Мегрэ, Лоньон и гангстеры - Сименон Жорж - Страница 38

— Точно. Это его зовут Гарри.

— А дальше?

— Он назвал мне свою фамилию. Я твердо уверен, что он мне ее назвал. Я помню даже, что она состоит из одного слога. Фамилия певца.

— Он что, певец?

— Нет, но у него фамилия певца. Прежде чем я успел захлопнуть дверцу, он сел рядом со мной и сказал: «Не бойтесь!»

— По-французски?

— Он говорит по-французски с сильным акцентом, делает много ошибок, но понять его можно.

— Американец?

— Да. Слушайте, потом он сказал мне вот что: «Я тоже как бы из полиции.

Здесь нам стоять не стоит, поедем куда хотите». Как только машина тронулась, он стал мне объяснять, что он помощник. Это, насколько я понял, что-то вроде следователя и вместе с тем прокурора штата. В больших городах все они имеют по несколько помощников.

— Знаю.

— Ну да, вы ведь там были. Он попросил меня остановить машину, чтоб я взглянул на его паспорт. По особо важным делам и его помощники сами ведут следствие. Это точно?

— Точно.

— Он знал, куда я собирался отправиться из бара Луиджи. «Вам не следует ехать сейчас в Мэзон-Лафит. Из этого ничего хорошего не получится. Во всяком случае, до этого я должен с вами поговорить».

— И этот разговор состоялся?

— Мы говорили с ним не меньше двух часов. Но в этом-то и вся беда, что я никак не могу вспомнить, о чем мы говорили. Сперва мы довольно долго колесили по городу, и он угостил меня сигарой. Быть может, из-за этой сигары мне и стало так худо. Нестерпимо захотелось пить. Я не знал точно, где мы находились, но увидел открытое бистро. Кажется, это было где-то в районе Северного вокзала.

— Вы ему не посоветовали встретиться со мной?

— Конечно, посоветовал. Но он не хочет.

— Почему?

— Это все очень сложно. Если бы у меня не болела так ужасно голова!..

Кое-какие подробности я помню с удивительной точностью. Отдельные фразы целиком встают в моей памяти, я мог бы их повторить дословно, но между ними — полный провал.

— Что вы пили?

— Всего понемногу.

— Он тоже пил?

— Ну да. Он сам доставал бутылки за стойкой и выбирал на свой вкус.

— Вы уверены, что он пил с вами наравне?

— Да что вы, он пил даже больше меня! Он был по-настоящему пьян. В доказательство скажу вам, что он даже упал со стула.

— Вы мне не объяснили, почему он не хочет со мной встретиться.

— Вообще-то он вас хорошо знает и восхищается вами.

— Бросьте!

— Он видел вас на каком-то коктейле, который устроили в вашу честь в Сен-Луи, и был там на вашем докладе. Он приехал во Францию за Неряхой Джо.

— Это он его подобрал на улице Флешье?

— Да.

— Что он с ним сделал?

— Он отвез его к какому-то доктору. Подождите, не перебивайте меня! Я сейчас вспомнил целый кусок нашего разговора. В связи с доктором. Он мне рассказал, как он с ним познакомился. Это было сразу же после освобождения.

Гарри служил тогда в американской армии и больше года был приписан к какой-то комиссии, которая дислоцировалась в Париже. Тогда он еще не был помощником прокурора. Он здорово веселился. И вот среди людей, с которыми он кутил, и был этот доктор… Это молодой доктор, он еще не обзавелся кабинетом и живет где-то поблизости от бульвара Сен-Мишель.

— Туда Гарри и поместил Неряху Джо?

— Да. У меня возникло впечатление, что он говорит со мной вполне откровенно. Он все твердил: «Вот это вы скажите Мегрэ… И вот это тоже не забудьте ему передать».

— Куда проще было бы прийти ко мне.

— Он не хочет устанавливать официальный контакт с французской полицией.

— Почему?

— Ночью мне это казалось очень понятным. Помню, я с ним полностью согласился. А теперь это стало куда менее ясным. Погодите, погодите!..

Прежде всего, вам пришлось бы допросить раненого — и вся история попала бы в газеты.

— Гарри знает, что Чинаглиа и Чичеро в Париже?

— Он все знает. Их он знает как свои пять пальцев. Он раньше меня выяснил, что они скрываются в «Весельчаке».

— Билла Ларнера он тоже знает?

— Да. Минутку… Я как будто припоминаю всю историю… Видите ли, мы оба немало выпили. Он несметное число раз повторял одно и то же, видимо считая, что я, как француз, не способен ничего понять.

— Это мы знаем! Как Поччо! Как Луиджи!

— Дело в том, что в Сен-Луи сейчас ведется серьезное следствие. Как это там часто бывает, назрела необходимость хоть немного очистить город от гангстеров. Этим занимается главным образом Гарри. Все знают, кто там возглавляет их банду. Гарри назвал мне имя этого типа, — очень влиятельный человек, проник в высшее общество, живет в городе, весьма респектабельный гражданин, является личным другом большинства видных политических деятелей и крупных полицейских чиновников.

— Все это не ново.

— Вот и Гарри так говорит. Но только там, за океаном, другие законы, чем у нас здесь, и запрятать человека в тюрьму не так-то просто. Это правда?

— Правда.

— Никто не смеет давать показания против главаря гангстеров. Ведь всем ясно, что тот, кто на это решится, не проживет и двух суток.

Барон был просто счастлив. Он вдруг нашел ведущую нить.

— Вы мне разрешите выпить еще стаканчик пива? Мне от него лучше. Вам налить?

Лицо у него было все еще серое, черные круги под глазами не прошли, но в зрачках уже начинали вспыхивать искорки.

— Наше бистро закрыли, и мы отправились искать другое место, где можно посидеть и поговорить по душам. Куда мы попали, не помню. Как будто в маленькое ночное кабаре, — там выступали три или четыре танцовщицы. Кроме нас, в зале никого не было.

— Он говорил о Неряхе Джо?

— Пытаюсь сейчас вспомнить… Этот Джо — несчастный парень, он чуть ли не умирает от туберкулеза. Он буквально с детства связан с гангстерами, но всегда был последней спицей в колеснице. Два месяца назад в Сен-Луи убили человека перед дверью ночного клуба. Ах, если бы я только мог вспомнить имена! Все в городе знают, что убийца — это тот тип, о котором я вам говорил, главарь тамошних гангстеров. При убийстве присутствовало два человека. Одного из них — швейцара клуба — на следующее утро нашли мертвым.

Вот тогда Неряха Джо и удрал из Сен-Луи, потому что он был вторым свидетелем убийства. А у них за океаном оказаться свидетелем опасно для жизни.