Необыкновенные приключения Карика и Вали (Художник Г. Фитингоф) - Ларри Ян Леопольдович - Страница 5

— Хорошо, — вздохнула Валя и посмотрела с сожалением на стакан с такой вкусной жидкостью.

Ребята забрались на диван, который стоял около стола, а с дивана перебрались на подоконник.

Свесив головы вниз, они лежали, болтая ногами и рассматривая сверху далёкий двор.

Внизу бродил кот. Анюта. Он был такой маленький, как будто игрушечный.

— У-ух, как высоко! — сказала Валя и плюнула вниз. — Ты бы прыгнул?

— Прыгнул, — ответил Карик, — с парашютом прыгнул бы.

— А без парашюта?

— Без парашюта? Нет, без парашюта с такой высоты не прыгают.

Мимо окон проносились ласточки, хватая на лету мошек. Сизые голуби садились на балконы и подоконники.

— Стрекоза! — закричала вдруг Валя. — Смотри, смотри!

Прямо на ребят мчалась, может быть, спасаясь от ласточек, голубая стрекоза. Увидев ребят, она застыла неподвижно в воздухе, потом ринулась в сторону и с такой силой ударилась в стекло открытого окна, что упала на подоконник замертво.

— Моя! — крикнул Карик.

— Нет, моя! — закричала Валя. — Я первая увидела её.

Стрекоза лежала на подоконнике между Кариком и Валей, беспомощно перебирая крошечными лапками.

Карик протянул руку к стрекозе, и вдруг ему показалось, что он теряет трусики; он торопливо нагнулся, но не успел их подхватить, — трусики скользнули вниз, а вслед за ними упали с ног и сандалии.

Карик хотел спрыгнуть с подоконника на диван, стоявший у окна, но диван вдруг быстро помчался вниз, точно лифт с верхнего этажа.

Ничего не понимая, он растерянно посмотрел по сторонам и тут увидел, что вся комната как-то странно растягивается и вверх и вниз.

— Что это? — испуганно закричал Карик. Стены, пол и потолок раздвигались, как мехи огромной гармошки.

Люстра мчалась вместе с потолком вверх. Пол стремительно уходил вниз.

Прошло не более минуты, а комнату уже нельзя было узнать.

Высоко над головой покачивался гигантский стеклянный стратостат, обвешанный сверкающими на солнце прозрачными сосульками.

Это была люстра.

Глубоко внизу раскинулось необозримое жёлтое поле, расчерченное ровными квадратами. На квадратах валялись четырёхугольные брёвна с обожжёнными концами. Рядом с ними лежала длинная белая труба, на которой огромными буквами было написано: «Беломорканал». Один конец её был опалён и покрыт густой шапкой серого пепла.

В стороне, точно кожаные горы, стояли чёрные кресла, а белый халат профессора покрывал их, как вечный снег покрывает торные вершины.

Там, где стояли книжные шкафы, теперь поднимались небоскрёбы из стекла и коричневых балок. Сквозь стёкла можно было видеть большие, как пятиэтажные дома, книги.

— Карик, что это? — спокойно спросила Валя, рассматривая с любопытством чудесное превращение комнаты.

Тут только Карик заметил Валю. Она стояла возле него без сандалий и без трусиков.

— Смотри, Карик, смешно как! — засмеялась она. — Это опыты начались? Да?

Но не успел Карик ответить, как рядом что-то зашумело, застучало. Густые тучи пыли поднялись над подоконником. Валя вцепилась Карику в плечо. В ту же минуту дунул ветер. Пыль взлетела вверх и медленно рассеялась.

— Ай! — крикнула Валя.

На том месте, где только что лежала крошечная стрекоза, шевелилось толстое и длинное, как бревно, коленчатое тело с огромным крюком на конце.

Покрытое бирюзово-голубыми пятнами, коричневое тело судорожно сжималось. Суставы двигались, то наползая друг на друга, то выгибаясь в сторону. Четыре огромных прозрачных крыла, покрытых густой паутиной сверкающих жилок, дрожали в воздухе. Чудовищная голова билась о подоконник.

— Кари-ик! — прошептала Валя. — Кто это?

— Ш-ш-ш!

Осторожно ступая, Карик пошёл по подоконнику, который теперь был похож на деревянную автостраду, но, сделав несколько шагов, испуганно остановился.

Он стоял на краю пропасти.

Ему показалось, что он смотрит вниз с высоты Исаакиевского собора.

И тогда Карик понял, что случилось. Он повернулся к Вале, взял её за руку и, заикаясь от ужаса, сказал:

— Это… Это, наверное, была вода для кроликов… Понимаешь?… Опыт профессора удался… Только уменьшились не кролики, а мы с тобой.

Валя ничего не поняла.

— А это что такое? — спросила она, указывая на чудовище, которое неподвижно лежало на подоконнике.

— Это?… Стрекоза!

— Такая громадная?

— Совсем не громадная, — уныло сказал Карик, — она такая же, как была. Зато мы с тобой стали крошечными… Вроде блохи…

— Вот интересно-то! — обрадовалась Валя.

— Дура! — рассердился Карик. — Ничего интересного нет… Посадят нас теперь в банку и станут рассматривать через микроскоп.

— А по-моему, — уверенно сказала Валя, — рассматривать не будут. Иван Гермогенович придёт и сделает нас опять большими.

— Да-а, большими! Он даже не заметит нас!

— А мы закричим!

— Не услышит!

— Не услышит? Почему? Разве он глухой?

— Он-то не глухой, а голоса теперь у нас, наверное, как у комаров.

— Ну да? — недоверчиво улыбнулась Валя и что было силы крикнула: — Эге-ей! Мы зде-е-есь!

Она взглянула на Карика и спросила:

— Ну что? Плохо слышно?

— Для нас — хорошо, а для Ивана Гермогеновича — плохо.

— А что же теперь будет с нами?

— Ничего особенного. Смахнут тряпкой с подоконника, растопчут ногами — вот и всё…

— Кто смахнёт?

— Да сам же Иван Гермогенович.

— Смахнёт тряпкой?

— Ну да! Станет пыль вытирать и смахнёт! С пылью!

— А мы.. А мы… А мы… Слушай, Карик, я уже придумала… Знаешь что, мы сядем на стрекозу. Иван Гермогенович увидит дохлую стрекозу и обязательно положит её к себе на стол, а мы тогда заберёмся под микроскоп, и он увидит нас… Ну конечно, увидит! И сделает опять большими… Залезай скорее на стрекозу.

Валя схватила Карика за руку.

— Садись!

Помогая друг другу, ребята проворно вскарабкались на стрекозу, но лишь только они уселись, как стрекоза зашевелилась, застучала громыхающими крыльями, тяжело заворочалась и запыхтела, как машина.

Ребята почувствовали, как под ними начало выгибаться сильное мускулистое тело.

— Ой, она живая. Слезай скорей! — взвизгнула Валя.

— Ничего, ничего. Держись крепче.

Ребята крепко обхватили руками и ногами туловище стрекозы, но она изгибалась всем телом, пытаясь освободиться от неприятной ноши. Карик и Валя качались, подскакивая, точно на пружинах.

— Сбросит! Ой, сбросит! — визжала Валя.

— Подожди! — крикнул Карик. — Я ей… Вот, стой-ка!

Он дополз до головы стрекозы, перегнулся и изо всей силы ударил её несколько раз кулаком по глазам.

Стрекоза вздрогнула, изогнулась и замерла.

— Кажется, опять сдохла, — сказала Валя.

— Посмотрим.

Карик слез со стрекозы, обошёл её вокруг, потом схватил двумя руками прозрачное, как слюда, крыло и попробовал приподнять её. Стрекоза не шевелилась.

— Сдохла, — уверенно сказал Карик, вскарабкиваясь на стрекозу.

Некоторое время ребята сидели молча, посматривая то и дело на дверь, но скоро им стало скучно, и они принялись рассматривать стрекозу. Карик забрался на крыло и попробовал оторвать его от туловища. Но крыло держалось очень крепко. Тогда Карик прыгнул на голову стрекозы и постучал пятками по её глазам.

— У-ух, глазища-то какие? Видишь?

— Ага.

Робко протянув руку, Валя осторожно дотронулась до холодных, точно вылитых из хрусталя, глаз.

— Страшные!

У стрекозы в самом деле были удивительные глаза — огромные, выпуклые, вроде стеклянных фонарей. Покрытые тысячами ровных граней, они светились изнутри голубовато-зелёными огнями. И эти странные глаза глядели сразу и на Карика, и на Валю, и на двор, и на небо, и на потолок комнаты, и на пол. Казалось, в каждом глазу светились тысячи отдельных зеленоватых глаз, и все они смотрели внимательно и зорко. А перед этими огромными глазами, на самом краю головы, сидели ещё три маленьких коричневых глаза, и они тоже очень зорко следили за ребятами.