Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Василий Тёркин

Твардовский Александр Трифонович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Василий Тёркин - Твардовский Александр Трифонович - Страница 15

Изменить размер шрифта:

Смерть и воин

За далёкие пригорки

Уходил сраженья жар.

На снегу Василий Тёркин

Неподобранный лежал.

Снег под ним, набрякши кровью,

Взялся грудой ледяной.

Смерть склонилась к изголовью:

– Ну, солдат, пойдём со мной.

Я теперь твоя подруга,

Недалёко провожу,

Белой вьюгой, белой вьюгой,

Вьюгой след запорошу.

Дрогнул Тёркин, замерзая

На постели снеговой.

– Я не звал тебя, Косая,

Я солдат ещё живой.

Смерть, смеясь, нагнулась ниже:

– Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой, да не – жилец.

Мимоходом тенью смертной

Я твоих коснулась щёк,

А тебе и незаметно,

Что на них сухой снежок.

Моего не бойся мрака,

Ночь, поверь, не хуже дня…

– А чего тебе, однако,

Нужно лично от меня?

Смерть как будто бы замялась,

Отклонилась от него.

– Нужно мне… такую малость,

Ну почти что ничего.

Нужен знак один согласья,

Что устал беречь ты жизнь,

Что о смертном молишь часе…

– Сам, выходит, подпишись? —

Смерть подумала.

– Ну что же, —

Подпишись, и на покой.

– Нет, уволь. Себе дороже.

– Не торгуйся, дорогой.

Всё равно идёшь на убыль. —

Смерть подвинулась к плечу. —

Всё равно стянулись губы,

Стынут зубы…

– Не хочу.

– А смотри-ка, дело к ночи,

На мороз горит заря.

Я к тому, чтоб мне короче

И тебе не мёрзнуть зря…

– Потерплю.

– Ну, что ты, глупый!

Ведь лежишь, всего свело.

Я б тебя тотчас тулупом,

Чтоб уже навек тепло.

Вижу, веришь. Вот и слёзы,

Вот уж я тебе милей.

– Врёшь, я плачу от мороза,

Не от жалости твоей.

– Что от счастья, что от боли —

Всё равно. А холод лют.

Завилась позёмка в поле.

Нет, тебя уж не найдут…

И зачем тебе, подумай,

Если кто и подберёт.

Пожалеешь, что не умер

Здесь, на месте, без хлопот…

– Шутишь, Смерть, плетёшь тенёта.

Отвернул с трудом плечо. —

Мне как раз пожить охота,

Я и не жил-то ещё…

– А и встанешь, толку мало, —

Продолжала Смерть, смеясь. —

А и встанешь – всё сначала:

Холод, страх, усталость, грязь…

Ну-ка, сладко ли, дружище,

Рассуди-ка в простоте.

– Что судить! С войны не взыщешь

Ни в каком уже суде.

– А тоска, солдат, в придачу;

Как там дома, что с семьёй?

– Вот уж выполню задачу —

Кончу немца – и домой.

– Так. Допустим. Но тебе-то

И домой к чему прийти?

Догола земля раздета

И разграблена, учти.

Всё в забросе.

– Я работник,

Я бы дома в дело вник,

– Дом разрушен.

– Я и плотник…

– Печки нету.

– И печник…

Я от скуки – на все руки,

Буду жив – моё со мной.

– Дай ещё сказать старухе:

Вдруг придёшь с одной рукой?

Иль ещё каким калекой, —

Сам себе и то постыл…

И со Смертью Человеку

Спорить стало свыше сил.

Истекал уже он кровью,

Коченел. Спускалась ночь…

– При одном моём условье,

Смерть, послушай… я не прочь…

И, томим тоской жестокой,

Одинок, и слаб, и мал,

Он с мольбой, не то с упрёком

Уговариваться стал:

– Я не худший и не лучший,

Что погибну на войне.

Но в конце её, послушай,

Дашь ты на день отпуск мне?

Дашь ты мне в тот день последний,

В праздник славы мировой,

Услыхать салют победный,

Что раздастся над Москвой?

Дашь ты мне в тот день немножко

Погулять среди живых?

Дашь ты мне в одно окошко

Постучать в краях родных?

И как выйдут на крылечко, —

Смерть, а Смерть, ещё мне там

Дашь сказать одно словечко?

Полсловечка?

– Нет. Не дам…

Дрогнул Тёркин, замерзая

На постели снеговой.

– Так пошла ты прочь, Косая,

Я солдат ещё живой.

Буду плакать, выть от боли,

Гибнуть в поле без следа,

Но тебе по доброй воле

Я не сдамся никогда.

– Погоди. Резон почище

Я найду, – подашь мне знак…

– Стой! Идут за мною. Ищут.

Из санбата.

– Где, чудак?

– Вон, по стёжке занесённой…

Смерть хохочет во весь рот:

– Из команды похоронной.

– Всё равно: живой народ.

Снег шуршит, подходят двое.

Об лопату звякнул лом.

– Вот ещё остался воин.

К ночи всех не уберём.

– А и то устали за день,

Доставай кисет, земляк.

На покойничке присядем

Да покурим натощак.

– Кабы, знаешь, до затяжки —

Щей горячих котелок.

– Кабы капельку из фляжки.

– Кабы так – один глоток.

– Или два…

И тут, хоть слабо,

Подал Тёркин голос свой:

– Прогоните эту бабу,

Я солдат ещё живой.

Смотрят люди: вот так штука!

Видят: верно, – жив солдат,

– Что ты думаешь!

– А ну-ка,

Понесём его в санбат.

– Ну и редкостное дело, —

Рассуждают не спеша. —

Одно дело – просто тело,

А тут – тело и душа.

– Еле-еле душа в теле…

– Шутки, что ль, зазяб совсем.

А уж мы тебя хотели,

Понимаешь, в наркомзем…

– Не толкуй. Заждался малый.

Вырубай шинель во льду.

Поднимай.

А Смерть сказала:

– Я, однако, вслед пойду.

Земляки – они к работе

Приспособлены к иной.

Врёте, мыслит, растрясёте

И ещё он будет мой.

Два ремня да две лопаты,

Две шинели поперёк.

– Береги, солдат, солдата.

– Понесли. Терпи, дружок.

Норовят, чтоб меньше тряски,

Чтоб ровнее как-нибудь,

Берегут, несут с опаской:

Смерть сторонкой держит путь.

А дорога – не дорога, —

Целина, по пояс снег.

– Отдохнули б вы немного,

Хлопцы…

– Милый человек, —

Говорит земляк толково, —

Не тревожься, не жалей.

Потому несём живого,

Мёртвый вдвое тяжелей.

А другой:

– Оно известно.

А ещё и то учесть,

Что живой спешит до места, —

Мёртвый дома – где ни есть.

– Дело, стало быть, в привычке, —

Заключают земляки. —

Что ж ты, друг, без рукавички?

На-ко тёплую, с руки…

И подумала впервые

Смерть, следя со стороны:

«До чего они, живые,

Меж собой свои – дружны.

Потому и с одиночкой

Сладить надобно суметь,

Нехотя даёшь отсрочку».

И, вздохнув, отстала Смерть.