Французские лирики XIX и XX веков - Аполлинер Гийом - Страница 27

Лесной тропою ехали верхом.

Собаки, дичь подкарауля,

Во мраке лаяли глухом.

Их волосы цеплялись за сучки

И листья приставали к мокрым щекам.

Раздвинув ветви манием руки,

Они вокруг взирали диким оком.

Властительницы темных рощ, где птица

Поет на буке, и в овраге

Уж вечер, подымите лица,

Порозовевшие от влаги!

Я слишком мал, чтоб вас к себе привлечь,

Владычиц вечера! Голубок воркотня

Вам ближе, чем людская речь:

Вы не заметили меня.

Бегите! Лай уж слышен на дороге

И тяжко наползают тучи!

Бегите! Пыль клубится на дороге

И листья мчатся темной тучей!

Ручей далеко. Стадо где-то блеет

Бегу, рыдая.

С горами слившись, туча дождик сеет

Над лесом шестичасовым — седая.

ШАРЛЬ ПЕГИ

БЛАЖЕН, КТО ПАЛ В БОЮ

Блажен, кто пал в бою за плоть земли родную.

Когда за правое он ополчился дело;

Блажен, кто пал, как страж отцовского надела,

Блажен, кто пал в бою, отвергнув смерть иную.

Блажен, кто пал в пылу великого сраженья

И к богу — падая — был обращен лицом;

Блажен, кто пал в бою и доблестным концом

Стяжал себе почет высокий погребенья.

Блажен, кто пал в бою за города земные —

Они ведь города господнего тела —

Блажен, кто пал за честь родимого угла,

За скромный ваш уют, о очаги родные.

Блажен, кто пал в бою: он возвратился в прах,

Он снова глиной стал, землею первозданной;

Блажен, кто пал в бою, свершая подвиг бранный

И зрелым колосом серпа изведал взмах.

ЖЮЛЬ РОМЕН

ИЗ КНИГИ «ЕВРОПА»

* * *

На пятисотый день войны льет беспрерывный ливень.

Как будто мало было нам и сумерек стеклянных,

И ветра, стелющегося вплотную по земле,

И перекрестка, полного каким-то странным пылом,

Как чан, где ядовитые движения кипят,

И вытянувшихся огней, что бродят в полумраке.

Набрасывая в небе план всемирного злодейства;

Нет, были надобны еще и дождь, и грязь, и лужи!

«Поборник истины, ты сожалеешь наше время!

Его страдания тебе сжимают болью сердце!

Не должен был бы ты, восстав, как древние пророки,

Бессмертным возгласом приветствовать грядущий суд?

«О пешеход, споткнувшийся на темной мостовой,

Как память коротка твоя и как бессильна жалость!

Ужели ты совсем забыл о временах их счастья?

И смех их перестал звучать в твоих ушах оглохших?

И запах радости их унесли морские ветры?

«Припомни ночь, когда бредя по улицам, уснувшим,

Ты в гневе праведном бесчисленные беззаконья

Насильников последнего столетья клал на чашу

Весов, проверенных в теченье сорока веков?

«Им вдоволь времени хватило множить всю их мерзость.

Покуда ангел мщения дремал у грани мира,

Они загадили своим пометом все вершины жизни

И небеса забрызгали блевотиной своей.

«Послушай, как теперь они из сил последних лгут:

Паническою ложью наводняя все дома,

Они клянутся в том, что жили лишь для Правды вечной,

Для Мысли лишь святой и для Поэзии бессмертной,

«Пускай хоть помолчат, оставив идеал в покое!

Когда они вершили торг и в банках и в конторах,

Железным ломом спекулируя, зерном и кожей,

Когда, пресытясь золотом и чуя зуд в карманах

Они влекли свои жиры на кресла мюзик-холла

Иль ужинали в комфортабельнейшем ресторане,

Попробовал бы кто напомнить им об идеале.

«Но может быть, им даруют прощенье мертвецы,

Быть может, искупленье стало делом всенародным,

На радость торгашам и в посрамление поэтам?

Иль десять девственниц пришли торжественным посольством

Облобызать следы плевков на праведном челе?

«Не надо стонов, незачем ни головою никнуть,

Ни устремлять глаза туда, где блещет влажный отсвет:

Прекрасней молния, чертящая свой приговор.

Что значит для тебя, паломника в харчевне века,

Землетрясение, крушенье самых крепких стен,

Пеньки фундаментов, торчащие из десен почвы?

Впивай в себя, как музыку, весь треск и грохот ломки,

Испытывай в своих костях все прелести удара,

Свергающего время, осужденное тобой!

Безумным хаосом пьяней, вдыхая запах серы,

Что вырывается из зыбких складок катаклизма!

Взгляни: абсурд и мрак тебе покорствуют, как псы.