До самой сути - Сименон Жорж - Страница 14

Доналд уже поднес горлышко ко рту, но спохватился.

Он же знает, где взять стаканы: сам утром мыл посуду вместе с Норой.

Он налил себе порцию, которая в любом баре сошла бы за двойной бурбон, проглотил ее почти залпом, скривился от отвращения.

— Теперь вызывай. Один-ноль-три.

В комнате царила серая полумгла, похожая на сумерки: краски потускнели, даже мебель утратила свой блеск и не отсвечивала.

— Алло!.. Ногалес?.. Говорит номер пять, Тумакакори… Добрый вечер, мисс. Дайте Сонору, Ногалес, один-ноль-три.

Доналд стоял рядом, неподвижный, но — это угадывалось — такой напряженный, что Пи-Эм в конце концов тоже занервничал. А ведь ничего особенного не происходит.

Милдред позовут к телефону. С ней будет говорить муж…

— Алло.

Человек на проводе изъяснялся по-испански. Как все в долине, Пи-Эм со временем более или менее овладел этим языком.

— Попросите, пожалуйста, американку, которая у вас остановилась.

Пи-Эм поежился при мысли, что номер, возможно, не тот и дозвониться до Милдред не удастся. Доналд по-прежнему стоял рядом, прямой и застывший, но по коже у него бегали мурашки, словно он уже ощущал приближение Милдред. Как только в трубке раздался другой голос, он потянулся к ней, и Пи-Эм отдал ее.

— Это ты?

На другом конце провода прозвучали, видимо, те же слова, и наступило молчание, долгое молчание. Пи-Эм, стараясь ступать потише, отошел в сторону, для очистки совести спросил:

— Может, мне выйти?

В ответ Доналд только равнодушно пожал плечами.

Он по-прежнему стоял у столика, и провод свисал у него из руки.

— Ну как ты?

Глазами он искал опустевший стакан: его наверняка подмывало попросить брата подлить туда виски.

— Дети?.. Нет. Попозже… Погоди… Говори первая…

Доналд ухитрился, не кладя трубки, которую прижал Щекой к плечу, раскурить сигарету. Он не перебивал жену, а та, без сомнения, захлебывалась словами, силясь поскорее все высказать, выразить, объяснить.

Это тянулось долго, и за все время Доналд ни разу не разжал зубы, ни разу не повернул голову к брату. Когда наконец пришел его черед, он отчеканил — и чувствовалось, что каждое слово взвешено им заранее:

— Слушай. Ты знаешь, где я и у кого…

Что там еще вставила Милдред? Он сухо возразил:

— Ему придется это сделать. Но сейчас переправиться через реку, кажется, в самом деле невозможно. Я-то как-нибудь перебрался бы, но он понадобится мне и на другом берегу. Это может затянуться на несколько дней.

Погоди! Насчет тебя и детей я все устрою. Скажи только фамилию твоей хозяйки… Как? Эспиноса?..

Глазами он попросил Пи-Эм — вернее приказал — взять карандаш и повторил:

— Да, да, Эспиноса… Улица Витторио дель Сарто…

Сато? Сото?.. Да, дом сорок один…

Потом удостоверился, что брат успел записать.

— Да. Теперь можешь позвать… Алло! Фрэнк?

Лицо его посветлело, кадык дернулся вверх, и, увидев, что глаза у брата стали влажными, Пи-Эм отвернулся.

— Да, мой мальчик… Да… Отсюда до границы всего девятнадцать миль… Да, меньше получаса… Нет, это действительно невозможно… Да, даже для тебя… Что?..

Не смей больше так делать… Понимаешь, там совсем не то что у нас… Алло!.. Да, да, все наладится… Еще не знаю… Может быть, очень далеко… Конечно. Ты сможешь…

Он опять посмотрел на стакан, словно ища в нем точку опоры, и Пи-Эм нехотя налил ему виски.

— Нет, мой мальчик… Никто, понимаешь, никто…

Никакая сила в мире не помешает мне… Дай ей трубку, дай… Алло! Энни?.. Что?.. Тебя не пускали к телефону?..

Конечно, ты тоже имеешь право поговорить…

Он снова застыл, стиснув зубы, устремив взгляд в пространство, зажав в правой руке дымящуюся сигарету.

— Слушаю… Да, да, брат объяснит тебе…

Потом, искоса посмотрев на Пи-Эм, ответил на вопрос, который нетрудно было угадать:

— Нет, по-моему, он на меня непохож… Алло!..

Что?.. Он тоже хочет?.. Пусть скажет пару слов… Телефон на стене?.. Джону не дотянуться?.. Так подними его… Или пусть мама поднимет… Алло!.. Алло, малыш!.. Слышишь меня?.. Да, да, это папа… Да… Честное слово…

Привезу тебе самую красивую игрушку…

Неожиданно он сел с таким видом, словно вот-вот выронит трубку — то ли она слишком тяжела, то ли обжигает ему руку.

— Дай еще на минутку маму… Милдред?.. Прости, я… — Он с трудом сглотнул слюну. — Да, да… До скорого… Да, конец.

Доналд, конечно, имел в виду не только разговор, но и весь тот долгий путь, который они с грехом пополам прошли вместе и на котором как будто в насмешку перед ними опять встала преграда — правда, уже не решетка, но все-таки изгородь.

Он забыл положить трубку, и слышно было, как телефонистка надсаживается:

— Переговорили?.. Алло, Тумакакори?.. Переговорили?..

Пи-Эм отобрал у него трубку и водворил ее на место.

— Дай мне выпить.

И, видя, что брат колеблется, Доналд почти легкомысленным тоном добавил:

— Надеюсь, ты сам не веришь в то, что наплел своим друзьям?

Ему надо было поговорить — о чем угодно, только бы не о Милдред и детях.

— Что я наплел?

— Точно не знаю, но прекрасно видел: женщины взвинчены. То стараются оттереть меня от подноса, то суют мне кока-колу. А одна, маленькая такая, брюнетка…

— Миссис Поуп?

— Может быть. Я не запомнил фамилий. Так вот, она ни с того ни с сего сообщила мне, что ее двоюродный брат провел пять лет в сумасшедшем доме, хотя был совершенно здоров; врачи в конце концов признали свою ошибку.

Пристально глядя на брата, он отчеканил:

— А ведь тебе известно, Пи-Эм, что я никогда не был психом. Известно ведь, правда?

В его словах прозвучала невысказанная угроза.

— А теперь…

Он встал и словно встряхнулся, чтобы окончательно подавить в себе волнение. Потом с вызывающим видом, не скупясь, налил себе виски, сходил на кухню, принес из холодильника лед.

— Будешь?

— Самую малость.

Теперь, избавившись от прежней скованности, Доналд стал другим человеком.

— Психом я никогда не был, но что верно, то верно, в одного парня стрелял. Меня посчитали пьяным. Может быть, так оно и было, только это не важно. Я и трезвый сделал бы то же самое. До сих пор жалею, что не прикончил этого типа.

— Полисмена?

— Да. Мы с ним давно были знакомы. И он давно искал случая прицепиться ко мне. Впрочем, это долгая история. И знать ее тебе не надо.

С новой сигаретой в зубах он встал перед братом.

— Вот что, Пэт. Ты слышал, что я сказал мальчику?

Между ними и мной ровно девятнадцать миль. Я заметил цифру на придорожном столбе, когда мы вылезли из машины. Каких-нибудь полчаса езды… Я хочу верить твоим россказням о реке.

— Ты же ее видел.

— Ладно. Я готов тебе поверить. Я сказал своим кое-что еще, и это ты тоже слышал. Никакая сила в мире не помешает мне добраться до них. И никто не помешает, ясно? Я сделаю все, что потребуется, — слушай и запомни, — все, что потребуется, чтобы сдержать свое обещание. И какая бы преграда ни возникла передо мной, я… — Он закончил фразу резким взмахом руки. — Вот это я и хотел сказать тебе наедине.

— Но…

— Я не требую от тебя ни разговоров, ни обещаний.

Думаю, что знаю тебя достаточно, а Эмили знает еще лучше.

— Что она тебе сказала?

— Не твое дело.

Доналд говорил, расхаживая по комнате, время от времени пропуская глоточек и попыхивая сигаретой.

— У тебя есть интересы на той стороне?

— Ты хочешь сказать…

— Вот видишь, ты опять финтишь. Я спрашиваю: да или нет?

— Все зависит от того, что ты называешь интересами.

— Ну, деньги, если тебе угодно. Или возможность выплатить их определенному лицу.

От его беспощадно накаленного взгляда нельзя было спрятаться.

— Это непросто, но…

— Отлично. Так ты и сделаешь. Сейчас я объясню тебе ситуацию. Эмили небогата. Она истратила значительную долю своих сбережений на мой побег. Остальное отдала Милдред, но это гроши.