Друг детства Мегрэ - Сименон Жорж - Страница 11

Уф! Очутившись на лестнице, Мегрэ стал отдуваться.

У него было такое ощущение, что он вышел из туннеля на свежий воздух, в реальный мир.

Конечно, беседа с чиновником из министерства не дала ему какой-то точной, немедленно срабатывающей информации, однако она сделала для него образ молодой женщины более живым.

Интересно, было ли составление письма в добропорядочном кафе ее излюбленной тактикой при знакомстве или простой случайностью?

Первый из ее любовников, известных Мегрэ, Фернан Курсель, кажется, познакомился с ней, когда ей было двадцать пять лет. Чем она тогда занималась? Мегрэ никак не удавалось вообразить ее себе, такую благоразумную, на тротуарах близ площади Мадлен или Елисейских полей.

Была ли она и впрямь чьей-то секретаршей — адвоката или кого-либо другого?

От легкого ветерка затрепетала листва на деревьях бульвара Сен-Жермен; Мегрэ выглядел как человек, вышедший глотнуть утренней прохлады. На ведущей к набережным улочке он поравнялся со старомодным бистро, перед которым сгружали бочки с вином.

Он вошел, облокотился о стойку и спросил:

— Что это за вино?

— «Сансер». Я родом из тех мест, мне поставляет его свояк.

— Налейте стаканчик.

Сухое вино сохранило вкус винограда. Стойка в кафе была настоящей оловянной стойкой, а пол, выложенный красной плиткой, был посыпан опилками.

— Еще вина, будьте добры…

Ну что за странная у него профессия! Нужно повидать еще троих — троих любовников Жозефины, которая, судя по всему, торговала иллюзиями.

С трудом сыщет Франсуа Паре вторую такую, которой можно изливать свое переполненное стариковское сердце. Вернется в свою мастерскую на Монмартре, к убогому ложу в комнате без окон Флорантен.

— Следующий! — вздохнул Мегрэ, выходя из бистро и направляясь к зданию уголовной полиции.

Предстоит разочаровать, лишить иллюзий еще одного.

Когда Мегрэ добрался до своего этажа и двинулся по длинному коридору, где располагались помещения уголовной полиции, он непроизвольно бросил взгляд на застекленный зал ожидания, который шутники-инспекторы окрестили аквариумом.

Каково же было его удивление, когда он увидел Леона Флорантена, сидящего в компании незнакомца на неудобных креслах, обтянутых зеленым бархатом. Этот незнакомец был круглолицый и голубоглазый толстяк невысокого роста; от него просто веяло жизнелюбием.

Флорантен что-то тихо говорил ему, тот же подносил к глазам скомканный носовой платок.

Напротив них с безразличным видом устроился инспектор Дьедонне с газетой в руках, раскрытой на странице, посвященной скачкам.

Ни Флорантен, ни Дьедонне не заметили Мегрэ, и, очутившись в своем кабинете, он нажал на кнопку звонка. Почти тотчас приотворилась дверь и показался старик Жозеф.

— Ко мне кто-нибудь есть?

— Двое, господин комиссар.

— Кто пришел первым?

— Этот. — Жозеф показал Мегрэ визитку Флорантена.

— А другой?

— Он появился минут десять назад, казался очень взволнованным.

Это был Фернан Курсель, совладелец руанской фирмы «Братья Курсель, шарикоподшипники». На визитке значился также адрес парижского представительства фирмы.

— Кого позвать первым?

— Давайте-ка мне господина Курселя.

Мегрэ устроился за письменным столом и бросил взгляд в открытое окно, в которое струился теплый летний воздух.

— Входите, прошу вас. Располагайтесь.

Вошедший господин и впрямь оказался низеньким и упитанным, однако можно было определенно сказать, что это ему идет. От него исходила располагающая к себе жизненная сила, неподдельная сердечность.

— Вы меня не знаете, господин комиссар.

— Если бы вы не пришли сегодня утром, я сам наведался бы к вам, господин Курсель.

Голубые глаза посетителя воззрились на Мегрэ с удивлением, но без испуга.

— Так, значит, вы в курсе?

— Я знаю, что вы были очень близким другом мадемуазель Папе и сегодня утром, слушая радио или просматривая газеты, должно быть, были потрясены.

На лице Курселя появилась гримаса, которая могла предвещать слезы, но он взял себя в руки.

— Прошу прощения. Я действительно потрясен. Я был для нее больше чем другом.

— Знаю, знаю.

— В таком случае я не скажу вам ничего нового, поскольку не имею ни малейшего понятия о том, что могло произойти. Это была самая скромная и кроткая из женщин…

— Знаком ли вам господин, что вместе с вами дожидался приема?

Промышленник, так мало похожий на человека, имеющего отношение к шарикоподшипникам, с удивлением уставился на Мегрэ.

— Так вы не знаете, что у нее был брат?

— Давно ли вы познакомились с ним?

— Года три назад. Примерно тогда, когда он вернулся из Уругвая.

— А долго ли он там прожил?

— А его самого вы не спрашивали?

— Мне интересно узнать, что он рассказал вам.

— Он архитектор и по заказу уругвайского правительства разрабатывал проект нового города.

— Вы познакомились с ним у Жозефины Папе?

— Точно.

— В тот день вы, вероятно, пришли к ней раньше времени или нагрянули неожиданно?

— Признаться, не припомню.

Вопрос покоробил его, и он нахмурил свои совершенно светлые брови. Волосы у него также были светлыми, почти белыми, как у младенца, а кожа нежно-розовой.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— А потом вы встречались?

— Несколько раз.

— И всегда на улице Нотр-Дам-де-Лоретт?

— Нет. Он заходил ко мне в контору для разговора о проекте современного пляжа, с отелями, виллами, бунгало, между Ле-Гро-дю-Руа и Палавасом.

— Он пытался заинтересовать вас?

— Да. Именно. Я допускаю, что проект его неплох и наверняка будет осуществлен. К несчастью, не в моих силах изъять из дела какие-либо суммы, так как мы владеем им пополам с братом.

— И он ушел от вас с пустыми руками?

Курсель покраснел. Вопросы Мегрэ приводили его в замешательство.

— Я дал ему несколько тысяч франков на публикацию проекта.

— И тот был опубликован? Вы получили экземпляр?

— Я вам уже сказал: меня это не интересовало.

— А впоследствии он занимал у вас?

— Да, в прошлом году; хотя я и не люблю этого слова. Носители передовых идей непременно наталкиваются на огромные трудности. Его контора в Монпелье.

— Он живет в Монпелье?

— А вы не знали?

Каждый говорил о своем, и Фернан Курсель начал терять терпение.

— Почему бы вам не позвать его и не задать все эти вопросы ему?

— Придет и его очередь.

— Вы, кажется, настроены против него.

— Вовсе нет, господин Курсель. И даже признаюсь вам: мы учились в одном лицее.

Толстяк вынул сигару из золотого портсигара.

— Вы позволите?

— Сделайте одолжение. Сколько раз вы давали ему деньги?

Курсель задумался.

— Три раза. В последний раз он забыл в Монпелье свою чековую книжку.

— О чем он говорил с вами несколько минут назад в приемной?

— Я обязан отвечать?

— Желательно.

— Это так тягостно. Но что делать!

Он вздохнул, вытянул свои короткие ножки и выпустил изо рта сигарный дым.

— Ему неизвестно, на что сестра употребляла деньги. Мне тоже, да и не мое это дело. Так сложилось, что сейчас он на мели, поскольку все вложил в свой проект; поэтому он просил меня участвовать в расходах на похороны.

При этих словах лицо Мегрэ расплылось в широкой улыбке, отчего Курсель пришел в негодование. Да, Флорантен был не промах!

— Извините. Скоро вы поймете. Знайте, тот, кого вы считаете Леоном Папе, на самом деле является Леоном Флорантеном. Он сын кондитера из Мулена, мы вместе учились в лицее.

— Так это не брат…

— Нет, дорогой господин Курсель. Ни брат, ни кузен, что, однако, не мешало ему жить с ней.

— Вы хотите сказать…

Курсель встал, не в силах оставаться на месте.

— Нет, — твердо заявил он. — Это невозможно. Жозе не способна…

Он заметался по кабинету, роняя пепел на ковер.

— Не забывайте, господин комиссар, я знаю ее десять лет. Вначале, до моей женитьбы, мы жили вместе. Это я нашел квартиру на Нотр-Дам-де-Лоретт и обставил ее с учетом ее вкусов…