Можно ли отказаться от мечты? (СИ) - Круглова Полина - Страница 36

— Помоги мне получить проект в Москве.

Отец тогда отказал ему.

А спустя два дня Дэну предложили проект в Санкт-Петербурге.

— Валерьюшка, у меня хорошие новости! Мне предложили проект в Питере и я согласился. Здорово да?

— Питер? — протянула она упавшим голосом. Это же пара тысяч километров между ними. Да, это ближе, чем до Стамбула, но…

— Ты не рада? Валерьюшка, но это ведь не далеко, мы сможем видеться, пока ты не закончишь проект.

— А потом? Что будет потом? — спросила она без всяких эмоций.

— Потом ты будешь работать в Москве и приезжать ко мне на выходные. Я уже посмотрел, там расстояние не такое большое. Всего час лета, мы сможем каждые выходные проводить вместе!

— Да здорово…

Ей казалось, что надежда уже умерла. Вот сейчас уже точно. Сколько же можно умирать-умирать и все еще поднимать голову?! Но как оказалось, ее надежда оказалась живучей. Видимо, как человека не так просто убить, у него куча защитных рефлексов и скрытых резервов, так и у ее надежды, словно у капусты, отпадал слой за слоем. Она истончалась, но все никак не исчезала совсем.

Потом он пообещал через месяц быть уже в Питере. Но прошло больше двух месяцев прежде чем он приехал в Россию.

А когда уже приехал, под разными предлогами отказывал ей, чтобы она приехала в Питер. И она из чистого упрямства настаивала.

Она не верила, когда он говорил, что ему некуда ее привести, он живет пока в общежитии. Через неделю ему снимут квартиру и тогда…

И она все-таки поехала к нему, взяв на пятницу отгул, — к тому моменту они не виделись четыре месяца.

Он был так рад видеть ее, что его просто распирало. А ее душили слезы. Ей казалось, что он так просто перенес их разлуку! Отдохнувший, загоревший, подкачавшийся, он выглядел абсолютно из другого мира. Другим. Чужим. Хотя было видно, что он безумно рад ее видеть. И от невозможности выразить это другим способом, пока они ждали такси, начал как маленький мальчик постукивать своим коленом о ее колено, провоцируя, чтобы она дала ему повод обнять, прикоснуться.

— Тридцать пять! — кивнула она, как мать неразумному ребенку, улыбаясь. — Тебе тридцать пять!

Почти всю субботу ей пришлось провести одной в его квартире, он был на работе. Там была стерильная чистота и… пустота. Не было никаких вещей, только его рубашки и костюмы (?) в шкафу и банные принадлежности в ванной. Квартира будто выталкивала ее, как нечто инородное. Она была здесь лишней, чужой. Она попыталась заявить о своих правах хозяйки, проверила кухню, поехала в супермаркет, накупила там всего необходимого, вплоть до сковородки (он так любил омлет по утрам в воскресенье), красивых тарелок и свечей, решив устроить романтически ужин. Но…

Ей захотелось проверить почту, и она открыла его компьютер, он дал ей пароль перед уходом. Как только она его открыла в мессенджере появились сообщения от девушек, там была не одна, а целых две.

Вот теперь она почувствовала, как надежда умерла, это было почти физическое чувство.

Она, молча закрыла ноутбук, прошла на кухню, уничтожила все приготовления к романтическому ужину, выбросила свечи и ушла гулять.

Она ничего не сказала вечером, когда он забрал ее на такси у места, до которого она догуляла, и привез домой. Она почти не разговаривала, ограничиваясь односложными фразами. Он не смог достучаться до нее, ни уговорами, ни обидами «Мы только встретились, а ты опять начинаешь», ни молчанием. В эту ночь впервые она почувствовала себя лишней в его постели, в его жизни. И решила не дожидаться, когда их отношения сойдут на нет, а все сделать своими руками.

Проект успешно завершился, и она осталась пока с основной командой закрывать стройку и передавать дела. В один из дней ей предложили место в Москве в головном офисе. Естественно первым человеком, кому она сказал об этом был Дэн, она все еще ждала, что он скажет «Какая Москва! Приезжай ко мне в Питер, будем жить вместе!», ей даже уже не нужно было предложение руки и сердца! Просто, чтобы он позвал:

— Ведь это замечательно, да, Валерьюшка? Это очень большой шаг в твоей карьере! Да?

— Да. То есть ты считаешь мне нужно принять это предложение?

Оказывается ее надежда, истончившись, превратившись в что-то прозрачное и почти невидимое, все еще существовала.

— Конечно, а разве нет? Ты сможешь каждые выходные прилетать ко мне в Питер.

— Да…

Радужные перспективы — ничего не скажешь!

— Чего сидим-грустим? На следующей неделе у тебя стажировка в Стамбуле, так что собирайся, заканчивай дела, закрывай квартиру. В понедельник летишь в Стамбул, потом в Москву, — сказал ей как-то во вторник генеральный куратор проекта, проходя мимо ее кабинета.

Она только вечером смогла поговорить с Дэнизом. Он пообещал приехать на выходные забрать все свои вещи.

Она решила провести последние два дня с ним в свое удовольствие — получить от этих двух дней все, что возможно от жизни… с ним.

Он огляделся вокруг, оценивая объем работы:

— Валерьюшка, как получилось, что у нас так много вещей?

Она хохотнула:

— Это учитывая то, что родители уже вывезли две машины наших вещей!

— Да? — удивился он.

— Ага! — кивнула она, улыбаясь. — Подарки, постельное, две огромные сумки подушек.

Оба расхохотались.

— Ну я же все-таки турок! — он улыбнулся ей своей обаятельной улыбкой.

Они до ночи разбирали вещи, раскладывая их по раскрытым чемоданам (его и ее отдельно), если берут с собой, и по пакетам, если кому-нибудь отдают или вообще выбрасывают.

Каждая вещь вызывала воспоминания, и они часто останавливали сборы, крутя что-нибудь в руках:

— А помнишь вот это…

А другой поправлял, если были ошибки в воспоминаниях. Они улыбались, то счастливо, то грустно, то с болью.

— Этот турецко-русский словарик я привез тебе когда? В первый год?

Она с улыбкой кивнула.

— И ты хоть слово из него выучила?

— Да! — и гордо произнесла по-турецки: — Засранец!

— Спорю, что такого слова там нет, но радует, что ты можешь обозвать меня на четырех языках.

Они прощались с этой квартирой, с этой жизнью. Оба стояли на пороге новой жизни.

А она, молча, прощалась с ним.

Понедельник утро. Они вместе летели одним до Москвы, а там рейсы в Питер и в Стамбул вылетали с разницей в два часа. Он улетал первым. И это было хорошо. Она так ничего ему и не сказала. Не хотела, чтобы он снова уговаривал ее. Не была уверена, что не сдастся. Но тянуть дальше и жить в ожидании чуда, которое никогда не свершиться, было уже просто невозможно. Физически больно.

Она поцеловала его на прощанье и даже улыбнулась, когда он обернулся на ходу и махнул ей паспортом с билетом. Его удаляющаяся фигура надолго врезалась ей в память. Как иногда бывает, когда долго смотришь на что-то светящееся, потом, даже закрывая глаза, все равно видишь этот силуэт… только темным. Так и у нее, его высокая фигура в светлых слаксах и бежевой куртке отпечаталась как негатив. Странно!

Она медленно побрела к своей стойке регистрации, когда зазвонил ее мобильный. Дэн! Ну уже попрощались! Что ему еще от нее надо?! Она отдала остатки сил на то, чтобы улыбаться прощаясь с ним навсегда!

— Ну что? Ты зарегистрировалась?

— Нет еще. Стою в очереди.

— Я тебе в сумку засунул свою кредитку. Пожалуйста, погуляй по торговым центрам, купи себе новых вещей. И не ограничивай себя в сумме, хорошо?

— Дэн…

— А потом отдашь кредитку моей маме. Я ей позвоню, предупрежу.

— Дэн…

— Девушка, на паспортном контроле разговоры по телефону запрещены, — строго сказал молоденький белобрысый парнишка в форме, укоризненно глядя на нее сквозь стекло будки.

— Пока… — успела она сказать в трубку и отключилась.

Конечно, тратить его деньги она не собиралась! А кредитку отдаст Озгюру, они друзья, как-нибудь пересекутся и сами разберутся с этой кредиткой.