Дом судьи - Сименон Жорж - Страница 5

— Если позволите, я расскажу, как разворачивались события. Еще капельку арманьяка? Мой старый друг, который долго пробыл прокурором в Версале, прислал мне его из своего замка в Жере.

— Вы тоже ведь жили в Версале, не правда ли?

— Почти всю жизнь. Прелестный городок. В людях там, по-моему, до сих пор чувствуется эпоха Людовика XIV: трудно найти где-либо столь учтивое общество в прежнем понимании этого слова. У нас сложилась небольшая группа, которая… — он махнул рукой, словно стараясь отогнать бесполезные воспоминания. — Не важно… Это было… Да, это было во вторник.

— Во вторник, десятого, — уточнил Мегрэ. — К вам приезжали друзья, если не ошибаюсь. Судья слегка улыбнулся.

— Вижу, вас уже поставили в известность. Верно, вы же только что виделись с Юло. И само собой разумеется, с Дидиной. Она лучше меня знает, что происходит в моем доме.

Мегрэ пришла в голову неожиданная мысль. Он огляделся вокруг с таким выражением, словно в этом доме чего-то недоставало.

— У вас нет прислуги? — удивленно спросил он, — Такой, что жила бы здесь, нет. Старушка с дочерью из Эггоийона приезжают каждое утро и уезжают после обеда. Так вот — во вторник меня навестили друзья, как каждые две недели. Доктор Бренеоль, живущий в километре отсюда, его жена и Франсуаза.

— Франсуаза — это дочь госпожи Бренеоль?

— Совершенно верно. От первого брака. Но это не имеет значения, разве что для Бренеоля. Легкая улыбка вновь тронула его губы.

— Марсаки, которые живут в Сен-Мишель-ан-л'Эрмитаж, приехали чуть позже. Составилась партия в бридж.

— Ваша дочь была с вами?

Секундное колебание, нерешительность. Взгляд судьи стал чуть серьезнее.

— Нет, она была в постели.

— А сегодня вечером?

— В постели.

— Она ничего не слышала?

— Ничего. Я старался шуметь как можно меньше. Итак, во вторник мы разошлись около полуночи.

— А потом к вам пришел еще один человек, — произнес Мегрэ, поворачиваясь к огню. — Ваш сын.

— Да, Альбер. Он пробыл лишь несколько минут.

— Ваш сын живет не с вами?

— Он живет около мэрии. Мы с ним не сходимся во вкусах. Мой сын — сборщик мидий. Вы, наверное, знаете, что тут у нас почти все этим занимаются.

— Не будет ли бестактностью спросить, почему сын пришел к вам посреди ночи?

Судья поставил стакан, помолчал минуту и наконец выдавил:

— Будет. Воцарилась тишина.

— Ваш сын поднялся на второй этаж?

— Он был там, когда я его увидел.

— Он, конечно, зашел к сестре поздороваться?

— Нет… Он ее не видел.

— Откуда вы знаете?

— Лучше уж я скажу сам, чем вы узнаете это от других: на ночь я всегда запираю дочь у нее в комнате. Считайте, что она — лунатичка.

— Зачем ваш сын поднялся наверх?

— Чтобы подождать меня — я ведь был внизу с друзьями. Он сидел на последней ступеньке лестницы. Мы немного поговорили.

— На лестнице?

Судья кивнул. Не начала ли в их разговоре проскальзывать фальшь? Мегрэ одним глотком допил стакан, и Форлакруа наполнил его снова.

— Я спустился, чтобы запереть дверь на цепочку. Лег, прочел несколько страниц и быстро уснул. Наутро я зашел в чулан для фруктов, чтобы взять… Честно говоря, уже не припомню, что я там искал. Мы называем так эту комнатку, потому что держим в ней фрукты, хотя чего там только нет. Одно слово, кладовка. На полу лежал человек, которого я никогда не видел. Он был мертв; ему проломили череп каким-то тупым орудием, как это у вас говорится. Я обшарил его карманы и сейчас покажу все, что там обнаружил. Но бумажника не было. Ни одной бумажки, по которой можно было бы установить, кто он.

— Вот чего я не возьму в толк… — начал Мегрэ.

— Знаю! Объяснить это будет трудно. Я не сообщил в полицию. Держал труп в доме в течение трех дней. Ждал, когда будет высокий прилив, чтобы от него избавиться — ночью, украдкой, словно убийца. И все же я рассказал вам чистую правду. Я его не убивал. У меня не было для этого никаких причин. Я понятия не имею, почему он зашел ко мне в дом. Не знаю, пришел он сам или его принесли туда мертвого.

Судья замолчал. Издалека вновь донесся рев туманного горна. В море еще были суда. Рыбаки вытащили на мост сеть, полную рыбы. Интересно, дозвонился ли Юло? Если да, то невыносимый Межа, с волосами, липкими от бриллиантина, поспешно одевается. Одержал ли он в постели очередную победу, которыми так любит хвалиться?

— Ну что ж! — вздохнул Мегрэ, разморенный теплом. — Думаю, все это так просто не пройдет.

— Я тоже этого боюсь. Коль скоро так вышло, я имею в виду, раз он был мертв, я счел за лучшее…

Судья не закончил фразу и отошел к окну. Труп унесло бы отливом, и все. Мегрэ зашевелился, двинул одной ногой, затем другой и, наконец собравшись с силами, стал подниматься из глубокого кресла; казалось, он вот-вот коснется головой балок, — Мы все же взглянем на него?

Мегрэ не мог сдержать восхищения перед этой низкой комнатой, где так хорошо жилось, где все было на своем месте. Он посмотрел на потолок: какая она, эта девушка, которую запирают на ночь?

— Можно отнести его в прачечную, — предложил низкорослый судья. — Она в конце коридора.

Теперь оба они старались не запачкаться. Они находились уже не среди ночной сырости. Вновь стали цивилизованными людьми.

Прачечная оказалась просторным, выложенным красной плиткой помещением. На проволоке сохло белье.

— У вас есть ножницы? — проворчал Мегрэ, теребя мешки, из которых сочилась черная от угольной пыли вода.

Ножниц судья не нашел и вернулся с кухонным ножом. Огонь погас. Становилось холодно. Мокрые пальцы комиссара покраснели.

Самое невероятное заключалось в том, что ни один из них не ощущал никакого трагизма. Судья не выказывал и тени ужаса перед перспективой вновь увидеть лицо человека, которого он зашил в мешки. Мегрэ казался брюзгливым и упрямым, но на самом деле чуть ли не с наслаждением погрузился в расследование, которое словно с неба свалилось на него в этом Люсоне, куда он был изгнан. Он чувствовал себя, как тюлень, вновь очутившийся после цирка в ледяных водах полярного моря. Когда еще ему снова доведется войти в дом, как он только что сделал, вынюхивать, неуклюже и терпеливо расхаживать взад-вперед до тех пор, пока люди и вещи не откроют ему свою душу? А эти Дидина и Юло! Этот сын, в полночь ожидающий отца на лестнице! Этот незнакомец, жертва, что появится сейчас из грязных мешков!