Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна - Страница 5

— Стойте! Развяжите сначала мальчика. Пусть он позаботится, чтобы собака вела себя смирно.

Гликон ткнул Клеона ногой:

— Эй ты, мальчишка! Не прыгнешь за борт, если мы тебя развяжем?

Лев сдавленно зарычал, косясь на ногу пирата.

Клеон хмуро посмотрел на Гликона. Что ему ответить?… Сказать: «Прыгну, но сперва прикажу Льву разорвать вас всех и в первую очередь того рыжего верзилу, вашего начальника»? — Ему очень хотелось бы так ответить, но тогда вряд ли его развяжут…

— Нет… — прошептал он.

— И не будешь науськивать на нас твоего зверя?

— Не буду…

— Прикажешь ему слушаться меня? — спросил Церулей.

— Да… — выжал из себя Клеон.

По знаку Церулея пираты развязали Клеона.

Несколько секунд мальчик продолжал неподвижно лежать. Ему казалось, что руки и ноги его стали такими тяжелыми, словно были сделаны из глины. Потом их начало покалывать… Клеон с трудом приподнялся и, сидя на свернутом канате, смотрел, как освобождают от пут лапы Льва.

— А ремень с морды собаки сними сам, — обратился к нему Церулей. — Если будешь мне предан, я сделаю твою жизнь счастливой, — продолжал он, в то время как Клеон коснулся рукой ноздрей Льва. — Но если ты или твоя собака замыслите против меня что-нибудь злое… — пират сделал свирепую гримасу, — лучше бы вам тогда и на свет не родиться! — Довольный произведенным впечатлением, он захохотал.

Мальчик со страхом глядел на него: уж не умеет ли он читать чужие мысли?… Пожалуй, до поры до времени лучше подчиниться. Раз их со Львом не собираются везти на Делос или в какое-нибудь другое место, где продают людей, он готов остаться на пиратском корабле. И, может быть, если он будет хорошо служить, пираты помогут ему отомстить Дракилу.

«Если бы Лев загрыз Дракила, все равно я ушел бы в горы к беглым рабам, — думал Клеон, распуская ремни на морде собаки. — Тогда бы все равно мне домой не вернуться».

Освобожденный Лев лизнул руку мальчика и зарычал, готовясь начать битву с обступившими их врагами.

— Спокойно! — Клеон опустил руку на голову собаки.

Лев пошевелил хвостом, но продолжал глухо рычать: не так-то легко успокоиться, когда слышишь запах обидчиков, с которыми только что дрался.

— Тихо! — прикрикнул на него Клеон и подвел собаку к Церулею: — Поздоровайся, это друг!

Лев понял, что хозяин им недоволен. Всем видом своим как бы говоря: «Раз мне приказывают быть вежливым, пожалуйста», он вытянул в знак приветствия лапу перед Церулеем.

Пират хлопнул себя по бедрам:

— Понимает! Он понимает человеческую речь! Клянусь палицей Геракла, убью каждого, кто вздумает этого пса ударить! А ты, мальчик, сделай так, чтобы он меня полюбил, и вот увидишь, как я тебя вознагражу.

— А ты нас не обижай, — сказал Клеон, — тогда Лев тебя полюбит.

Между тем Лев обнюхивал команду миопароны. Дойдя до Гликона, он оскалил клыки и зарычал. Гликон побледнел, но стоял не двигаясь. Церулей насмешливо наблюдал за ним.

— Если я прикажу мальчику натравить на тебя собаку, Гликон… — начал он.

— То я прикончу ее, Церулей, — договорил Гликон, показывая кривой нож, неизвестно откуда появившийся в его руке.

— Я пошутил, а ты уж подумал, что пришла твоя смерть? — ухмыльнулся Церулей, довольный, что напугал своего помощника.

— Я тоже пошутил, — отозвался Гликон, не спуская глаз с собаки, которая все еще продолжала его обнюхивать.

Матросы, бывшие с Гликоном на берегу, внезапно вспомнили, что у них есть дела, и с озабоченным видом разошлись.

— Ну, позови своего пса, мальчик! Храбрость Гликона достаточно испытана… Пойдем, старик, сыграем в кости. Эй, Филипп!.. Пришли нам вина и фиников с этим мальчиком!

На зов появился толстый пират с отвислым животом и бородавкой на носу. Кожа его так лоснилась жиром, словно его, наткнув на вертел, только что поворачивали над огнем. Левой рукой он прижимал к себе мех[12] с вином, в правой нес корзиночку с финиками. Ставя ее перед Церулеем, он укоризненно покачал головой:

— Где это видано, чтобы мальчишек и собак посылали в кладовую?… Этак и без провизии недолго остаться. — Порывшись в финиках, он извлек из-под них две чашки и, развязав мех, налил пиратам вина.

— Убирайся! — махнул рукой Церулей. — Прислуживать нам будет мальчишка.

Фидипп, ворча, удалился. А Клеон и Лев по приказанию рыжего пирата уселись у его ног.

Церулей и Гликон расположились на носу корабля, под навесом. Сидя друг против друга на ковре и прислонясь спинами к каменным якорям, они потягивали вино и поочередно выбрасывали кости из резного золотого стаканчика, каждый раз сильно его встряхивая, чтобы кости перемешались. Отсюда была видна почти вся палуба, вплоть до большого паруса, и Клеон с интересом следил, как ловко бегали матросы между наваленными повсюду канатами, запасными парусами и лестницами, ничего не задевая и не спотыкаясь даже о багры, лежавшие вдоль бортов. Вздувшийся большой парус стоял почти поперек палубы, закрывая от Клеона корму и кормчего.

Дул ровный береговой ветер.

Но едва корабль, миновав Мессану и Пилорский мыс, вышел в Тирренское море, вихрь, примчавшийся от берегов Африки, рванул парус. Судно легло на бок. Грести стало невозможно. Пираты суетились на палубе. Для защиты от волн на бортах подняли полосы непромокаемой ткани. Гликон бросился на помощь кормчему. Широко расставив ноги и наклонив голову, словно бык, приготовившийся к битве, Церулей отдавал приказания. Желая использовать силу ветра, он не спустил мачту, как обычно делали во время боя или бури. Он только распорядился закрутить нижнее полотнище паруса на рею,[13] чтобы корабль не так сильно кренило.

День потемнел. Море позеленело. Миопарона легла на бок. Лев рычал на волны и беспомощно скользил по накренившейся палубе вслед за канатами, лестницами и крючьями, перекатывавшимися от одного борта к другому.

Глава 4. Буря

Клеон схватил одной рукой Льва за ошейник, а другой уцепился за столбик, поддерживавший какой-то навес. Но в следующую минуту миопарона встала на дыбы, рука Клеона от толчка разжалась, мальчик и собака покатились под ноги Гликону.

— Убирайтесь под палубу, если не умеете держаться на ногах! — заорал Гликон, отшвыривая Клеона.

Лев метнулся к обидчику, и… зубы его щелкнули в воздухе: миопарона ткнулась носом в волны, и, вместо того чтобы вцепиться в ногу Гликона, изумленный пес отлетел в сторону.

На этот раз Клеону и Льву удалось задержаться возле мачты. Решив, что центр судна — самое безопасное место, Клеон сдернул с себя пояс и, пропустив один конец его под ошейник Льва, другой закрепил на мачте узлом, которому научили его рыбаки: в случае опасности узел этот можно было развязать одним рывком. От нового толчка Клеон чуть не упал и, обхватив мачту обеими руками, прижался к ней. На палубе все металось, звенело, стучало… Над их головами вздувался парус. Когда ветер на мгновение утихал, было слышно, как он хлопает. И Лев, думая, что парус им угрожает, лаял на него.

Со всех сторон вздымались мутно-зеленые горы воды. С неба свисали черно-синие тучи. Казалось, что волны и тучи вот-вот сольются и раздавят корабль…

Но легкая миопарона задирала нос и, скрипя и охая, лезла на водяную гору. Достигнув вершины, она подбрасывала зад, как норовистая лошадь, и стремительно летела вниз. Канат, который удерживал лодку, лопнул, и она затонула.

Скрипели снасти. Выл ветер. Грохотало море. За воем и громом не слышно было приказаний Церулея, и матросы больше по догадке то натягивали, то отпускали канаты паруса.

Клеон чувствовал зависть к этим людям. Пусть рвущиеся из рук снасти обдирают в кровь их ладони — они не замечают боли, не чувствуют страха, они думают только о спасении судна. А Клеону так страшно стоять, ничего не делая! Впервые в жизни он понял, как тяжело в минуты общей опасности оставаться праздным.