Непрощенные - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 53

16 июля русские диверсанты атаковали аэродром авиагруппы люфтваффе, приданной для усиления 3-й танковой дивизии, близ населенного пункта Городище. Используя внезапность нападения, диверсантам удалось привести в негодное состояние 19 самолетов Ju 87, уничтожить легкий Fi 156 Storch и повредить 3 истребителя Messerschmitt Bf.109F. Тяжелые потери понес летный состав группы, а расчет зенитной батареи был уничтожен полностью. Сами русские диверсанты потерь в этом бою не понесли. После атаки аэродрома диверсанты напали на двигавшуюся к линии фронта маршевую роту вермахта, убив и ранив свыше 40 германских солдат и уничтожив приданную роте артиллерийскую батарею. Во всех случаях русские применяли для нападения легкий танк типа «БТ» с бортовым номером 27, что позволило без труда идентифицировать все действия со стороны русских как принадлежащие одной и той же группе.

В соответствии с Вашим приказом командир авиагруппы майор Фёллер за проявленную беспечность в деле охраны аэродрома отдан под суд, а частями, дислоцированными близ Городища, предприняты энергичные меры по розыску и уничтожению диверсантов. Несмотря на это, русским удалось ускользнуть. Как выяснилось позже, они нанесли на свой танк опознавательные знаки германской армии, а сами переоделись в форму солдат вермахта. В таком виде им удалось пробраться к шоссе Бобруйск – Могилев. 18 июля русский «БТ», сменивший опознавательные знаки обратно на советские, напал на танковую роту вермахта, в то время как она заправляла свои машины. Русские подожгли два топливозаправщика, вследствие чего семь германских танков сгорели полностью, еще четыре были повреждены. Это сорвало готовившуюся атаку на позиции большевиков. Воспользовавшись неразберихой, русские сумели прорваться через линию фронта в расположение 388-го стрелкового полка Советов. На следующий день их танк совершил прорыв наших позиций и пробрался в тыл 15-й пехотной дивизии. Здесь он корректировал огонь тяжелой русской артиллерии, вследствие чего танковая группа, сосредоточенная для атаки позиций 388-го полка Советов, потеряла 12 танков, из которых пять сгорели и не подлежат восстановлению. Еще пять из-за различных повреждений временно выведены из строя. Атака на позиции 388-го полка сорвана. Танк большевистских диверсантов сумел вернуться в расположение русских.

Из приведенных фактов следует, что в лице означенной диверсионной группы мы имеем дело с чрезвычайно дерзким, изобретательным и опасным противником, применяющим для своих атак действия, не характерные для стандартных приемов Советов. Русскими диверсантами руководит опытный командир, прошедший специальную подготовку. Из показаний захваченного на позициях 388-го полка русского пленного явствует, что фамилия этого командира Волков, он носит звание «лейтенант», что, очевидно, является маскировкой, поскольку офицер с такими навыками не может иметь столь низкий чин. Скорее всего, фамилия «Волков» тоже ненастоящая. В настоящее время, по показаниям пленного, «Волков» находится в расположении 388-го полка русских, где совместно с его командиром полковником Кутеповым готовит новые операции. Как известно, атаки вермахта на позиции Кутепова до сих пор были безрезультатными. На этом отрезке фронта русские дерутся умело, нанося нашим частям чувствительные потери. Не приходится сомневаться, что полк, усиленный диверсантами «Волкова», создаст существенные трудности германским войскам в выполнении плана по захвату Могилева.

Вследствие вышеизложенного предлагается направить в тыл противника группу опытных немецких диверсантов, поручив ей уничтожить «Волкова» и Кутепова.

Начальник оперативного отдела группы Гудериан оберстлейтенант Генштаба Фриц Байерляйн. 20 июля 1941 г.».

Резолюция:

«Одобряю. Поручите эту акцию самым опытным и решительным специалистам. К выполнению приступить немедленно. Гудериан».

Олег

После операции «Светляк» Кутепов меня припахал. На фронте установилось затишье: немцы приходили в себя, подтягивали новые танки, чего-то там шебуршились в своем тылу; полковник решил, что не стоит терять спокойные деньки. Рано утром прислали бойца с пишущей машинкой, отвели укромный блиндаж и велели диктовать все, что я предварительно наговорил полковнику при личном разговоре. И не просто диктовать! Облечь мысли и воспоминания в форму докладной записки о тактике и стратегии применения танковых войск в этой войне.

Оказалось, что рассказывать – это одно, а писать аналитическую записку – совсем другое. Я не штабист, бумаги сочинять не умею. Предстояло вспомнить, чему нас обучали в училище, книги, которые читал в зоне. Из последних – отсеять шелуху из досужих умствований и соображений авторов. Насытить теорию примерами – историческими и из собственной практики. И, главное, изложить все простым и понятным языком. Не роман пишем – пособие для танкистов…

Мы трижды начинали и трижды уничтожали написанное. Писарь, наконец, взмолился:

– Товарищ лейтенант! У меня бумаги мало, а копирки – и вовсе в обрез! Вы, чем сразу диктовать, сначала подумайте!

Вот крыса штабная – учить взялся! Я за кобуру, вскочил. А тот испуганно втянул голову в плечи. Злоба сразу и остыла. Писарь мне достался жалкий: тщедушный солдатик по имени Яша. Его длинный крючковатый нос украшали железные очки с толстенными стеклами, да и весь сам был какой-то нескладный и мятый. Не строевик.

– Ты как в армию попал? – спросил, выразительно глянув на очки.

Покраснел писарь, опустил взгляд.

– Говори! Теперь-то чего?

– Таблицу окулиста выучил, – промолвил солдатик чуть слышно. – Наизусть. Главное было разглядеть, какую букву в строке показывают.

Я покачал головой.

– Лет тебе сколько?

– Восемнадцать!

«Врет, поди. Хорошо, если семнадцать».

– Из нашего класса только меня и взяли, – похвастался Яша, подтвердив догадку. – Остальным в военкомате велели подрасти.

– А тебя из-за какого умения?

– На машинке печатать могу. Военком спросил, и вот.

«А ведь и в самом деле редкость. Пишущая машинка в СССР в это время… Да еще пацан, не барышня… Это у нас поголовно на клавиатуре стучат».

– Где научился?

– Мама машинисткой работает. К ней на службу ходил, смотрел. Теперь пригодилось. В жизни многое надо уметь, тогда не пропадешь.

«Не тому мама учила, – подумалось мне. – Твои одноклассники окончат школу, пойдут в военные училища, пока доедут к фронту – половина войны пройдет. Кто-нибудь да уцелеет. А вот тебе с твоим носом в плен лучше не попадать. С ходу шлепнут – и фамилию не спросят. У немцев насчет евреев пунктик…»

– Я временно в штабе, – продолжил откровенничать Яша. – Заменить некем. Вот обучу кого-нибудь и попрошусь на передовую!

«И вермахт сразу наложит в штаны! Стоит Яше взять винтовку… Побегут! От одного вида… Ой, парень».

– Товарищ лейтенант! – сказал писарь. – Вы не спешите. Меня мама учила: если не получается, надо не спешить. Остановиться, подумать… Вы как в школе: вступление, основная часть и заключение. У меня по сочинению всегда «пять» было.

– Ладно. – Предложение Яши было дельным. Мама у этого заморыша и в самом деле не глупая. – Только и ты не стучи бездумно. Увидишь, что не туда меня несет, скажи! Вместе подумаем…

С этого момента работа пошла. Я ходил по тесному блиндажу, рассказывал, Яша слушал, затем молотил по клавишам, словно из пулемета. Я подходил, смотрел. Неуклюжие мои слова, попадая на бумагу, становились четкими, гладкими и правильными. Кутепов умел подбирать людей. Яшу к передовой подпускать нельзя: такие, как он, в штабе полезнее. Умело составленной бумагой можно не только задницу прикрыть, но и жизни людям спасти. Это если наверху какой-нибудь дури от полка потребуют.

Во время диктовки я ловил на себе восхищенные взгляды писаря. Похоже, он считал меня героем. Пацан… Как там в фильме из моего времени? «Жить захочешь, не так раскорячишься!»

Дважды к нам заглядывал Кутепов. Окидывал взглядом обстановку, кивал и уходил. Я знал, чего хочет полковник. Передышка на фронте долго не продлится, надо успеть, пока самолеты еще летают в Москву…