Друг детства Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 17

— Да не друзьями вовсе, приятелями, — поправил Мегрэ, набивая пенковую трубку, которую курил только дома. — Не в этом дело.

Казалось, он сам ищет настоящую причину своего поведения.

— Все против него. Все факты слишком уж упорно говорят не в его пользу, понимаешь? И еще мне очень подозрительна привратница.

Мадам Мегрэ чуть не рассмеялась: муж сказал это с таким серьезным видом, словно речь шла о главнейшем из аргументов.

— В наше время просто в голове не укладывается, как можно было вести образ жизни, подобный тому, который вела эта девица. Что же до мужчин, по очереди навещавших ее, то в это просто трудно поверить.

Мегрэ был зол на весь мир, начиная с Жозефины Папе, так глупо позволившей пристрелить себя, Флорантена, навлекшего на себя бесчисленные подозрения, и кончая всеми уважаемым чиновником Паре, у которого психически больная жена, толстячком заводчиком и особенно заносчивым хромым из Бордо.

Но о ком бы он ни думал, мысли его постоянно возвращались к привратнице.

— Она лжет. Уверен, что лжет или скрывает что-то. Но с толку ее не собьешь.

— Ешь.

На ужин был в меру поджаренный омлет, приправленный специями, но Мегрэ не обращал на него никакого внимания. В салат для аромата были положены гренки, натертые чесноком, и сочные персики.

— Ты не должен принимать это дело так близко к сердцу.

Он взглянул на нее как человек, мысли которого далеко.

— Что ты хочешь сказать?

— Можно подумать, ты лично в этом заинтересован, словно речь идет о близком тебе человеке.

Поняв наконец, как смешно его поведение, он улыбнулся; нервное напряжение спало.

— Ты права. Это сильнее меня. Ненавижу, когда ловчат. Когда кто-то хитрит, я начинаю злиться.

Зазвонил телефон.

— Вот видишь!

— Он только что вошел в отель, — сообщил Жанвье.

Настала очередь Рыжего.

Мегрэ собирался уже повесить трубку, когда Жанвье добавил:

— Он не один, а с женщиной.

Глава 5

Бульвар Батиньоль, обсаженный с двух сторон деревьями, был пустынным и темным, однако в самом его конце, контрастируя с ним, ярко светилась площадь Клиши.

Навстречу Мегрэ шагнул Жанвье, в темноте виднелся лишь огонек его сигареты.

— Они пришли пешком, в обнимку. Мужчина низенький, коротконогий, очень подвижный. Девушка молодая и красивая.

— Отправляйся спать, не то твоя жена разобидится на меня.

Едва ступив в плохо освещенный холл отеля, Мегрэ узнал запах: впервые оказавшись в Париже, он поселился на Монпарнасе, в таком же отеле, под названием «Мертвая королева». О какой королеве шла речь, было неизвестно.

Содержали его выходцы из Оверни, строжайше запрещавшие готовить пищу в номерах.

Здесь на него пахнуло той же теплотой тесного человеческого жилья. Как и в «Мертвой королеве», при входе красовалась дощечка:

«НОМЕРА НА МЕСЯЦ, НЕДЕЛЮ И ДЕНЬ.

Все удобства Ванные комнаты».

При этом не уточнялось, что на этаже имелось всего по одной ванной комнате, и, чтобы воспользоваться ею, нужно дожидаться своей очереди.

За конторкой сидела женщина с волосами, напоминающими паклю, и подсчитывала дневную выручку, на стене перед ней висела доска с ключами от номеров.

— Будьте добры, скажите, где живет господин Бодар?

— Пятый этаж, 68-я комната, — не глядя на Мегрэ, буркнула она.

Лифта не было. Ковер на лестнице протерся до дыр, чем выше, тем сильнее ощущался запах. В конце коридора Мегрэ отыскал нужный номер и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще и еще раз, наконец не очень-то ласковый мужской голос отозвался:

— В чем дело?

— Я хотел бы поговорить с господином Бодаром.

— По какому поводу?

— Лучше, если я не стану оповещать всю гостиницу, крича через дверь.

— Вы не могли бы прийти в другой раз?

— Дело не терпит отлагательств.

— Кто вы?

— Если вы приоткроете дверь, я скажу.

Послышался скрип матрацных пружин. Дверь приоткрылась, и Мегрэ увидел перед собой взлохмаченную рыжую шевелюру вьющихся волос, лицо боксера и обнаженный торс человека, едва скрытого за дверью. Он молча протянул ему комиссарский значок.

— Вы собираетесь увести меня? — спросил Бодар то ли со страхом, то ли с беспокойством в голосе.

— Нет, только задать вам несколько вопросов.

— Видите ли, я не один. Вам придется подождать несколько минут.

Дверь закрылась. В номере ходили, разговаривали.

Прошло больше пяти минут, прежде чем дверь снова открылась; Мегрэ тем временем пристроился на ступеньке.

— Входите.

Медная кровать была не убрана. Перед зеркальцем над туалетным столиком причесывалась темноволосая девушка. Мегрэ словно и впрямь вернулся на тридцать пять лет назад, настолько обстановка напоминала ему «Мертвую королеву».

На девушке было хлопчатобумажное платье и сандалии на босу ногу. Она явно была не в духе.

— Мне, я полагаю, выйти?

— Так было бы лучше, — ответил Рыжий.

— Когда мы увидимся?

— Через час? — предположил Бодар, вопросительно взглянув на Мегрэ.

Комиссар кивнул.

— Подожди меня в пивной.

Она с ног до головы смерила Мегрэ взглядом, полным недоброжелательства, схватила сумочку и вышла.

— Извините за столь несвоевременный визит.

— Я не ждал вас так быстро. Думал, вам понадобится два-три дня, чтобы выйти на меня.

Бодар ограничился тем, что натянул брюки. Его обнаженный торс с мощной, хорошо развитой мускулатурой компенсировал малый рост. Особенно коротки были ноги. Обуваться он не стал.

— Присаживайтесь.

Сам он устроился на краю разобранной кровати, а Мегрэ расположился в единственном в номере весьма неудобном кресле.

— Думаю, вы уже прочли в газетах…

— Как все.

Бодара нельзя было назвать недобрым. Если он и злился, что Мегрэ помешал ему в приятном времяпрепровождении, тем не менее чувствовалось, что от природы он незлобив, его светлые глаза лучились оптимизмом. Он был не из тех, кто мучается угрызениями совести, воспринимает происходящее в трагическом свете.

— Вы действительно Мегрэ? Я представлял вас себе более полным. И не думал, что комиссар станет сам ходить по домам.

— Бывает, как видите.

— Разумеется, вы пришли поговорить о бедняжке Жозе, — сказал он, закуривая. — Вы еще никого не арестовали?

Мегрэ улыбнулся тому, что вопросы задавал не он: роли перепутались.

— Вам обо мне привратница рассказывала? Это не женщина, а памятник, я даже сказал бы, надгробие. От нее по спине мурашки бегут.

— Когда вы познакомились с Жозефиной Папе?

— Погодите-ка. Сейчас июнь. Это произошло на следующий день после моего дня рождения, значит, девятнадцатого апреля.

— Как это случилось?

— Я позвонил в дверь ее квартиры. В тот день я обходил весь дом. Это моя профессия, если это можно назвать профессией. Вам, наверное, сказали: я страховой агент.

— Знаю.

— У каждого из нас участок по два-три округа, вот мы его и прочесываем.

— Не припомните ли, что это был за день недели?

— Четверг. Я запомнил из-за дня рождения, на следующий день у меня было похмелье.

— Это было утром?

— Часов в одиннадцать.

— Она была одна?

— Нет. С ней был худой верзила, который бросил ей:

«Ухожу», оглядел меня и вышел.

— Вы занимаетесь страхованием жизни?

— Да, и еще страхованием от несчастного случая. А также страхованием сбережений — новая штука, пользуется определенным успехом. Я в компании не так давно. Прежде был официантом в кафе.

— Почему вы сменили работу?

— Вы сами сказали: чтобы сменить. Был я и ярмарочным торговцем. Там нужно быть еще большим краснобаем, но страховая компания — дело более респектабельное.

— Мадемуазель Папе стала вашей клиенткой?

— Да, но в ином смысле, — усмехнулся он.

— В каком же?

— Нужно вам сказать, она была в то утро в пеньюаре, волосы повязаны косынкой, а посреди гостиной стоял пылесос. Я подал ей рекламу компании и, пока она читала, пялился на нее. Она немолода, но такая пышечка, я ей как будто тоже приглянулся.