Мегрэ и дело Наура - Сименон Жорж - Страница 26

— И все же есть вопрос, который я вам задавал и считаю необходимым повторить: какие в действительности у вас были отношения с мадам Наур?

На губах Уэни появилась ледяная улыбка, глаза потемнели и блеснули, когда он процедил:

— Никаких.

— Спасибо. Лапуэнт, позови двух инспекторов.

Комиссар поднялся со стула, обошел стол кругом и остановился перед Уэни, продолжавшим сидеть в кресле. Глядя на него сверху вниз, Мегрэ с горечью произнес:

— Месть?

Тогда Фуад, видя, что они находятся в комнате одни и дверь заперта, тихо ответил:

— Возможно.

— Встаньте.

Он послушно поднялся с кресла.

— Протяните руки вперед.

Фуад подчинился, не переставая улыбаться.

— На основании ордера, выданного судебным следователем Кайотом, я вас арестую…

Затем, обращаясь к двум вошедшим инспекторам, приказал:

— Отведите его в камеру.

Случившееся все же стало «делом Наура». Целых восемь дней оно занимало первые страницы газет, а еженедельники, падкие на всякого рода сенсации, уделили ему по нескольку колонок. Журналисты рыскали по авеню Парк-Монсури, собирая сплетни, и домашняя работница мадам Воден хоть и ненадолго, но стала героиней дня.

Макий побывал в Амстердаме, затем в Каннах, где взял интервью у воспитательницы, сфотографировал ее и детей. Он расспросил управляющих игорными домами и крупье нескольких казино.

Все это время эксперты обшаривали дом Науров в надежде обнаружить хоть какую-нибудь улику. Они обыскали весь сад и даже сточные канавы вокруг, пытаясь найти пистолет, из которого был убит Наур.

В понедельник во второй половине дня состоялась встреча у нотариуса, на которой присутствовали Пьер Наур с отцом, а также Лина.

Мэтр Леруа-Бодье сообщил по телефону Мегрэ, что во втором завещании Феликс Наур оставил жене минимально допустимую законом сумму. Все остальное переходило детям, и он выражал пожелание, чтобы брат стал их опекуном.

— Уэни он не оставил ничего?

— Меня это поразило. Теперь-то я могу вам рассказать, что в первом завещании Наур выделил своему секретарю полмиллиона франков «в знак признательности за преданность и оказанные им услуги». А теперь имя Уэни даже не упоминается.

Может быть, Наур узнал, какие отношения были у Лины с Фуадом?

Судебный следователь заслушал показания управляющего и крупье игорного клуба на Сен-Мишель и тридцати шести его завсегдатаев.

Журналисты подстерегали свидетелей у выхода, что приводило некоторых из них в ярость.

Произошли и ошибки. Один студент заявил, что видел Уэни сидящим в углу игорного зала с одиннадцати часов вечера. Понадобилось два дня, чтобы установить, что этот молодой человек был в клубе не в пятницу, а спутал ее со средой.

Соседи, вернувшиеся домой около половины двенадцатого, утверждали, что не видели машины, стоявшей напротив бара.

Следователь Кайот был терпеливым и дотошным человеком. В течение трех месяцев он почти ежедневно вызывал к себе Мегрэ, чтобы поручить ему расследование новых обстоятельств.

В газетах политические новости отодвинули сообщения о деле Наура на третью, затем на пятую страницу, а потом упоминания о нем исчезли совсем.

Лина, Алваредо и Нелли не имели права покидать Париж до окончания следствия, и лишь только после его завершения им разрешили выехать в окрестности Дрё, где они укрылись от любопытных в небольшом домике.

Прокуратура утвердила обвинение, предъявленное Уэни, но суд присяжных был настолько загружен работой, что процесс был перенесен аж на будущий январь, затянувшись почти на год.

Удивительно, что во время традиционных, устраиваемых раз в месяц, совместных обедов, ни Мегрэ, ни Пардон ни разу не вспомнили историю с Наурами.

Наступил день, когда комиссар должен был давать показания перед судом. До этого судьи ничего не спрашивали об отношениях Лины с обвиняемым.

Мегрэ отвечал на вопросы председателя суда предельно объективно и коротко. Когда он увидел, что прокурор просит слова, то понял, что тайна молодой женщины вот-вот будет раскрыта.

— Господин председатель, позвольте мне задать вопрос свидетелю.

— Слово прокурору республики.

— Может ли свидетель сообщить: возникала ли у него мысль о том, что между обвиняемым и мадам Наур могли существовать интимные отношения?

Комиссар давал свидетельские показания под присягой и не имел права что-либо скрывать.

— Да, возникала.

— Обвиняемый категорически отверг это?

— Да.

— Однако не дал ли он понять, что такие отношения существовали?

— Да.

— Поверил ли свидетель в эти отношения?

— Да.

— Это не сыграло роли в аресте Уэни, по-новому освещая причины его поступка?

— Да.

Вопросов больше не последовало. Если до этого публика слушала молча, то теперь в зале послышался гул голосов, и председатель был вынужден постучать молотком…

— Прошу соблюдать тишину, иначе я немедленно прикажу очистить зал…

Мегрэ мог сесть рядом со следователем Кайотом, который даже занял для него место, но предпочел выйти из зала.

Проходя по пустынному коридору, где гулко звучали его шаги, комиссар машинально набивал трубку табаком. Через несколько минут, сидя за столиком бара Дворца правосудия, он ворчливо заказывал кружку пива.

Ему совсем не хотелось идти домой. Выпив вторую кружку пива почти залпом, Мегрэ медленно направился на набережную Орфевр.

В этом году снег почти не выпал, погода стояла теплая. Чувствовалось, что весна наступает раньше срока, и солнце было таким ясным, что казалось вот-вот лопнут почки на деревьях.

Проходя в свой кабинет, комиссар открыл дверь в инспекторскую.

— Люка!.. Жанвье!.. Лапуэнт!..

Можно было подумать, что все трое его ждали.

— Одевайтесь и пойдем со мной…

Инспектора шли за ним, не спрашивая, куда он их ведет. Через несколько минут они оказались в пивной «Дофин».

— Ну, как с этим делом Наура, господин Мегрэ? — прокричал ее хозяин.

Он тут же пожалел, что задал этот вопрос, увидев, как комиссар взглянул на него, пожав плечами. И тогда он поторопился добавить:

— Знаете, сегодня у меня сосиски…

Влюбленная пара больше не помышляла ехать в Боготу. Да и потом, разве после этого заседания суда отношения между Линой и Алваредо могли остаться прежними?

«Дело Наура» вновь вернулось на первые страницы газет. Вечерние выпуски преподносили его уже как историю о любовном четырехугольнике.

Вынес бы суд оправдательный приговор, если бы в основе речи прокурора не лежал новый мотив преступления?

Пистолет так и не нашли, а обвинение было построено на свидетельских показаниях заинтересованных лиц.

На другой день Уэни получил десять лет заключения. После приговора Лина и Алваредо сели в «альфа-ромео» и умчались в неизвестном направлении.

Больше Мегрэ о них никогда не слышал.

— Я потерпел неудачу, — признался он Пардону, у которого обедал в очередной вторник.

— Возможно, если бы я не позвонил вам в ту ночь…

— События все равно следовали бы своим чередом, разве что с небольшой задержкой…

И Мегрэ добавил, протягивая руку к бокалу бургундского:

— А ведь, в сущности, Уэни выиграл…