Можно ли отказаться от мечты? (СИ) - Круглова Полина - Страница 23

Однажды в выходной Дэнька, как она привыкла его звать про себя, предложил сделать ей экскурсию по стройке:

— Ты же почти не выходишь из кабинета. Тебе надо посмотреть, где ты работаешь! А я заодно проверю свои бригады.

Он провел ее везде, в такие места, о которых она и не подозревала. Все-таки стройка это чудо, которое творит человек. На пустом месте практически из ничего вверх взмывают здания и постройки. Сколько умственного и физического труда на это уходит!

Показав все изнутри, он потянул ее наверх, на самую верхотуру. Она и не ожидала, что будет так не по себе. Все-таки жутковато наверху, и это несмотря на то, что он ее оставил на безопасной площадке, а сам поднялся еще дальше вверх, и там, на самом верху, объяснял что-то бригадирам. Она наблюдала за рабочими, поднимающими очередную балку, и ужасалась, как они могут работать так высоко, почти без страховки, еще и на морозе!

Когда спросила у Дэниза, тот только посмеялся:

— Это наша работа, а в страховочных поясах работать неудобно. Не переживай, со мной ничего не случится, я счастливчик!

А через четыре дня она услышала необычный шум в офисе. Повышенные голоса что-то быстро-быстро говорили о чем-то важном. Редкие выкрики. Что-то случилось. Костя выглянул в коридор, а вернувшийся с чаем Виталик смотрел на них круглыми глазами, он немного знал турецкий, поэтому сразу понял, о чем речь:

— На стройке кто-то из инженеров упал с высоты.

— Кто? — выдохнула она, чувствуя, как ледяная волна окатывает с головы до ног.

— Не знаю, не сказали.

И тут она как была в одном тонком сером гольфе, бросилась туда, на стройку. А в голове стучала только одна-единственная мысль:

«Хоть бы живой… Господи, только бы был жив! Только не он!»

Не чувствуя ни мороза, ни ледяного ветра, не слыша криков Кости за спиной, она бежала к стройке. И остановилась только, когда увидела высокую фигуру в толпе инженеров.

Не он! Господи, спасибо! С ним все в порядке!

Она нагнулась, прижала руку к груди, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Кто-то из инженеров указал на нее и Дэниз повернулся, удивленно вскинув брови. Подошел к ней:

— Валерьюшка…

— Еще раз увижу тебя без поясов, — зло прошипела она, задыхаясь, с глазами полными слез. — Я сама тебя убью.

— Ты что?… Костя забери ее отсюда, — сказал он, подбежавшему Косте с ее дубленкой в руках. Тот накинул ее на плечи Леры и попытался увести ее в офис.

— Жив? — спросила Лера об упавшем инженере.

— Да, живой, ждем скорую.

Совсем молоденький инженер красовался без страховки на верху, поскользнулся и упал на два уровня вниз. Мальчишка выжил, врачи постарались. Офис погрузился в шепот и напряженность. Везде замелькал оранжевый цвет страховочных ремней. Дэниз каждый раз перед походом на стройплощадку заходил к ней в кабинет по надуманным поводам, а на самом деле, чтобы продемонстрировать оранжевые ремни на синей форме. Так ей было спокойнее, но все равно облегченно выдыхала она только тогда, когда он возвращался в офис и сидел за своим столом с огромным монитором, разговаривая по телефону и тыкая пальцем в чертежи.

С каждым днем зима все больше вступала в свои права, несмотря на конец осени на календаре ледяное зимнее дыхание заставляло прятаться в теплых домах.

— Что человек с твоим образованием делает на этой стройке?

Они привычно лежали под теплым пледом перед телевизором. Он переключал каналы, и она ожидала, что он как обычно отмахнется шуткой, но:

— Нарабатываю опыт. Это всего лишь мой второй проект. Первый был небольшой. Всего год. Американское посольство. А еще, как надеется мой отец, превращусь из избалованного ребенка в мужчину.

— А ты избалованный? — удивись она, шутливо ущипнув его за бок.

— Ну я, как и ты, единственный ребенок своих родителей. Как ты как-то сказала — эгоист, — усмехнулся он.

— Уж я эгоистка каких поискать! — рассмеялась она.

— Это точно! — подтвердил он.

— Ах ты… — она кинулась на него с кулаками. Он перехватил их и прижал к дивану. Накрыл теплыми губами ее губы. Она с трудом вынырнула из горячей волны желания, окатившей ее с головы до укромного местечка между ног, где тут же стало влажно и жарко. Но пока он начал говорить, нельзя было упускать такую возможность. Она шутя пихнула его и попросила:

— Расскажи мне…

Он отодвинулся, уселся поудобнее и продолжил:

— Меня воспитывали мать и бабушка, дед все время был на работе, пока был жив. А отец всегда пытался перевесить обилие женского внимания мужской твердостью и бескомпромиссностью. Он никогда меня не хвалил, видимо считал, что хвалить — это баловать. Когда я вторым закончил стамбульский университет… Вторым! Представляешь?! Мать и бабушка чуть ли не танцевали от счастья. А когда я позвонил отцу, сказать эту новость, единственное что он спросил: «Почему не первым?»

Он рассказал это с улыбкой, как шутку, но она видела, как ему было обидно тогда и сейчас.

— А недавно… представляешь?… у нас была проблема, никак не могли ее решить, а потом я, помнишь, сидел пару ночей здесь за компьютером, ты еще ругалась, чтобы я шел спать…

Она кивнула. Конечно, она помнила, как он проводил дни и ночи за чертежами.

— В общем, я нашел решение. И Ильхан-бей (технический директор) в разговоре с отцом рассказал ему об этом. Знаешь, что ответил мой отец? Что он удивлен, что не ожидал такого от своего сына, — он снова усмехнулся.

А ей стало невыносимо обидно за него, и она разозлилась на его отца: кто бы не гордился таким сыном?! Сильным, самостоятельным, отличным специалистом! Ведь если бы он таким не был, к нему не выстраивалась бы очередь перед его кабинетом с вопросами, проблемами. И он все решал. И даже если и жаловался на усталость, то только ей и то в шутку. Тем не менее она сказала ему:

— Ты не должен обращать внимание на слова отца. Он человек сложный, закрытый. Он не умеет выражать свои чувства. Я уверена, ему было очень приятно, когда Ильхан-бей сказал, что ты нашел решение, но он просто растерялся и не смог выразить свою радость и гордость.

Он снова усмехнулся и кивнул, хотя было видно, что он не верит ее словам.

— Ты знаешь, через месяц после того, как я сюда приехал, было так тяжело, что я не выдержал и позвонил отцу, сказал, что уезжаю домой, — хохотнул. — А он сказал: Что? Избалованный мальчик уже испугался первых трудностей? Пристыдил меня и я остался.

— Тебе повезло, — улыбнулась она.

— Почему? — удивился Дэниз.

— У тебя отец в роли кнута, а мать в роли пряника. Ведь ты же не позвонил матери, она бы тут же сказала: сыночек, конечно, приезжай домой, хватить морозить себя, я тебя тут обогрею и накормлю.

Он расхохотался:

— А ты уже неплохо знаешь мою мать!

— Все мамы одинаковые, — улыбнулась она. — Но у тебя есть противовес — отец. А меня оба баловали, и мама и папа.

— Ты девочка, конечно, тебя баловали, — улыбнулся он и наклонился поцеловать ее.

На этот раз она уже не смогла выплыть из водоворота жарких чувств и эмоций.

А в начале декабря он уехал в головной офис в Стамбул. И на этот раз было намного хуже, чем восемь месяцев назад, когда он уезжал в первый раз. Тогда они еще не настолько проросли друг в друга.

А теперь дома было пусто и темно. Работа не могла отвлечь, потому что она так привыкла к его неожиданным появлениям в ее кабинете. И, несмотря на его ежедневные звонки и смски из Стамбула, все равно казалось, он вот сейчас появится в дверном проеме:

— Валерьюшка, пойдем обедать!

И она ловила себя на том, что с улыбкой смотрит на дверь, как будто он там и правда стоит.

В квартире поначалу одной было страшно. Постель казалась слишком плоской без него. Первое время она подолгу смотрела телевизор, чтобы как-то уснуть, и когда сон почти смаривал ее, сонно плелась в спальню, где было холодно и до жути одиноко. А через неделю после его отъезда она перебралась ночевать на диван перед телевизором. Так было проще. Не так тоскливо.