Услышанный во второй жизни (СИ) - "Torens" - Страница 20

- Эй, - позвал я. Он чуть повернул голову в мою сторону и снова отвернулся. – Почему ты накричал на бабушку?

- Я не хотел прыгать, - не отрываясь от телевизора, ответил он. Я усмехнулся.

- Что-то я не помню того, как ты протестовал.

- Я знал, что это бесполезно.

- Да ладно тебе. Не так уж и страшно было, наоборот даже круто! – из-за воспоминаний по телу пробежала дрожь от адреналина. Захотелось повторить прыжок. Суицидник резко повернул голову в мою сторону.

- Тебе, может, и было круто, но мне это напомнило о том, как я… - он замолчал.

- Как ты выпрыгнул из окна? – прищурился я. Он кивнул.

- Ни в тот, ни в этот раз я не чувствовал восторга от падения, эйфории, только дикий страх. Но, если сегодня я знал, что со мной все будет хорошо, то тогда… Я падал спиной вперед и видел небо, и как мимо проносятся окна этажей. Думается, вроде четвертый этаж не так уж и высоко, что там можно разглядеть, но для меня это падение было словно вечность. А в голове была мысль: «Вот бы сейчас появился супергерой и спас меня». Потому что я не хотел умирать! Я хотел жить! А потом было больно. Ты себе представить не можешь эту боль. Вдох давался с огромным усилием, хотелось закричать от боли, но сил не было. И когда вдруг все стало темнеть перед глазами, я понял, что сейчас умру, я даже обрадовался, - он замолчал. Я тоже молчал, переваривая услышанное. Не думал, что он расскажет мне об этом. Вот только не понимаю…

- Хотел жить? Так какого черта? А? Какого черта, суицидник?

- Какого черта? – он усмехнулся. - Жить, когда тебя не слышат - невыносимо.

Он едва заметно покачал головой на последнем слове. Не слышат. Что значит - "не слышат"? Так говорит, словно его окружали глухие.

- Нет. Все равно не понимаю, - пробормотал я и, оттолкнувшись от перил, повернулся к своей комнате.

- Потому что ты тоже меня не слышишь, - спокойно произнес суицидник, возвращая свое внимание телевизору.

Вот теперь я окончательно запутался. Как это я его не слышу? С кем он тогда только что говорил? Со стенами? Тупость какая-то. У него с мозгами определенно не все в порядке.

17 глава. Два месяца.

После того дня, когда в наш дом ураганом ворвалась бабушка и таким же ураганом покинула его, прошла неделя. Первое время я продолжал чувствовать неловкость и стыд, общаясь с мамой, но вскоре все вернулось на круги своя. Суицидник вновь начал закрываться в своей комнате и сутками не вылезал из нее, мама полностью погрузилась в открытие нового магазина в торговом центре, а я начал готовиться к экзаменам.

В школе все только и говорили о предстоящем ЕГЭ, выпускном, поступлении. Утром были уроки, а после обеда дополнительные занятия и репетиции последнего звонка. Дома я появлялся часов в шесть-семь вечера и, выжатый как лимон, шел к себе готовить уроки на следующий день. Иногда я ловил себя на мысли, что не верю в происходящее. До первого экзамена, который должен быть 28 мая, оставалось катастрофически мало времени, а у меня было двоякое чувство. Я не знал, рад ли тому, что школа заканчивается или нет. Не могу представить того, что больше не увижу всех своих одноклассников вместе, в одном кабинете, что больше мы не будем доводить учителей, ругаться между собой, устраивать скандалы, драки, объявлять кому-то бойкоты…

Я пришел в эту школу в девятый класс, и, глядя на различные компании, дуэты, одиночек, подумал, что даже в первоклассной школе все то же самое, как и детдоме, только еще хуже, тут дети соревнуются в том кто богаче, у кого круче игрушки, кто больше популярен. Кто-то мог предложить начать травить одного из одноклассников, и все тут же поддерживали его идею, превращая жизнь ученика в ад. Я этого не понимал. Но один день изменил мое мнение о них…

Девятый класс. Конец осени.

В кабинет врывается один из моих одноклассников и кричит о том, что в коридоре ребята из параллельного класса пристают к другому моему однокласснику. Все кто был в тот момент в кабинете, сорвались с места. Я ошарашено глядел на них, не веря, что можно испытывать такое любопытство, когда кого-то унижают.

- А ты чего сидишь? Пошли скорей!

Меня дергает за рукав одноклассница. Брюнетка с синей прядью. Она маленького роста и пухленькая, но в тоже время очень милая. Парни достают ее ровно до того момента, пока она не начнет медленно расплываться в улыбке. После этого они сразу исчезают с поля зрения. А девушку, кажется, зовут Настя.

Я не сопротивляюсь, и она тащит меня за собой по коридору, до собравшейся толпы. А там я увидел то, чего точно не ожидал увидеть. Все ребята из класса стояли, чуть ли не стеной, загораживая парня, над которым издевались, от парней из параллели. Они кричали, толкались, к параллели присоединилось подкрепление и через пару минут все это вылилось в самую большую драку, что я когда-либо видел. Класс на класс. Со всех сторон сыпался мат, визги девчонок, крики учителей, которые пытались нас разнять. Да, нас. Я сам не понял, когда ввязался в эту массовую потасовку. А разнять нас смогли, только при помощи огнетушителей. Нет, нас не били ими по голове. Нас просто остудили.

Притащив всех в кабинет, классный руководитель начал читать лекцию о неподобающем поведении, а я, вместо того чтобы слушать его, оглядывал класс. У некоторых было побито лицо, у некоторых порвана одежда, у нескольких девчонок красовались царапины на лице, прически напоминали известную фразу «я у мамы вместо швабры», но все до единого радостно улыбались, но главное - они все спрашивали у того самого парня из-за которого все началось, в порядке ли он. Они все были побиты, но почему-то волновались о другом человеке.

- Ты в шоке, да? – обратился ко мне мой сосед Антон. Он то и дело прикладывал платок к разбитой губе и морщился.

- Угу, - кивнул я.

- Вообще-то, тут все просто. Мы, - он обвел рукой весь класс. – Семья. В семье могут быть ссоры, скандалы, непонимание, обиды, драки. Все что угодно. Но никто другой не смеет обижать нашего члена семьи, только у нас есть на это право, а иначе - загрызем, - его глаза холодно сверкнули и я понял, действительно загрызут. Вот так всей толпой нападут и загрызут.

Я заулыбался, вспоминая то время. Совсем скоро я расстанусь с ними всеми. Не верится. Не верится, что через пару месяцев Катя уедет в Америку покорять подиум. Антон отправится в Москву поступать в МХАТ. Кирилл займет место отца в фирме. А Настя собирается открыть свою гей-порно-студию. Шучу. Эта извращенка в будущем хочет стать врачом. А вот я собираюсь поступать в педагогический. Не знаю, отчего вдруг такой выбор. Может, насмотревшись на безразличных учителей в детдоме, захотел стать лучше их, а может, я просто не могу оставить школу. Ведь в ней столько всего было. И пускай я проучился там всего три года, но эти три года были лучшими в моей жизни. Интересно узнать, а какими будут подростки через пять лет, десять, пятнадцать… Конечно, если мне это дело еще не надоест, и я буду преподавать. Ведь я дал себе слово, что как только почувствую, что работа не приносит мне больше удовольствие, что я устаю, что ученики начинают меня раздражать, бесить и я прокручиваю в голове планы их убийства – я сразу уйду с этой работы. Не хочу становиться тем, на кого нагляделся в детстве.

За день до первого экзамена у меня началась паника. Я понял, что совершенно ничего не знаю, хотя мозги были переполнены от полученной информации за несколько недель. Перед глазами то и дело проносились различные термины из биологии. И от этого становилось еще страшней. К вечеру я уже несколько раз повторил весь материал и тупо сидел в гостиной, неотрывно смотря на часы и молясь, чтобы время пошло быстрей и скорей бы уже наступил этот чертов экзамен. Мама пробовала меня поддержать и успокоить, но у нее ничего не вышло, зато вышло, как ни странно, у суицидника.

- Да расслабься ты! Это же просто экзамен!

- Тебе легко говорить, ты его не сдаешь, - ощетинился я.

- Мне неохота. Может в следующем году, - пожал он плечами. – А ты, если будешь так нервничать, то завтра допустишь кучу ошибок. Оно тебе надо? Ты ведь так готовился к этому экзамену. Относись к этому, как к обычной контрольной или подготовке к ЕГЭ.