Мегрэ и убийца - Сименон Жорж - Страница 2

— Можно позвонить?

Клиенты, замерев, наблюдали, как он подошел к телефону, висевшему на стене возле оцинкованной стойки с рядами бутылок.

— Алло! Комиссариат одиннадцатого округа? Комиссариат в двух шагах отсюда — на площади Леона Блюма, бывшей Вольтера.

— Алло? Говорит Мегрэ. На улице Попенкур раненый… Около улицы Шмен-Вер… Нужна «скорая»…

Четверо мужчин оживились, как оживились бы персонажи картины. Карты они по-прежнему держали в руках.

— В чем дело? — спросил мужчина без пиджака, по-видимому хозяин. — Кто ранен?

— Молодой человек.

Мегрэ положил на стойку мелочь и направился к двери.

— Высокий и тощий, в замшевой куртке?

— Да.

— С четверть часа назад он был здесь.

— Один?

— Да.

— Выглядел взволнованным?

Хозяин, по всей видимости этот самый Жюль, окинул остальных вопросительным взглядом.

— Нет… В общем, нет.

— Долго здесь пробыл?

— Минут двадцать.

Выйдя на улицу, Мегрэ увидел, что около раненого остановился велопатруль — двое полицейских в промокших накидках.

— Ничего не могу сделать, — поднялся с корточек Пардон. — Его несколько раз пырнули ножом. Сердце не задето. На первый взгляд, ни одна артерия не перерезана, иначе было бы больше крови.

— В сознание придет?

— Не знаю. Боюсь его трогать. Когда он будет в больнице…

Две машины — полицейская и «скорая помощь» — прибыли почти одновременно. Картежники, боясь промокнуть, стояли на пороге кафе и издали наблюдали за происходящим. Подошел только хозяин, прикрыл голову и плечи мешком. Он сразу же узнал куртку.

— Это он…

— Он вам ничего не говорил?

— Нет, только заказал коньяк.

Пардон инструктировал санитаров, которые вытаскивали носилки.

— А это что такое? — спросил один из полицейских, указывая на черный предмет, похожий на фотоаппарат.

Раненый носил его на ремешке через плечо. Это был не фотоаппарат, а кассетный магнитофон. Его мочил дождь, и, когда человека стали укладывать на носилки, Мегрэ воспользовался случаем и расстегнул ремешок.

— В больницу Сент-Антуан.

Пардон вместе с одним из санитаров залез в машину, другой сел за руль.

— Вы кто? — спросил он у Мегрэ.

— Полицейский.

— Садитесь тогда рядом со мной.

На улицах было пустынно; не прошло и пяти минут, как «скорая», за которой ехала полицейская машина, остановилась перед больницей Сент-Антуан. Здесь тоже Мегрэ вспомнил многое: белый плафон перед входом в приемный покой, длинный, плохо освещенный коридор, где несколько посетителей покорно и молча сидели на скамейках, вздрагивая всякий раз, когда открывалась дверь и из нее выходил кто-нибудь в белом.

— Имя и адрес знаете? — осведомилась немолодая женщина, сидевшая в стеклянной кабинке с окошечком.

— Пока нет.

Из коридора вышел практикант-медик, вызванный звонком, и с сожалением погасил сигарету. Пардон представился.

— Вы ничего не делали?

Раненого уложили на каталку и повезли к лифту; Пардон, шедший следом, издали сделал Мегрэ неопределенный знак, как бы желая сказать: «Скоро вернусь».

— Вам что-нибудь известно, господин комиссар?

— Не больше, чем вам. Я обедал у приятеля-врача, который живет в этом квартале, когда к нему пришли и сказали, что на улице Попенкур лежит раненый.

Полицейский делал заметки в блокноте. В неуютном молчании прошло минут десять, потом в коридоре появился Пардон. Это был дурной знак. Лицо у доктора было озабоченное.

— Умер?

— Прежде чем успели раздеть. Кровоизлияние в плевральную полость. Я заподозрил это, как только услышал его дыхание.

— Ножевые ранения?

— Да, несколько. Довольно тонким лезвием. Сейчас вам принесут содержимое его карманов. Его, вероятно, отвезут в Институт судебно-медицинской экспертизы?

Этот Париж был хорошо знаком Мегрэ. Комиссар прожил в нем много лет, но до конца так к нему и не привык. Что он тут делает? Ножевое ранение, несколько ножевых ранений — это его не касается. Такое случается каждую ночь, а утром сводится к нескольким строчкам в ежедневной сводке происшествий. Однако этим вечером он по воле случая оказался на первом плане и внезапно почувствовал, что происшедшее ему небезразлично. Итальянец, который готовил лапшу, не успел рассказать, что он видел. Кажется, они с женой возвращались домой. Жили они на антресолях над лавкой.

К их маленькой группе подошла медсестра с корзиной в руке.

— Кто ведет следствие?

Полицейские в штатском посмотрели на Мегрэ, и сестра обратилась к нему:

— Вот все, что нашли у него в карманах. Вам следует написать расписку.

Небольшой бумажник, из тех, что суют в задний карман, шариковая ручка, трубка, кисет с очень светлым голландским табаком, мелочь и две магнитофонные кассеты. В бумажнике лежали удостоверение личности и водительские права на имя Антуана Батийля, 21 года, проживающего на набережной Анжу, в Париже. Это на острове Сен-Луи, недалеко от моста Мари. Кроме того, в бумажнике был студенческий билет, — Послушайте, Пардон, передайте моей жене, чтобы она возвращалась домой и ложилась спать.

— Вы поедете к нему?

— Естественно. Он, конечно, живет с родителями, и я должен поставить их в известность. — Мегрэ повернулся к полицейским:

— Допросите Пальятти, итальянца-бакалейщика с улицы Попенкур, и четверых мужчин, игравших в карты в кафе «У Жюля», если они еще не ушли.

Он, как всегда, сожалел, что не может все сделать сам. Ему хотелось бы очутиться сейчас на улице Попенкур, где плафон над входом в кафе виднеется словно в тумане и картежники, наверное, вновь сели за игру. Хотелось бы расспросить итальянца, его жену, а может, и маленькую старушку, которую он мельком заметил в освещенном окне второго этажа. Стояла ли она у окна, когда произошла драма? Но прежде всего, нужно сообщить родителям. Он позвонил дежурному инспектору XI округа и известил его о происшедшем.

— Очень мучился? — спросил Мегрэ у Пардона.

— Не думаю. Он сразу потерял сознание. Там, на тротуаре, я не мог даже попытаться что-нибудь сделать.

Бумажник был из крокодиловой кожи прекрасной выделки, шариковая ручка — серебряная, на платке вручную вышита метка «А».