Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз - Страница 6

Пожар прекратился только на рассвете. Хижина превратилась в кучу пепла и мерцающих углей, среди которых вспыхивали обгорелые бревна и высилась раскаленная докрасна крошечная печка. Когда развалины настолько остыли, что к ним можно было приблизиться. Пит схватил жердь и принялся разрывать их… Больше всего хотелось ему найти топор, жестяной котелок и что-нибудь съедобное. Но как он ни искал топора, найти не мог. Жестяные вещи развалились, конечно, на куски или расплавились. Зато в конце концов ему удалось вытащить черный обгорелый комок, величиною с кулак, издававший очень вкусный запах. Он тщательно очистил кусок от углей. Это оказались остатки ветчины. Пит набросился на свой завтрак с жадностью, которая была бы под стать голодному волку. Лишившись хижины, он стал еще больше похож на дикого зверя. Насытившись обгорелой ветчиной и утолив свою жажду снегом, растопленным в чашечке из березовой коры, он свернул одеяло, перебросил его через плечо и направился к юго-западу, где на расстоянии пятидесяти миль находился Конройский лагерь.

Только теперь начинал понимать Пит Ноэль, какие опасности предстояли ему. Он чувствовал себя беспомощным без своих лыж. Снег был мягкий и достигал трех-четырех футов глубины. За всю зиму не было ни оттепелей, ни сильного ветра, и снег не мог слежаться. Пройдя кое-как триста — четыреста шагов, Пит вынужден был остановиться и отдохнуть. Несмотря на жестокий холод, он скоро пропотел насквозь. После двух часов утомительной ходьбы мучительно захотелось пить. Ему не в чем было растопить снег. Но тут у него мелькнул в голове план, который наполнил его чувством благодарности к самому себе. Он' развел костер, снял с шеи красный платок, наполнил его снегом и стал держать его над огнем. Когда снег несколько растаял, он выжал из платка воду. Увы! Вода оказалась очень мутной. С грустью вспомнил он, что платок этот не мылся с… нет, он не мог сказать, с которого времени. Но ему так хотелось пить, что он продолжал растапливать снег и выжимать воду до тех пор, пока она не сделалась чистой. Тогда он терпеливо утолил свою жажду. Затем выкурил три полных трубки крепкого, темного табаку, чтобы заглушить голод.

Весь этот тихий морозный день шел он вперед, останавливаясь иногда, чтобы потуже подтянуть свою охотничью сумку, и все время высматривая жадными глазами, нет ли где-нибудь дичи. Он надеялся встретить кролика или куропатку, или жирного дикобраза. Набей он себе желудок даже жилистым мясом какой-нибудь выдры, он и тогда считал бы себя человеком вполне счастливым. На закате солнца он вышел наконец на окраину обширной пустыни, облитой бледным золотом и пурпуром заходящего солнца. К востоку тянулись остатки низкого укрепления, много лет тому назад уничтоженного огнем и покрытого теперь разрозненной цепью валов. Это было начало великой степи. С глубоким неудовольствием и тревогой думал Пит Ноэль о том, что в этот длинный, утомительный день он прошел всего пятнадцать миль. А чувствовал он себя отчаянно голодным. Но он слишком устал, чтобы идти дальше в эту ночь. А так как пищи не было, лучше всего лечь спать. Он расшнуровал свои башмаки и из ремешков устроил на скорую руку ловушку для кролика. Кроличьи следы виднелись между елями. Затем возле сосен у опушки леса вырыл он себе руками глубокую канаву в снегу. На одном конце этой канавы он развел небольшой костер из хвороста и коры молодых березок, которую разрезал складным ножом. Он перемешал вместе сухие и зеленые ветки, зажег их, а сам расположился на другом конце канавы. Дно ее, в двух футах от огня, он выложил слоем сосновых веток, устроив себе сухую упругую постель в шесть дюймов толщины.

Пока он приготовлял себе постель, на пустыню спустилась зимняя звездная ночь. Все было тихо, только трещали изредка деревья да ласково шумел костер. Положив под голову большую связку сосновых ветвей, Пит закурил трубку, завернулся в одеяло и лег ногами к огню. Лежа на дне канавы, Пит Ноэль наслаждался трубкой и огнем и, не видя пустоты огромного безмолвного мира, смотрел на звезды и на верхушки хмурых горных сосен, подернутых красным отражением его костра. Он прекрасно знал дикую и беспощадную суровость пустыни. Он знал, как ужасен этот молчаливый враг, с которым он должен был меряться силами. Никакая особая опасность ему не угрожала. Он всегда старался приспособиться к природе и привык дружески относиться к ее стихийным силам. И вдруг они вооружились против него, не предупредив его об этом. Гнев его все. увеличивался. Он начинал понимать, что попал в затруднительное положение. А наряду с гневом просыпался и неукротимый дух человека. Он сел, и глубокие глаза его с угрозой и вызовом всматривались в покрытое тьмою пространство. Он говорил себе, что во что бы то ни стало победит противника. Сделав этот вызов, Пит Ноэль снова улегся и заснул.

По обычаю всех людей, зимующих в лесу, он просыпался каждый час и поправлял костер. Но к утру он так устал, что заснул непробудным сном. Когда он проснулся, костер уже погас. Белесоватое небо над ним подернуто было розоватой дымкой, и красноватый свет нежно горел между сосен. Края одеяла у самого лица его отвердели и покрылись льдом. Он грубо откинул их и сел, проклиная себя за то, что позволил погаснуть костру. Он осмотрел освещенную теперь пустыню. И вдруг сразу съежился, как бы желая скрыться. Глаза его загорелись, и он благословил свое счастье, погасившее его костер. Вдали, выделяясь темными огромными пятнами, двигалось среди валов большое стадо карибу[1].

Притаившись в канаве, Пит свернул поспешно одеяло, привязал его себе на спину и, прорывая руками снег, пробрался осторожно к соснам. Как только он убедился, что его не видно, он вскочил на ноги, вытащил свои ремни из кроличьей ловушки и пустился в путь, стараясь идти как можно скорее.

Карибу — беспокойные и капризные животные. Они двигались к югу, должно быть, сами не зная зачем. Они шли по кряжу холмов. Пит догадался, что снег там был местами сметен, местами очень плотен от ветра. Они были далеко вне выстрела. Но он решил добраться к ним, несмотря на глубокий снег, и пустить в ход всю настойчивость свою и хитрость, хотя бы для этого ему пришлось ползти на руках и коленях.

Слабый, но резкий северо-западный ветер дул от человека к стаду. Но стадо находилось слишком далеко, чтобы заметить на снегу зловещее пятно и поднять тревогу. Пит заботился теперь о том, чтобы приблизиться к стаду на ружейный выстрел и не быть открытым. Охота так увлекла его, что он на время забыл свой голод. Но когда он вошел в лес, голод проснулся с новой силой. Он остановился, содрал кору с небольшой сломанной сосны и, отделив сладкую мякоть, которая лежит между корой и древесиной, съел ее. Он нарвал кроме того душистых почек, клал их целыми горстями в рот и, пожевав некоторое время, выплевывал оставшуюся твердую шелуху. Ему удалось наконец утолить свой голод. Желудок уже не требовал пищи, а спокойно ждал ее.

После двух часов утомительной ходьбы лес сделался реже, и начался подъем. Пит вышел на склон холма далеко позади стада и очутился теперь за ветром. Снег был здесь притоптан копытами карибу. Увидя кочку, Пит расчистил ее ногой и добрался до земли. Здесь он нашел то, чего желал — несколько пунцовых ягод грушицы, замерзших, правда, но свежих и сладких. Полгорсти этих ягод еще больше утолили его голод, и он быстро направился вдоль кряжа холмов, прячась за каждым бугорком. Увидя наконец нескольких карибу, отставших от стада, он присел к земле, как кошка, и перелез по другую сторону холма, чтобы лучше спрятаться.

Восточный склон холма был покрыт кустарником. Пит так быстро перебирался от одного куста к другому, что скоро должен был очутиться возле медленно движущегося стада. Через час он снова был на верхушке холма, закрытый низкими кустами можжевельника. Он взглянул сквозь кусты, держа ружье наготове. Лицо его омрачилось от горького разочарования: животные исчезли. Под влиянием какой-то непонятной причины — Пит был уверен, что не мог испугать их, — они были теперь вдали, на белой равнине, и шли к югу.