На осколках прошлого - Леннокс Нина - Страница 39

А вот и так хорошо знакомый мне дом. Родное гнездышко, чтоб его. Птенец прилетел, чтобы навсегда избавиться от гнета индюка-отца. Вдохнув поглубже, я постучала. Нет ответа. Наученная горьким опытом, я постучала еще раз. Для верности — пнула дверь. Папаша может дрыхнуть, напившись накануне. Ну же, открывай, старый идиот!

— Какого хера там принесло? — промычало нечто из-за двери, и моё сердце ухнуло в пропасть.

— Это я, отец, — уверенным, насколько это было возможно, голосом ответила я. — Есть важный разговор.

Дверь со скрипом открылась, и на меня обрушилась волна перегара. Предсказуемый придурок. Опять бухал. Лишь бы никакой шлюхи не было на полу или в ванной. Я вошла внутрь и еще больше съежилась. Что-то стало страшно...

— А ты у меня умненькая, дочка, — сказал он, подходя ближе и останавливаясь напротив меня, соблюдая небольшую дистанцию. Иначе я бы задохнулась от страха. — Я и сам хотел звонить тебе, появилось новое задание для тебя. Теперь мне больше известно, а значит, я могу сказать тебе точно, что нужно делать.

— Уже ничего не нужно делать, — оборвала его я. — Цирк прекращает свое шоу, отец. Хотя, мне больше нравится называть Вас мистер Кросс. И знать я тебя больше не хочу. Никогда!

Он прищурился, но молчал. Я знала, что это не к добру. А к самой настоящей катастрофе. Но все равно продолжила.

— Больше я не буду обманывать Майкла. Он этого не заслуживает. Делай с компроматом, что хочешь. Он защитит меня. Я верю ему. Вот деньги, которые я уже собрала, — кинула на стоящий рядом столик купюры. — Забирай и гори в аду!

Я развернулась к двери, чтобы навсегда уйти из этого проклятого дома, но у судьбы были иные планы...

— Еще шаг, и ты уже отсюда не выйдешь, милая, никогда, — обманчиво спокойно сказал он, и я замедлила свои действия. — Повтори, что ты там пробурчала про то, что не будешь ничего делать, про ад... Я не расслышал.

— Глухой алкаш, — выплюнула я. — Так и быть, повторю. Я ухожу, и никогда впредь не буду твоей марионеткой!

Он ударил меня. Такие знакомые пощечины. Что ж, последний бой. Он или я. Злость сделала меня сильной и бесстрашной. Я занесла для удара руку и со всей силы ударила его в ответ по лицу. Глаза его вмиг протрезвели. Отец оправился от шока и посмотрел на меня. Взгляд — полнейшая неадекватность, зрачки расширены, белок покраснел. Кажется, я вызвала самого Сатану этим поступком.

Что он делает? Что это он достал? Это нож! Я хотела выбежать за дверь, но его рука дернула меня к себе и прижала к вонючему телу. Нож уперся мне в самое горло. Господи, он убьет меня...

— А теперь мы поговорим, моя любимая доченька, — прошипел этот садист с маниакальным спокойствием и слегка надавил на нож так, что я вскрикнула. Больше от страха, чем от боли. — Мне нужно завещание Митчелла-старшего, которое сейчас хранится дома у Майкла. Это тот парень, который трахает мою шлюху-дочь. И, видно, хорошо это делает, раз она решила пойти против меня.

— Я люблю его! — в слезах крикнула я.

— Поср*ть. Называй это, как хочешь. Мне нужно завещание, — уже громче сказал он, больно оттягивая волосы. — Ты достанешь мне его, и плевать я хотел, как!

— Нет!

— Иначе я убью тебя, дрянь. Точнее, не я. Серьезные люди, стоящие за всем этим. — Он резко развернул меня к себе. — Ты думаешь, что нужна ему из-за какой-то глупой любви? Очнись, глупая Ники! Он что-то ищет, его папаша, этот идиот Пол, оставил ему подсказки в завещании.

— Господи, да какое еще завещание? — всхлипнула я. — Что происходит? Что за игры?! Оставь меня в покое!!! Ненавижу тебя! Дай мне жить, монстр!

Отец отпустил меня, ревущую, и скривился. Он терпеть не мог слезы.

— Достаешь завещание, и можешь проваливать на все четыре стороны. Компромат уничтожу.

— Не верю.

— Твои проблемы.

— Я не буду этого делать, — покачала головой я, давясь слезами. — Не буду подыгрывать тебе в твоем бреде!

Он ударил меня кулаком, и я упала на пол. Пусть уже убьет. Пусть сделает это!

— Да, пошла ты к черту. Убью тебя прямо сейчас, бесполезная дрянь, — произнес он, снова доставая нож.

— Нет! Не надо. Не надо!

Нож приблизился к моему лицу, я не дышала.

— Ты достанешь мне завещание? Так ведь, моя сладкая? — Его слова сопровождались невесомым порханием ножа над моей кожей.

— Достану! Достану, только отойди от меня! — Я сорвалась на истерику, почти стучась головой об пол.

— На это я дам тебе, максимум, четыре дня. А теперь проваливай. Считаю до трех. Раз.

Я быстро встала, пытаясь устоять на дрожащих ногах, и заковыляла к двери. Голова кружилась, я не могла сориентироваться в пространстве.

— Два.

Твою мать! Выбежав за дверь, я рванула вниз, не замечая ступенек. Перепрыгивала через три, чуть ноги не сломала, которые и без того дрожали, не слушаясь меня. Я вылетела на улицу и побежала дальше. Ноги несли меня невесть куда, но я не могла остановиться. Бежать дальше отсюда, ко всем чертям!

На горизонте замаячила скамейка, и я добежала до нее. Плюхнулась на влажное после ночного дождя дерево и закрыла глаза, выравнивая дыхание. Какое, к черту, завещание?! Что происходит? В какую хрень они пытаются меня впутать?

Мимо проходили люди и косились на меня. Им-то я чем не угодила? Придурошные людишки! Когда очередная бабулька кинула на меня осуждающе-сочувствующий взгляд, я не выдержала. Что, бл*ть, со мной не так? Вытащила из рюкзака все еще трясущимися руками зеркальце, глянула на себя и выматерилась вслух. На правой стороне лица красовался огромный, яркий синяк. Приехали, мать твою. Как с таким лицом возвращаться домой?

Хм… Шестая Авеню… За углом живет Бетч. Глупая идея родилась сразу. Не теряя ни минуты, я направилась к нему в гости. Он же звал. Капец, и что я ему скажу? Дай тоналку? Или, притворись, если что, будто это ты мне случайно заехал? Не успела я додумать свою нобелевскую речь, дверь отворилась, а на пороге стоял Бетч.

— Кросс, твою мать! Что с тобой?!

— Это вместо приветствия? Твою мать, Кросс? — хмуро ответила я и протиснулась внутрь.

— Что с твоим лицом?

— Подралась с одной курицей.

— Неудивительно.

— У меня к тебе дело. Я скажу, что это ты мне мячом заехал, ладно?

— Кому скажешь? И зачем врать?

— Парню своему. Там крутая курица была, у нее отец богатый… В общем, будет мне.

— Ну… ладно, если надо. Ты точно не врешь?

— Точно, Бетч. А теперь тащи мяч, хочу сыграть в баскетбол. Спорим, я тебя сделаю?

До обеда я носилась по двору Бетча с мячом. Теперь и соврать не грех. Я реально играла в мяч. На душе стало легче. Бутылка Будвайзера заставила меня посмотреть на мир другими глазами. Не заплывшими от синяков.

— Слушай, Бетч, теперь я понимаю, почему ты вечно с бутылкой пива, — говорила я, растягивая слова, как это обычно делают не совсем трезвые девушки. А потом отняла у него еще одну бутылку. — А жизнь-то не таким дерьмом кажется!

— Кросс, признайся уже, кто тебя приложил?

— Да, отец мой. Но ты — рот на замок, понял? — Моя грозная тирада была прервана икание. Я рассмеялась. — Я пошла. Осталось только встать…

Бетч проводил меня таким грустным взглядом, что, казалось — еще чуть-чуть и он заплачет. Меня бесила эта жалость. Теперь надо как-то выкрутиться, оправдываясь перед Майклом. Скажу про Бетча, он должен поверить. Что делать с завещанием, я пока не решила. Не было никакого чертового завещания и в помине. Этого старого ублюдка пора закрыть в лечебнице. Или усыпить, как бешеного пса.

Дома было подозрительно тихо. Неужели повезло, и я успею замазать лицо тональным кремом? Вдруг наверху раздались какие-то звуки. Черт, не успею. Я уже начала придумывать оправдательную речь для Майкла, когда услышала еще один мужской голос.

— Мики, ты задолбал, клянусь! С этим завещанием, с этой Кросс! Почему нельзя было прямо спросить у нее, знает ли она вообще что-нибудь о твоем отце? Нет, устроил тут цирк…

Голос Мэтта затих в кабинете Майкла, а я прижалась к стенке у лестницы и тихо заплакала. Завещание, и правда, было. И меня, действительно, использовали…