Мегрэ и старая дама - Сименон Жорж - Страница 22

Обстановка словно бы разрядилась. Четырнадцатилетняя девочка даже хлопнула в ладоши.

— И все это потому, что мы бедные люди, — продолжала мать, — и потому, что иные, которые изображают из себя…

— Могу вас заверить, мадам, что я допрашиваю одинаково и богатых и бедных.

— И тех, кто притворяется богачами? И тех, кто разыгрывает из себя знатных дам, хотя родом невесть из каких, намного похуже нашего?

Мегрэ не отвечал, полагая, что она будет говорить еще. И она продолжала, оглядываясь вокруг, словно набираясь храбрости:

— А знаете вы, кто она такая, эта женщина? Я сейчас вам все выложу. Когда моя бедная матушка вышла замуж, то парень, который стал ее мужем, долгое время был влюблен в другую. Эта другая была мать Валентины. Она жила по соседству с моей матерью, почти дверь в дверь. Ну так вот. Родители этого парня и слышать не захотели, чтобы он женился на этой девице. Я это говорю, чтобы вы поняли, что это была за девица…

Если Мегрэ хорошо понял, то мать Валентины была девицей, на которой приличные люди не женятся.

— И все же она вышла замуж, скажете вы? Да. Но она не сумела себе найти никого, кроме пропойцы, бездельника. Так вот эти двое и породили на свет вашу мадам!

Отец Трошю достал из кармана короткую трубку и набил ее табаком из кисета, сделанного из свиного пузыря.

— Я никогда не хотела, чтобы моя дочь работала у женщины, которая, может быть, даже хуже своей матери. Если бы меня послушали…

Взгляд, полный упрека в спину мужа. По всей видимости, именно он в свое время разрешил Розе пойти в горничные к Валентине.

— Она к тому же еще и дрянь! Не улыбайтесь. Я знаю, что говорю. Может, ей и удалось провести вас сладкими речами. Но я еще раз повторяю: она дрянь, всем она завидует, мою Розу всегда ненавидела.

— Почему же ваша дочь оставалась у нее?

— Я и сама не знаю. До сих пор не знаю. Ведь и Роза тоже не любила ее.

— Она вам это говорила?

— Ничего она мне не говорила. Она никогда не говорила о своих хозяевах. Последнее время она с нами почти не разговаривала. Мы не были для нее достаточно хороши. Вы понимаете? Вот что сделала эта женщина.

Она научила ее презирать своих родных, этого я ей никогда не прощу. А теперь, когда Роза умерла, та явилась на похороны покрасоваться, хотя место ей в тюрьме.

Трошю поглядел на жену с таким видом, словно собирался утихомирить ее.

— Во всяком случае, не здесь вы должны вести свои розыски! — заключила она с силой.

— Вы позволите мне сказать одно слово?

— Пусть скажет, — вмешался Анри.

— В полиции у нас нет волшебников. Как же мы найдем преступника, если нам не известно, почему было совершено преступление? — Он говорил спокойно, вежливо. — Ваша дочь была отравлена. Кем? Возможно, я узнаю, если мне удастся установить, почему она была отравлена.

— Я же толкую вам, что эта женщина ее ненавидела.

— Но этого недостаточно. Не забывайте, что убийство — преступление очень серьезное. Убийца ставит на карту свою жизнь и уж во всяком случае свободу.

— Пройдохи не многим рискуют.

— Думаю, ваш сын поймет меня, если я добавлю, что с вашей дочерью встречались и некоторые другие люди.

Анри, казалось, смутился.

— Возможно, есть и еще кто-нибудь, о котором мы не знаем. Вот почему я надеялся осмотреть ее вещи.

Среди них могли быть письма, адреса, какие-нибудь мелкие подарки.

При этих словах воцарилась тишина, все переглянулись. Они словно спрашивали друг друга. Наконец мать сказала все еще с некоторым недоверием, обращаясь к мужу:

— Ты покажешь ему кольцо?

Трошю как бы нехотя вытащил из кармана брюк большой старый кошелек со множеством отделений, которые закрывались на кнопки. Оттуда он извлек какой-то предмет, обернутый в шелковистую бумагу, и протянул его комиссару. Мегрэ увидел старинное кольцо с зеленым камнем в оправе.

— Я полагаю, у вашей дочери были и другие украшения?

— У Розы была полная коробка всяких штучек, которые она покупала на рынке в Фекане. Их уже поделили. Остался только…

Не произнося ни слова, девочка метнулась в другую комнату и принесла серебряный браслет, украшенный синими камешками из фарфора.

— Это моя доля! — сказала она с гордостью.

Все эти колечки, сувениры от первого причастия, медальоны стоили гроши.

— Скажите, а это кольцо было вместе с другими?

— Нет.

Рыбак посмотрел на жену, которая все еще колебалась.

— Я нашел его в глубине башмака, — сказал он. — Кольцо было завернуто в кусок шелковистой бумаги.

Это были ее праздничные башмаки, она надевала их всего раза два.

Света из очага было недостаточно для того, чтобы оценить кольцо, да Мегрэ и не был знатоком драгоценных камней. Но было очевидно, что эта вещица совсем иного качества, чем те пустячки, о которых шла речь только что.

— Я и говорю, — произнес наконец Трошю, который слегка покраснел. — Эта штуковина беспокоила меня.

Вчера я был в Фекане и там показал кольцо ювелиру, у которого мы купили наши обручальные кольца. Я даже записал на бумажке название — это изумруд. Он объяснил, что камень стоит столько, сколько хорошая шхуна, и что, если я нашел это кольцо, лучше отнести его в полицию.

Мегрэ повернулся к Анри.

— Так, значит, из-за этого? — спросил он его.

Анри молча кивнул. Мать насторожилась:

— Что это вы скрытничаете? Вы уже встречались, что ли?

— Пожалуй, лучше объяснить вам кое-что. Я встретил вашего сына в компании с Тео Бессоном. Меня это удивило, но сейчас я понял. Ведь Тео два-три раза встречался с Розой.

— Это правда? — спросила мать у Анри.

— Правда.

— Ты знал об этом и ничего не сказал?

— Я встретился с ним, чтобы узнать, он ли дал сестре кольцо и, вообще, что было между ними.

— Что же он ответил?

— Он попросил меня показать ему кольцо. Я не мог это сделать, потому что оно было в кармане у отца.

Я описал ему, какое оно. Тогда я еще не знал, что это изумруд, но он сразу же произнес это слово.

— Так это он подарил ей?

— Нет. Он поклялся, что никогда не делал ей подарков. Он объяснил мне, что для него она была только товарищем, ему приятно было разговаривать с ней, потому что она была умной.

— А ты поверил? Ты можешь верить тому, что говорят эти люди?

Анри взглянул на комиссара и продолжал:

— Он и сам пытается узнать правду о смерти Розы и говорил, что полиция все равно не сумеет дознаться. И еще он мне сказал, — у Анри дрогнули губы, — что это Валентина пригласила вас сюда и будто вы ей служите.

— Я никому не служу.

— Я только повторяю его слова.

— Ты уверен, Анри, что не он дал кольцо твоей сестре? — спросил отец.

— Мне показалось, что он говорит искренне. Он добавил, что сам он небогат, и если камень настоящий, то, даже продав свой автомобиль, не смог бы купить такое кольцо.

— Откуда же, по мнению Тео, взялось это кольцо? — спросил Мегрэ в свою очередь.

— Он этого не знает.

— Роза когда-нибудь ездила в Париж?

— Никогда в жизни там не была.

— И я не была, — добавила мать. — Я и не желаю туда ездить. Хватит с меня того, что иногда приходится бывать в Гавре.

— А в Гавре Роза бывала?

— Иногда ездила к сестре.

— И в Дьеппе бывала?

— Не думаю. Зачем бы ей понадобилось ездить в Дьепп?

— Дело в том, — снова вмешалась мадам Трошю, — что последнее время мы почти ничего не знали о ней.

Когда она навещала нас, это было похоже на шторм — она поносила нас за все, что мы делаем, за то, как и что говорим. Да и сама говорила уже не так, как мы ее учили, а все какие-то непонятные слова…

— Была ли она привязана к Валентине?

— Вы хотите сказать: любила ли она ее? По-моему, она ее ненавидела. Я поняла это по некоторым словам, которые вырвались у Розы.

— Какие же это слова?

— Сейчас я уже не могу припомнить, но тогда они меня поразили.

— Почему же все-таки она продолжала у нее работать?