Можно ли отказаться от мечты? (СИ) - Круглова Полина - Страница 26

— А для тебя? Это было важно?

— Да, мне важно быть с тобой.

Она даже не знала, что сказать.

— Ну хорошо, ты же любил бабушку, любишь маму?

— Они были со мной рядом с рождения, конечно, я к ним привык.

— Но не любишь? — она в ужасе смотрела на него.

— Валерия, — все больше раздражаясь, сказал Дэниз. — Я тебе объяснил, что я не понимаю это слово. Вот что ты имеешь в виду? Что значит…? Как должно выражаться, что я люблю свою бабушку? Что хожу к ней на могилу? Или в чем это должно проявляться?

— Но ты же скучаешь по маме?

— Нет.

— Как не скучаешь? Ты же звонишь ей регулярно. У тебя есть потребность поговорить с ней, ведь так?

— Да, это дело привычки. Я привык, что она со мной с рождения, она знает меня, она умная женщина и может дать нужный совет.

— Но ты же звонишь ей и просто так!

— Да, мне приятно, как она радуется, когда я звоню ей. И я волнуюсь, когда она долго не звонит или когда в командировках. Валерия, не смотри на меня как на чудовище. Я не черствый или бездушный. Я чувствую все то же, что и все люди, просто я более прагматичный, наверное.

— Но… о боже…

— Валерия, что тебя так поразило?

— Получается все, что ты делаешь для меня, все фальшиво? Ты делаешь, потому что так надо или потому что ты пообещал?

— Нет, мне приятно дарить тебе подарки, мне приятно быть с тобой, мне было приятно, когда ты бросилась мне на шею в офисе…

— Но ты не можешь сказать, что ты меня любишь?

— Нет.

— Н-да… То есть ты отрицаешь любовь?

— Слушай, давай так: что тебя не устраивает в наших отношениях?

— Что рано или поздно они закончатся.

— Рано или поздно все заканчивается, — ответил он, пожав плечами. Не аргумент. Для него. А для нее? — Тебя не устраивает, как я к тебе отношусь?

— Я пойду схожу в душ, — устало сказала она. Ей нужно было побыть какое-то время одной.

Вот так живешь с человеком год, а оказывается, вообще ничего о нем не знаешь!

Когда она стояла под струями воды, все пыталась разобраться, что произошло и как теперь с этим быть.

Было ощущение, что все рухнуло. Вот строили-строили и вместо «и наконец построили», все просто бах! и обвалилось с треском, но без грохота. Чего-чего, а такого она не ожидала! С другой стороны: что случилось? Ничего. Ну не верит он в любовь, ну и флаг ему в руки!

Н-да, а она уже про предложение руки и сердца размечталась. Как-то глупенько все вышло. И самое главное, он-то ей ничего не обещал. Он на самом деле ей ни-че-го не обещал. Так что злиться особо не на что. А то, что она сама себе напридумывала — ну сама и виновата!

Именно тот случай, из-за которого она и не хотела, чтобы весь офис, а вернее офисы, знали об их отношениях. Хотя с другой стороны, как тут уже что-то скроешь?! С одной стороны… с другой стороны… с одной стороны… с другой стороны…

Именно то, чего она боялась, то и произошло: она — девочка на проект. Ведь турок — он и в Африке турок. Хм! Ну значит, он для нее будет мальчиком на проект! А что? Она женщина независимая, без обязательств. В постели он просто супер! Вот до конца проекта ему и будет отводиться роль удовлетворителя ее сексуальных желаний. А любовь… Ну и черт с ней с любовью! Засунем куда-нибудь подальше, чтобы духу ее не было. Если ее любовь никому не нужна, зачем вообще тогда…

А потом, после проекта, будет невыносимо тяжело, потому что, даже если не верить в любовь, но они привыкнут друг к другу, прикипят, а потом как отдирать по живому. Мужики, наверное, из другого теста сделаны, им все эти сантименты не интересны. Значит, нужно жить проще! Не стоять тут под душем, предаваясь жалости к себе, а вообще не обращать внимания на всякие там разговоры о бывших, о любви, о будущем. Ну поговорили, поржали, надо спать — завтра на работу!

Она очень надеялась, что когда она зайдет в спальню, он уже будет спать. Ну или смотреть телевизор в другой комнате, тогда можно будет притвориться, что заснула. Но он был в спальне и ждал ее, она это чувствовала по его дыханию. А так же зная его уже не первый день, чувствовала, что он хочет заговорить с ней, но никак не может найти, что бы спросить или сказать.

Она скользнула под одеяло, отвернувшись от него. Совершенно не хотелось с ним разговаривать, ревность наложилась на разочарование и превратилась в невыносимую усталость. А еще она не знала, как совместить свой новый план с родителями, коллегами в офисе, обязательствами, которые появились у них, как у пары, за истекший год. Ведь не может же она развернуться и не пойти на день рождения, потому что на следующий день придется половине офиса объяснять, почему Дэниз был без нее. А оно ей надо?!

— Валерьюшка, поцелуй!

Вот только этого ей сейчас не хватало!

— Дэниз, пожалуйста, давай сегодня не будем играть в идеальную пару, — устало выговорила она.

Зачем она легла в постель?! Надо было посмотреть телевизор, а заодно и подумать, пока он не заснет и потом прийти в спальню. Да что ей в этой спальне — медом намазали?! Могла бы переночевать в другой комнате.

Она уже начала подниматься, чтобы уйти в другую комнату, когда он удержал ее, схватив за руку:

— Что изменилось?

— Все!

— Я тот же, что и вчера и позавчера. И ты тоже. Что изменилось?

— Все! — выкрикнула она, пытаясь вырваться, но он крепко держал ее запястье пальцами, причиняя боль. — Отпусти!

— Нет!

Он резко дернул ее, опрокинув на кровать.

Она зло усмехнулась в его нависшее над ней лицо:

— Ну и что ты этим хочешь доказать?

— Я хочу получить свой поцелуй.

— А если я не хочу?

— Хочешь! — накрывая ее губы своими.

Некоторое время она честно лежала неподвижно, отрешенно глядя в потолок, пока он целовал ее губы. Но он знал ее тело, знал, как разжечь в ней пожар. Его губы прочертили влажную дорожку от шеи до груди, взяли в плен сосок. Она даже почувствовала, как он удовлетворенно улыбнулся, когда сосок под его губами нажал сжиматься в комочек. Она пыталась вырваться, но он удерживал ее, удвоив усилия губами и языком.

— Дай мне уйти, — процедила она.

— Ты хочешь меня!

— Да! И что? — холодно спросила она, пытаясь выкрутить запястья из его цепких пальцев.

— Мы должны быть вместе! Мы всегда будем вместе, — горячо шептал он. В его голосе была паника, но она ее не услышала.

— Всегда — это до конца проекта? — почти выплюнула она, затихнув, набираясь сил для очередного рывка, чтобы высвободиться из-под него.

— И после! — он сильно тряхнул ее и снова припал к ее груди.

Вот что он врет!

— Отпусти! Не хочу тебя! — она стала вырываться не на шутку, брыкаясь ногами и руками, не боясь ударить или поцарапать. Но он был сильнее.

— Отпусти меня!

— Не могу, — покачал он головой, водя полураскрытыми губами по напрягшемуся соску.

— Дай мне уйти!

— Нет!

Она холодно рассмеялась:

— Что изменится от того, что ты меня сейчас трахнешь?

— Будет намного хуже, если я дам тебе уйти! — выкрикнул он, встряхивая ее еще раз, и вдруг наклонился к самому ее уху и прошептал: — Пожалуйста… пожалуйста! Это единственный способ, которым я могу показать тебе то, что ты хочешь услышать… Пусти меня…

Слезы брызнули из глаз. Напрягшиеся мышцы ног расслабились, и он плавно скользнул во влажное податливое тепло.

Она проиграла…

Самое обидное, когда проигрываешь сама себе. Думаешь, что ты сильная и всему можешь противостоять. Вот только сердце все равно екает, когда слышишь в коридоре офиса его голос. И внутри все переворачивается, когда он дотрагивается до тебя. Но она решила не обращать внимания на такие мелочи, жить одним днем. И сразу вроде как стало легче, или это она себя уговаривает?! По крайней мере, все ясно и понятно, и не ждешь ничего сверх того, что есть здесь и сейчас. А мечты маленьких девочек о счастье, семье и муже пусть останутся где-нибудь, но не с ней, не сейчас. Потом… потом, когда они разбегутся в разные стороны, в разные страны, можно будет порыдать-пострадать по разбитым мечтам. А сейчас чего рыдать?! Благо работа отнимает все силы и время. Да и зима выматывает. Вечный холод, темнота и мерзлота, как на улице, так и в душе. Вернее, хотелось бы, чтобы там все заледенело и не дергалось, не екало, когда видишь его… Как заставить сердце не биться часто? Как заставить дыхание не учащаться? Как заставить себя не любить?! Тем более, когда он рядом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году!