Эликсир жизни - Блаватская Елена Петровна - Страница 4

Это напоминает историю, рассказанную Колином де Планэ ("Инфернальный словарь", т. II, 223) о Пифагоре, который, по возвращении из его путешествий на астральном плане "отлично знал обо всём, что случилось на земле во время его отсутствия".

Продолжая наше сравнение двух "вестников", друзей и соратников, мы находим, что Е.П.Б. не ограничивала себя овсянкой или не мясной диетой, но так же, как граф, она впадала в летаргическое состояние, когда не осознавала окружающих вещей, но возвращалась наполненная впечатлениями о событиях в период её временного физического бездействия. В первом томе ЛСД описаны эти состояния "глубокого раздумья" так же, как изменения в её настроении и манерах, когда Учителя один за другим заступали "в караул". Можно было заметить, что новое существо, входя во владение телом, должно было взять из физического мозга список вопросов, которые только что обсуждались; иногда случались ощутимые ошибки. К сожалению, у нас нет никаких свидетельств о влиянии, оказываемом на Сен-Жермена внезапным пробуждением его из состояния рекуперативного транса, вероятно, он всегда принимал меры предосторожности против такого нежелательного вмешательства. Но в случае с Е.П.Б. я описал резкий шок, который она испытала, когда внезапно и неожиданно вернулась обратно в физическое сознание: она держала тогда мою руку у своего сердца, позволив мне почувствовать, что оно бьётся, как кузнечный молот. Она сказала мне, что при определённых обстоятельствах такая вещь может привести к смертельному исходу. Я не упоминаю те случаи, когда она покидала своё тело на один или несколько часов, предоставляя, таким образом, возможность тому или иному Учителю контролировать работу над "Разоблачённой Изидой", но лишь с таким недолгим переходом с внешнего на внутренний план сознания.

С другой стороны, между этими двумя вестниками было большое различие. Сен-Жермен очень часто, когда беседа касалась какой-либо эпохи прошлого, описывал то, что тогда произошло, как если бы он там присутствовал. По словам барона Глейхена, "он обрисовывал самые незначительные обстоятельства, манеры и жесты ораторов, даже помещение и место, где они находились, настолько реалистично и подробно, что это наводило на мысль, что мы слушаем человека, который действительно там побывал. Он знал, вообще, историю поминутно, и так естественно представлял ситуации и сцены из прошлых столетий, как мог бы сделать какой-либо свидетель, сообщающий о своём недавнем приключении". Открытия в области психометрии позволяют нам легко понять, что Сен-Жермен, очевидно, будучи адептом, мог просматривать в "галереях астрального света эпизоды любой исторической эпохи с деталями архитектуры, обстановки и художественного оформления, а также с внешним видом, действиями, речами и жестами людей той эпохи. И распространяя, как паук паутину, свои наблюдения в различных направлениях, он мог получать любые факты. Не будучи воплощённым в то отдалённое время, он, таким образом, делался истинно видящим и слышащим свидетелем событий рассматриваемого периода". Такова великолепная потенциальная возможность эпохального открытия Бьюкенена. Разве мы не находим в "Душе вещей" Дентона множество случаев, где обученные психометристы делали то же самое? И если члены семьи Дентона могли делать так много без предварительного оккультного обучения, почему бы столь великому человеку, как Сен-Жермен, не быть в состоянии делать намного больше?

Выше мы отметили, как он постоянно мистифицировал чрезмерно любопытных людей всех рангов – королей, аристократов и простолюдинов – пытавшихся раскрыть тайну места и времени его рождения. Разве мы не видели, что Е.П.Б. применяет те же самые уловки по отношению к своим назойливым "исследователям"? Иногда она могла сказать, что ей восемьдесят лет, иногда – что она родилась в восемнадцатом столетии, и у нас есть в доказательство отчёт корреспондента газеты, который после наблюдения за нею в течение вечера сообщил, что она показалась ему в один момент старухой, а в следующий – молодой девушкой, в то время как несколько человек видели физически проявляемое изменение её пола. Можно привести такой случай: когда мы с нею были одни в комнате нашего "Ламасерия" в Нью-Йорке, я увидел выходящего из её тела Учителя с его индийским обликом и чёрными волосами, затмившего, таким образом, в тот момент сидевшую передо мною женщину европейского типа с голубыми глазами и светлыми волосами.

Леклэр говорит в доказательство потрясающей памяти графа, что "он мог повторить точно и дословно содержание газеты, которую просмотрел за несколько дней до этого; он мог писать обеими руками одновременно: правой – стихотворение, левой – дипломатический документ величайшей важности. Множество свидетелей, живших в начале этого столетия (18-го), могли бы подтвердить его изумительные способности. Он читал запечатанные письма, не прикасаясь к ним, и даже до того, как ему вручали их". Здесь можно снова вспомнить искусство того же самого вида, которое Е.П.Б. демонстрировала в присутствии свидетелей, включая меня самого. Она не только читала не вскрытые письма, не прикасаясь к ним, но и могла взять карандаш и написать их содержание, как в случае с м-ром Мэсси и другими в Нью-Йорке, и с австралийским профессором Смитом в Бомбее, хотя последний случай интереснее. Однажды утром Дамодар одновременно получил четыре письма, в том числе записки махатм, которые мы нашли после их вскрытия. Они были из четырёх разных мест, судя по штемпелям на конвертах. Я вручил их проф. Смиту. С учётом того, что мы часто находили похожие записки в нашей почтовой корреспонденции, я попросил его осторожно исследовать каждый конверт, чтобы попытаться найти признаки какого-либо возможного вмешательства. Когда он возвратил их мне с утверждением, что всё было совершенно удовлетворительно, насколько он мог заметить, я попросил Е.П.Б. приложить их к её лбу, чтобы определить, нет ли в каком-либо из них сообщения махатм. Она сделала это с некоторыми из тех, что были у неё в руках, и сказала, что в двух есть такие записки. Когда она прочитала сообщения с помощью ясновидения, я попросил проф. Смита, чтобы он сам распечатал их. После ещё одного тщательного исследования он разрезал конверты, и все мы увидели и прочитали сообщения в точности, как Е.П.Б расшифровала их оккультным зрением.

Однако существует феномен, не упоминаемый в отчётах о Сен-Жермене, – перехват писем в почте, что, по моему мнению, можно отнести к самым замечательным вещам, о которых я когда-либо свидетельствовал. Подробно об этом рассказано в ЛСД, 1:35-37, но я попытаюсь изложить в нескольких словах. Я приехал из Нью-Йорка в Филадельфию навестить Е.П.Б., поскольку позволил себе немного отдохнуть после того, как закончил обзор прессы о книге "Люди с того света". Намереваясь пробыть здесь только два или три дня и не зная своего филадельфийского адреса, я не оставил инструкций для пересылки моей почты; но видя, что она настаивает на продлении моего визита, я пошёл в местное почтовое отделение, дал адрес её дома и попросил, чтобы мою почту пересылали туда. Я ничего не ожидал, но так или иначе был вынужден это сделать. В тот же день письма из Южной Америки, Европы и некоторых западных штатов были доставлены почтальоном по адресу Е.П.Б., написанному карандашом на каждом конверте. Но – и это подчёркивает очевидную ценность феномена – нью-йоркский адрес не был вычеркнут, нью-йоркский почтовый штемпель не появился на оборотной стороне конвертов, как доказательство, что они дошли по адресу, известному моим корреспондентам. Даже не имея особых знаний о почтовых делах, можно понять большую важность этих деталей. Теперь, при вскрытии писем, которые я получил таким способом во время моего двухнедельного посещения коллеги, я нашёл во многих из них, если не во всех, записки, написанные тем же самым почерком, какой был в письмах, полученных в Нью-Йорке от Учителей; они были сделаны или на полях, или в любых других пробелах, оставленных авторами писем. Записки представляли собой или некоторый комментарий к характеру и мотивам автора, или касались дел общего содержания, связанных с моими оккультными исследованиями.