Четыре дня бедного человека - Сименон Жорж - Страница 14

Боб не выбежал навстречу, а он так ждал этого.

Франсуа миновал прихожую и, недовольный, хмурый, застыл в дверях столовой, залитой багровыми лучами заходящего солнца. Они молча уставились на него. Боб с салфеткой, повязанной на шее, сидел перед кремовым тортом. Вид у него был сконфуженный. Рауль в рубашке с закатанными до локтей рукавами развалился в кресле, держа в руке рюмку и попыхивая сигарой небывало черного цвета. Вместо того чтобы насладиться ожидавшимся и даже запланированным восторгом сына, Франсуа машинально ловил взгляд Рауля, так как понимал: тот все заметил и оценил.

— Не ожидал увидеть тебя здесь, — холодно бросил Франсуа.

— А мы с племянником уже добрый час тут сидим.

Правда, выходили кое-что купить. Он наотрез отказывался пойти со мной. Говорил, что должен дождаться тебя, и ни за что не хотел выйти из квартиры.

Боб сидел пристыженный, словно его поймали на предательстве. Он разглядывал новый костюм отца, но молчал.

— Боб, я принес тебе корзиночек с омарами.

Мальчик, видимо, догадался, что отец разочарован, и попытался изобразить ликование, хотя было ясно: есть ему совсем не хочется.

— Ой, папочка, спасибо! Я их так люблю, ты же знаешь! Спасибо!

Торт есть он уже не решался. Но и встать из-за стола тоже.

— Еще я купил тебе туфли.

— С рубчатыми подошвами?

— В точности такие, как ты хотел.

— Можно посмотреть?

Франсуа аккуратно развязал бечевку, совсем не так, как сделал бы, если бы они были одни.

— Да, еще булочки со сливками! — вспомнил он, взглянув на торт.

Рауль молчал и наблюдал за ним с непонятной улыбкой. Это была не его обычная улыбка, и вообще он чувствовал себя немножко глупо. Рауль не мог поверить, что попал впросак. Он, считавший, будто все понимает, сейчас ничего не понимал, и это его беспокоило. Он даже вроде бы смутился, когда Франсуа переставил принесенную им и уже початую бутылку коньяка.

— Я подумал, что у тебя, наверно, пусто по части выпивки…

— У меня нет охоты пить.

— А они мне хороши? Пап, можно я примерю? — попросил Боб.

— Можно, но только у себя в комнате.

— Я вернусь и доем, — бросил Боб Раулю.

Похоже, он уже ничуть не боится дяди. Впечатление такое, будто между ними мир и согласие, и Франсуа с беспокойством спрашивал себя, что брат нарассказал мальчику.

— Ну вот, она и умерла, — сказал Рауль, едва захлопнулась дверь спальни, и, не ожидая реакции Франсуа на свою реплику, поинтересовался:

— С Марселем виделся?

Его взгляд на миг задержался на костюме, на дорогостоящих дополнениях к нему.

— Нет, и не пытался.

О Рене Рауль не подумал и поэтому безрезультатно искал ответ на загадку.

— Пап, смотри. Они мне в самый раз. Ничуть не малы, нигде не жмут. Можно я похожу в них, пока не лягу спать?

— Подойди ко мне, мой мальчик.

Присутствие Рауля сломало все планы Франсуа. По дороге домой он вспомнил, что сообщил сыну о смерти матери как-то мельком, и решил поговорить с ним со всей возможной торжественностью. Но из-за брата на первый план вылезли туфли, корзиночки и булочки со сливками.

— Ты уже почти взрослый, верно? Последние месяцы мы с тобой жили не так уж плохо. Ты ведь не чувствовал себя несчастным?

— Нет, папа.

Рауль, воспользовавшись их разговором, налил себе и отошел с рюмкой к окну.

— Ну вот! Теперь, Боб, мы всегда будем вместе, и я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы заменить тебе маму.

— Я знаю. Мама умерла, — спокойно глядя на отца, промолвил мальчик, и в голосе его не отражалось никаких чувств.

— Да, Боб, она умерла. Я был чересчур взволнован и занят и не мог сразу поговорить с тобой, как собирался.

Франсуа намеревался в этом месте своей речи заключить сына в объятия, но мальчик задумчиво опустил взгляд на новые туфли, а потом неспешно направился к себе в комнату.

— Боб, ты очень горюешь?

— Нет.

На этот раз мальчик сам закрыл за собой дверь. Рауль повернулся, секунду пытливо смотрел на брата и вдруг, словно сделал открытие, проронил:

— Выходит, ты вдовец!

— Малыш тебе что-нибудь говорил?

— О чем?

— Не знаю. О матери. Обо мне.

— Мы вообще не говорили о тебе. Он сообщил, что Жермена умерла, а потом мы потолковали о джунглях, слонах, львах и удавах.

Франсуа не очень поверил ему и вдруг поймал себя на том, что в нем рождается чувство, смахивающее на ревность.

— Он не испугался, когда ты пришел?

— А тебе хотелось бы, чтобы он боялся меня! Тебе, я вижу, не по душе, что мы подружились.

— Раз уж ты здесь, я попрошу тебя об одной услуге. Мне не хочется в этот вечер оставлять Боба одного, но, с другой стороны, нужно договориться с похоронным бюро.

— Ты этого не сделал?

— Времени не было.

Рауль, должно быть, знает от мальчика, когда Франсуа вышел из дома. Ну, покупка костюма и других вещей.

Больница, мэрия. А остальное время? И сейчас Рауль, видимо, мучительно соображает, куда брат ходил добывать деньги.

— Тело привезут сюда?

Франсуа обвел взглядом столовую, где придется поставить гроб, и снова засомневался. Нет! Они с Бобом просто не смогут жить, есть, спать рядом с трупом.

— Думаю, лучше не стоит. Тем не менее мне хотелось бы, чтобы на дверях дома была черная драпировка и похоронная процессия отправилась отсюда. — Держа раскрытый бумажник так, чтобы видна была пачка банкнот, Франсуа добавил:

— Если понадобится за что-то платить сразу…

— Не надо. Я знаю, деньги у тебя есть.

Этим Рауль хотел сказать, что перед ним новый Франсуа, не тот, которого он знал, а не просто в новой одежде.

И еще Рауль был недоволен, потому что ничего не понимал, потому что все произошло слишком быстро, не так, как он предполагал. Вид у него был чуть ли не встревоженный.

— Так ты возьмешься? Пусть все будет как полагается. Пыль пускать в глаза я не собираюсь, но хочу, чтобы все было на уровне.

— Церковь?

— Обязательно.

— Заупокойная?

— Если считаешь, что это будет лучше обычного отпевания. Жермена была очень набожна.

Когда-то они все были набожны. Франсуа не стал спрашивать Рауля, ходит ли тот в церковь, поскольку был уверен в противном. Он и сам уже много лет не бывал там, хотя в последнее время у него часто возникало такое желание. Интересно, Марсель и Рене ходят в церковь? Если да, то, вне всяких сомнений, лишь из соображений предвыборной тактики.

— Я пошел, — вздохнул Рауль, опустив рукава рубашки и застегнув пуговицы. — Может быть, после на минутку забегу к тебе. Посмотрю с улицы, есть ли свет. — Он стоял лицом к лицу с Франсуа и наконец-то задал вопрос, уже давно витавший в воздухе:

— Ну как, не слишком трудно было?

— Что? — спросил Франсуа, хотя сразу понял, что речь идет не о смерти Жермены.

— Не строй из себя дурачка. Со мной это не пройдет.

Ясно? Привет!

Франсуа, не двигаясь, стоял у стола, пока на лестнице не затихли шаги Рауля, и только после этого стронулся с места и медленно растворил двери спальни. Боб сидел на кровати и внимательно изучал устройство револьвера, как две капли воды похожего на настоящий. Вопрос был излишен, но Франсуа все равно задал его:

— Кто тебе его дал?

— Дядя Рауль. Он ушел?

— Да.

— Еще он сказал, что мы с ним сходим в кино. Если ты разрешишь.

— Когда траур, в кино не ходят.

— Да, правда. Прости, пожалуйста.

— Пошли есть.

— Я накрою на стол.

Мальчик с сожалением оторвался от револьвера, но положил его на видное место, чтобы можно было любоваться издали, поставил на стол два прибора, а в это время на кухне, где уже впору было зажечь электричество, отец кипятил воду для кофе.

— У тебя красивый костюм.

— Нравится?

— Да. Мне нравится, когда ты нарядно одет. — Боб замолчал и после небольшой паузы спросил:

— А у меня тоже будет новый костюм?

— Да.

— До похорон?

— Завтра пойдем и купим.

— Черный, да?