, есть ли доказательства того, что кто-то удерживал его в ванне. До полуночи или до часа ночи он держался, потому что начинал пить только в пять вечера. Но к двум часам у него начинало мутиться в голове, и меня много раз посещала мысль, что с ним может произойти несчастный случай, когда он принимает ванну. Я даже посоветовал ему всегда иметь рядом лакея, но он терпеть не мог быть во власти у кого-либо. По этой же причине он требовал, чтобы Арнольд жил в другом отеле. Я спрашиваю себя, не было ли это у него своего рода стыдливостью.

Теперь я сказал почти все. Луиза разделась, надела халат и, возможно, выпила глоток виски, поскольку бутылка шампанского была уже пуста. В этот момент она подумала, что причинила боль Дэвиду, и захотела пойти попросить у него прощения. Это совершенно в ее характере, поверьте мне, я ведь ее знаю. Луиза вышла в коридор. Она мне поклялась, что обнаружила дверь полуоткрытой. Она вошла… В ванной увидела, вы сами знаете что, и вместо того, чтобы позвать кого-нибудь, побежала к себе в номер и бросилась на кровать. Луиза говорит, что тогда действительно хотела умереть, и это вполне возможно. Она наглоталась снотворных таблеток, которые принимала еще в мое время, особенно после того, как вьпьет…

— Сколько было таблеток?

— Догадываюсь, о чем вы думаете. Возможно, вы правы. Она желала умереть, потому что смерть улаживала все, но была бы не прочь и остаться в живых, так? Было достаточно одного намерения — оно давало тот же результат. В любом случае она вовремя позвонила. Поставьте себя на ее место… Все это для нее было каким-то кошмаром, где действительность и плоды воображения перемешались так, что уже нельзя было отличить одно от другого.

В клинике, когда она пришла в сознание, ее подхватила и понесла жестокая действительность. Первая мысль Луизы была позвонить Марко, и она набрала его номер…

Никто не ответил. Тогда она позвонила в гостиницу на улице Понтье, где он иногда ночует, когда у него любовные свидания. Там его тоже не оказалось. Тогда она вспомнила обо мне и бессвязно сказала, что погибла, что Дэвид лежит мертвый, а сама она едва не умерла и жалеет, что не мертва тоже. Она стала умолять меня сейчас же примчаться к ней.