Красный свет - Сименон Жорж - Страница 16

Они подъехали к строению, действительно оказавшемуся станцией обслуживания. Совсем рядом был кафетерий.

— По-моему, чашка кофе чертовски пойдет вам на пользу.

Дело ясное. Каждому видно, что он с похмелья. Во всех проезжающих в столь ранний час машинах сидят люди, которые провели ночь в постели, недавно побрились, переменили белье.

Он чувствовал себя грязным даже внутри. Движения его не обрели еще обычной четкости, и, когда, выходя из кабины, он распахнул дверцу, ему было стыдно, что у него дрожат руки.

— Желаю удачи!

— Благодарю.

Он даже не предложил водителю сигарету. Продолжай идти дождь, будь погода пасмурной и ветреной, ему, пожалуй, было бы не так тяжело. Но новенькая станция обслуживания сияла безупречной чистотой, заправщики щеголяли в белоснежных фартуках. Он подошел к одному из незанятых.

— У меня авария. Машина недалеко отсюда на шоссе, — выдавил Стив таким унылым тоном, каким говорят разве что нищие.

— Пройдите в контору к хозяину.

Ему пришлось пройти мимо открытой машины, где трое молодых людей и три девицы в шортах уже лакомились трубочками с мороженым. Они с интересом посмотрели на Стива: одежда измятая, на лице щетина. Когда он вошел в помещение, в углу которого громоздились новые покрышки, хозяин в жилетке и с сигарой во рту подождал, пока заговорит посетитель.

— У меня авария. Машина в полумиле отсюда в направлении на Бостон. Прокол.

— Я пришлю вам человека. Это займет самое меньшее час.

Стив увидел телефонную будку, но решил повременить со звонком — сначала он выпьет кофе.

Он не сердился на Хэллигена за его бегство, понимая, что у того не было выбора. Но он не мог простить Сиду разочарования, которое тот вызвал в нем.

Если вдуматься, ему стыдно за себя, особенно теперь, когда в памяти начали восстанавливаться отрывочные воспоминания о том, что лучше бы забыть навсегда.

— Ключ зажигания при вас?

— Нет, в машине.

Брякнув это, он сообразил, что ничего толком не знает, так как последним вел машину не сам. Что если Хэллиген захватил ключ с собой или просто забросил в кусты?

— Вы, надеюсь, подождете здесь?

— Да. Я ехал всю ночь.

— Из Нью-Йорка?

— Да.

Что означает недоуменная мина хозяина? Очевидно, он убежден, что добраться сюда из Нью-Йорка можно побыстрее чем за ночь и что Стив не раз останавливался по пути.

Стив счел за благо ретироваться.

«Ты же мне как брат!»

Эти слова, лейтмотив его ночных разговоров, казались ему сейчас особенно унизительными. А тогда, забившись в угол, утопая в темноте, он, должно быть, блаженно улыбался. Доказывал попутчику, что счастлив, как никогда в жизни.

Может быть, он все-таки наболтал меньше, чем воображает? Во всяком случае, делал он это занудным голосом, еле ворочая тяжелым, одеревеневшим языком.

«Как брат! Тебе этого не понять!»

Почему, выпив, он неизменно внушает себе, что его никому не понять? Не потому ли, что наружу, поражая и пугая его, вырывается нечто скрытое в тайниках души, такое, чего он не знает и не хотел бы знать в обычное время?

Он предпочитал думать, что это не так. Нет, это невозможно. Он говорил о Ненси. Он много думал о ней — не как муж или любовник, но как незаурядная личность, которой до мелочей известны истинные мотивы человеческого поведения.

«Она живет жизнью, какой хотела, какую сама себе создала. Что ей до того, что я…»

Он не сразу решился войти в кафетерий, опасаясь, как бы там его опять не стали разглядывать с головы до пят.

В помещении находились большая подковообразная стойка с привинченными к полу табуретами, кофейные автоматы из хромированного металла и кухня.

— Желаете позавтракать?

Он уселся за стойку. Официантки были в белых форменных платьях и наколках. Все три свеженькие, миловидные.

— Прежде всего дайте кофе.

Нужно позвонить в лагерь, но Стив пока что не осмеливался. Подняв глаза, он поразился: на электрических стенных часах уже восемь утра.

— Часы идут? — спросил он.

Молодая веселая девушка задорно отпарировала:

— А по-вашему, который час? Вам все кажется, что еще вечер?

Какая, однако, здесь чистота! Запах яичницы с беконом, смешанный с ароматом кофе, напомнил ему их дом в Скоттвилле весной, когда утреннее солнце проникает в кухню. Столовой у них нет. Перегородка на уровне окна делит кухню пополам. Так уютнее. Дети, с заплывшими от сна глазами, выходят к завтраку в пижамах, и у мальчугана в этот час мордашка какая-то странная, словно черты лица стерлись за ночь. Сестра дразнит его:

— Ты похож на китайца.

— А ты… Ты… Ты… — заводится малыш, так и не находя достаточно обидного ответа.

У них дома тоже чисто, светло. И весело. С чего взял он все то, что рассказал или вроде бы рассказал Хэллигену?

Тогда он видел только его профиль да сигарету в зубах, которую тот, словно боясь заснуть, заменял новой, как только старая догорала.

— Вот ты настоящий мужчина!

Это профиль самого обаятельного человека на свете, казалось ему.

— Только что ты мог запросто убить меня.

И самое ужасное, теперь он припоминал, что несколько раз его прерывал презрительный голос:

— Заткнись!

А ведь он так старательно, хотя и не отчетливо выговаривал слова!

— Ты мог бы бросить меня на дороге. Если ты не поступил так из боязни, что я выдам тебя полиции, ты не прав. Ты плохо обо мне судишь. Мне обидно, что ты плохо обо мне судишь.

Сейчас ему приходится стискивать зубы, чтобы не взвыть от злости, от бешенства. Все это говорил он! Не кто-нибудь другой, а именно он.

— В сущности, я тоже настоящий мужчина, хотя и знаю, что с виду не такой.

Мужчина! Мужчина с большой буквы! Это было как наваждение. Неужели он так боялся показаться иным?

Все у него путалось — колея, дорога, жена, уехавшая на автобусе.

— Я дал ей полезный урок. Когда я вышел из бара и увидел в машине записку…

Сид посмотрел на него и — Стив в этом почти уверен — улыбнулся, насколько помнится, единственный раз за ночь.

Не надо просто об этом думать. Иначе он будет не в силах позвонить Ненси. Он не решил еще, что ей скажет. Поверит ли она, если у него хватит мужества и он во всем признается? Насколько он ее знает, она наверняка позвонит в полицию, хотя бы в надежде вернуть унесенные Хэллигеном вещи. Она терпеть не может ничего терять, чего-нибудь лишаться и однажды заставила его проехать обратно три с лишним мили: в магазине ей недодали двадцать пять центов сдачи.