Мегрэ и дело Наура - Сименон Жорж - Страница 23

Отец и сын удивленно переглянулись.

— Вы полагаете, что женщина, от которой он столько натерпелся, могла в конце концов…

— Пока я не вправе предъявлять обвинения. До свидания, господа.

— Мне оставаться здесь? — спросил его Торранс, когда Мегрэ вышел в коридор.

— Уэни не должен никуда выходить. Прошу тебя находиться на втором этаже и сообщать мне обо всех его телефонных разговорах. Я еще не знаю, кто тебя сменит.

Шофер такси проворчал:

— Я думал, вы задержитесь в доме всего на несколько минут.

— В «Отель де Лувр».

— Знал бы, не стал вас дожидаться. Я начал работу в одиннадцать часов и до сих пор не мог даже перекусить.

Уже начинало темнеть. Должно быть, ожидая комиссара, шофер несколько раз прогревал двигатель, в машине было тепло.

Мегрэ, устроившись на заднем сиденье, задумчиво рассматривал темные, дрожащие от холода фигуры прохожих, скользивших вдоль домов.

Люка сидел в холле в огромном кресле и дремал, сложив руки на животе. Через полуопущенные ресницы он заметил направляющегося к нему комиссара. Инспектор вскочил и спросил, протирая глаза:

— Все в порядке, шеф?

— Да… Нет… Алваредо приехал?

— Пока ещё нет… Из наших дам никто из отеля не выходил. Только Кехель спускалась вниз за газетами…

Мегрэ, поколебавшись, произнес:

— Ты не хочешь пропустить стаканчик?

— Минут пятнадцать назад я выпил кружку пива…

Оставив в гардеробе пальто, Мегрэ вошел в бар и уселся на высоком табурете у стойки. Посетителей почти не было, по радио передавали репортаж с футбольного матча.

— Виски, — сказал комиссар.

Чтобы выполнить то, что он задумал, комиссару требовалось выпить чего-нибудь покрепче. Где же Мегрэ слышал это изречение: бить всегда в слабую точку?

Он думал об этом, когда ехал в такси. Правду о деле Наура, пусть даже ещё и частичную, знали только четыре человека. Комиссар допросил всех четверых, а некоторых даже дважды. И все хоть раз, но солгали.

Кто из четверых мог оказаться той пресловутой слабой точкой?

— Поначалу ему казалось, что это могла быть Нелли Фелтхеис. Комиссар понимал, что наивность её не наигранна, она не осознавала всех последствий своей лжи и могла наболтать все что угодно.

Алваредо в общем-то вызвал у него симпатию. Его любовь к Лине казалась искренней и восторженной, так что скорее всего он будет молчать о том, что может повредить молодой женщине.

Мегрэ только что расстался с Уэни, который умело обходил все словесные ловушки комиссара.

Оставалась Лина. О ней у Мегрэ не было определенного мнения. На первый взгляд, она казалась затерявшимся в мире взрослых ребёнком.

Скромная машинистка из Амстердама, соблазнившись более престижной профессией манекенщицы, решила выставить свою кандидатуру на конкурс красоты. И произошло чудо. Уже на следующий день девушка очутилась в совершенно ином мире.

Какой-то богач, каждую ночь игравший по-крупному, которому низко кланялся весь персонал казино, присылает ей цветы, приглашает отобедать с ним в одном из лучших ресторанов.

Он увозит её в Биарриц, по-прежнему робко обращаясь с ней, пока однажды ночью не отваживается проникнуть в её спальню, после чего предлагает выйти за него замуж.

Могла ли она понять психологию какого-то Наура? И уж тем более какого-то Фуада Уэни, без видимой причины постоянно их сопровождавшего?

Когда же она захотела иметь возле себя горничную-голландку, это выглядело словно призыв о помощи, и мадам Наур выбрала — уж не по фотографии ли? — самую простодушную и веселую на вид девушку.

Теперь у неё были платья, драгоценности и меха, но её таскали в Довиль, Канны и Эвьян, совершенно не считаясь с её желанием. Она оставалась одинокой, лишь изредка удирая в Амстердам, чтобы излить душу Анне Кехель, как в те добрые времена, когда подруги жили в одной квартире на Ломан-страат.

Появился ребенок. Была ли она готова к этому? Может быть, Наур опасался, «что она не выдержит всех трудностей материнства, и поэтому нанял ребёнку воспитательницу?

Тогда ли у неё начали появляться любовники?

Шли годы, она по-прежнему была молодой, с гладкой и светлой кожей. А что происходило у неё в душе? Поняла ли она что-нибудь?

Появление второго ребёнка, сына, принесло счастье только её мужу.

Ей встретился Алваредо… И внезапно жизнь предстала в ином свете…

Мегрэ почти был готов пожалеть её, но тут же спросил себя: а не эта ли маленькая девочка с невинными глазами сама заварила всю кашу? И затем, начиная с пятницы, вела себя с поразительным хладнокровием.

Он чуть было не решил выпить ещё рюмку виски, но передумал и через несколько минут уже поднимался в лифте на четвертый этаж. Дверь открыла Нелли.

— Мадам Наур спит?

— Нет. Пьёт чай.

— Скажите ей, пожалуйста, что я хочу её видеть.

Она сидела в постели в ночной кофточке из белого шелка и листала американский иллюстрированный журнал. На столике стоял поднос. В чашках оставался недопитый чай, на тарелочках лежали куски кекса. Анна Кехель, по-видимому, вставшая с постели за минуту до прихода комиссара, приглаживала волосы, пытаясь привести себя в порядок.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, мадам Наур.

— А Анна разве не может остаться? Я никогда ничего от нее не скрывала и…

— Допустим, что ее присутствие стеснило бы меня

Мегрэ действительно так думал. Когда дверь за подругой закрылась, он принес стул, поставил его между кроватями и тяжело уселся.

— Вы видели Висенте? Он переживает за меня?

— Я успокоил его, сказав, что вы хорошо себя чувствуете, впрочем, вы сами сообщили ему это по телефону. Вы ведь его ждете?

— Через полчаса. Мы договорились встретиться в половине шестого, мне хотелось поспать подольше. Как он вам?

— Похоже, он очень влюблен в вас. Кстати, о нем и мой первый вопрос, мадам Наур. Я понимаю, вы пошли на все, чтобы не замешивать его в это дело. Ведь тогда ваши отношения с родственниками Алваредо осложнятся. Я тоже постараюсь, чтобы его имя оставалось в тени. Одно лишь мне непонятно. Вы заявили, что он оставался в машине, пока вы были в доме, то есть почти час. Он знал о вашем решении. Ему было известно, что муж не хочет и слышать о разводе. Значит, он понимал, что объяснение будет бурным. Как он мог при таких обстоятельствах оставить вас одну?

В то время, когда комиссар говорил это, Лина кусала губы.

— Но все было так, как я сказала, — смогла лишь произнести она.

— А вот Уэни говорит другое.

— Что же он вам сказал?

— Что Алваредо вошел в кабинет вместе с вами, и еще добавил, что ваш спутник был в зимних перчатках. Уэни заявляет также, что после того, как выстрелил ваш муж, Алваредо вынул пистолет из кармана и выстрелил тоже.

— Уэни лжет.

— Думаю, вначале между вами и мужем произошел довольно резкий разговор. Алваредо же в это время стоял за дверью. Когда Наур понял, что ваше решение бесповоротно, он начал вам угрожать, а затем схватил пистолет, лежавший в ящике стола. Ваш друг, считая, что ваш муж сейчас выстрелит, защищая вас, сделал это первым. Наур же успел нажать на спуск, уже будучи раненым.

— Все было не так.

— А как?

— Я вам уже рассказывала. Вначале Висенте остался в машине, я просила его об этом и даже пригрозила, что не поеду с ним, если он попытается войти в дом.

— Ваш муж сидел за столом?

— Да.

— А Уэни?

— Стоял справа от него.

— То есть находился перед ящиком, где лежал пистолет.

— Наверное…

— Наверное или точно?

— Я в этом не уверена.

— Уэни не собирался оставить вас вдвоем?

— Отошел в сторону, но остался в комнате.

— И где он стоял?

— Почти в центре комнаты.

— Это произошло перед началом вашего разговора с мужем?

— После.

— Вы говорили, что Уэни вам не нравится. Почему же вы не попросили мужа, чтобы он приказал секретарю покинуть кабинет?