Братья Рико - Сименон Жорж - Страница 23

— И что же?

— Он считает, что ты готов дать показания. Это правда?

Тони снял руку с плеча Норы, чтобы зажечь сигарету.

Он стоял теперь в двух шагах от Эдди, глядя ему в глаза.

— А ты как думаешь? — спросил он.

Прежде чем ответить, Эдди бросил выразительный взгляд в сторону беременной невестки, как бы для того, чтобы сделать понятнее свой ответ.

— Я не поверил. Но теперь я не знаю…

— А Сид? А остальные?

— Сид не желает рисковать. Так это правда? — помолчав, снова спросил Эдди.

Тони взглянул на жену. Вместо прямого ответа он пробормотал:

— Я шурину ничего не говорил.

— И все-таки он повидался с начальником полиции и, возможно, с прокурором.

— Питер думал, что поступает правильно. Я его понимаю и понимаю, почему Нора с ним говорила. Питер не хотел, чтобы она выходила за меня, и не так уж он оказался не прав! Он ведь все разузнал обо мне.

Тони подошел к стенному шкафу и достал из него бутылку вина.

— Налить?

— Нет, спасибо.

— Как хочешь.

Тони налил себе стакан и осушил его залпом. Это было кьянти, как у матери. Он хотел налить еще стакан, однако Нора шепнула ему:

— Осторожно, Тони!

Он заколебался, чуть было не налил, но взглянул на Эдди и, улыбнувшись, поставил бутылку в соломенной оплетке на стол.

— Итак, ты видел Сида, и он поручил тебе передать…

— Тони вернулся на свое место, стал спиной к столу и вновь обнял Нору за плечи. — Я тебя слушаю.

— Полагаю, тебе понятно, что полиции после того, что ей наговорили, не терпится наложить на тебя лапу.

— Еще бы!

— Они воображают, что получат наконец свидетеля, которого так давно ищут.

— Да.

— Они правы?

Вместо ответа Тони буркнул:

— Продолжай!

— Сид и остальные не могут идти на такой риск.

Тони впервые заговорил резко враждебным тоном.

— Меня удивляет, — сказал он со знакомой Эдди кривой усмешкой, — что они послали ко мне тебя, а не Джино.

— Почему?

— Потому что Джино — убийца.

Даже Нора вздрогнула, а Эдди побелел.

— Я жду продолжения, — произнес Тони.

— Заметь, ты еще не сказал мне, собираешься ты заговорить или нет.

— Дальше!

— Опасения Сида не так уж нелепы. В течение многих лет тебе доверяли.

— Черта с два!

— Судьба многих людей и даже жизнь кое-кого из них зависит от того, будешь ты говорить или нет.

Нора снова открыла было рот, и снова Тони приказал ей молчать. Его жесты оставались ласковыми, покровительственными.

— Не мешай ему говорить.

Эдди начинал сердиться. Поведение брата не нравилось ему. Он понимал, что тот его осуждает. У Эдди создалось впечатление, что с самого начала Тони смотрел на него с презрительной иронией и словно читал его затаенные мысли.

— Они тебе не желают худого.

— В самом деле?

— Они только хотят спрятать тебя.

— На три фута под землей?

— Как говорит Сид, Америка для тебя теперь мала. Если бы ты уехал в Европу, как делали многие до тебя, то жил бы спокойно, твоя жена тоже.

— Они тоже успокоились бы?

— Сид меня уверял, что…

— Ты ему поверил?

— Но…

— Признайся, что ты ему не поверил. Они знают так же хорошо, как ты и я, что как раз при переходе границы меня могут сцапать. Если, конечно, то, что ты мне рассказал, правда.

— Чистая правда.

— Допустим. В таком случае мои приметы уже разосланы повсюду.

— Ты мог бы перебраться в Мексику и там сесть на пароход. Граница отсюда в десяти милях.

Эдди не помнил, чтобы брат когда-либо казался ему таким решительным и сильным.

Если он и выглядел очень юным с этими вьющимися волосами и пылким взором, все же это был настоящий мужчина.

— А что об этом думает Джино?

— Я не видел Джино.

Это было сказано неуверенно.

— Ты врешь, Эдди.

— Они послали Джино в Калифорнию.

— А Джо?

— Он у меня, в Санта-Кларе.

— Ну а Веттори?

— Мне о нем не говорили.

— Мать знает, что ты здесь?

— Нет.

— Ты передал ей слова Сида?

Эдди заколебался. Очень трудно было лгать Тони.

— Короче говоря, ты поехал к матери, чтобы кое-что у «ее выпытать?

Тони направился к двери, отворил ее, и за ней открылся такой яркий прямоугольник, что от него слепило глаза. Держа руку козырьком, Тони окинул взглядом дорогу.

— Они тебе дали поехать одному, — тихо и задумчиво произнес он, возвратившись к столу.

— Иначе я не поехал бы.

— Это значит, что тебе доверяют. Тебе всегда доверяли.

— Как и тебе, — возразил Эдди, не желая оставаться в долгу.

— Это не одно и то же. Я.., я был лишь мелкой сошкой: вот тебе задание — выполняй!

— Никто не заставлял тебя соглашаться.

Что-то толкало Эдди говорить злые слова, но это было не столько из-за Тони, сколько из-за Норы, ненависть которой он все время ощущал. Перед ним стояли не просто муж и жена, а целая семья, почти клан, если учитывать беременность Норы.

— Ты не ждал, чтобы тебя попросили украсть машину, и я припоминаю, что…

— Все, что ты можешь рассказать, ей известно, — вполголоса и скорее с грустью, чем с гневом, проговорил Тони. — Ты помнишь дом, улицу, людей, которые приходили в лавку к матери? Ты помнишь наши проделки, когда кончались занятия в школе?

Тони не ждал ответа. Увлеченный своими мыслями, он почти беззвучно произнес:

— Только с тобой все было не так. Ты всегда был другим.

— Я тебя не понимаю.

— Нет, понимаешь.

Это была правда. Эдди понимал. Между ним и братом всегда существовало различие — касалось ли это Джино или Тони. Они никогда не объяснялись по этому поводу, сейчас менее всего это следовало делать, да еще в присутствии посторонней. Тони напрасно так откровенничал с женой. Он, Эдди, вот уже тринадцать лет женат на Эллис, а ни разу не поделился с ней чем-либо, что касалось Организации.

Спор с Тони ни к чему бы не привел. Некоторые парни тоже влюблялись, как он. Но не многие. Они тогда готовы были бросить вызов всему свету. В мире для них не было ничего драгоценнее женщины. Все прочее их не интересовало.

И такие увлечения всегда плохо кончались. Об этом хорошо знал Сид, и Эдди тоже.

— Когда, ты думаешь, они придут?

Нора задрожала с головы до ног и бросилась к мужу, как бы стремясь укрыться у него на груди.

— Они требуют только, чтобы ты уехал в Европу.

— Не обращайся со мной как с младенцем!

— Я не приехал бы, если б речь шла о другом.

Так же прямо, с явным осуждением Тони возразил:

— Приехал бы. — И добавил устало:

— Ты всегда делал и всегда будешь делать все, что положено. Я вспоминаю, как однажды вечером ты объяснил мне свою точку зрения. В один из редких вечеров, когда я видел тебя полупьяным.

— Где это было?

— Мы шли по Гринич-Вилледжу. Стояла жара. В каком-то ресторане ты показал мне одного из крупных боссов, на которого ты смотрел издали с трепетным обожанием. «Видишь ли. Тони, — сказал ты мне, — есть люди, которые воображают себя умниками, потому что орут во всю глотку». Хочешь, я повторю твою речь? Я мог бы привести все твои разглагольствования, в особенности по поводу порядка.

— Лучше бы ты ему подчинялся.

— Тогда ты обошелся бы без поездки в Майами, в Уайт-Клауд, в Бруклин, где мать до сих пор не понимает, что ты затеял, и, наконец, сюда. Имей в виду, что я на тебя не сержусь, такой уж ты есть.

Внезапно голос и выражение лица его изменились. С видом человека, готового обсудить дело всерьез. Тони сказал:

— Давай поговорим без хитростей.

— Я и не хитрю.

— Ладно. Поговорим начистоту. Ты знаешь, почему Сид и Бостон Фил вызывали тебя в Майами. Им нужно было узнать, где я. Если бы они знали, ты бы им не потребовался.

— Я в этом не уверен.

— Имей хоть мужество посмотреть правде в глаза. Они тебя вызвали и говорили с тобой, как хозяева говорят с доверенным служащим, ну, вроде с заведующим отделом в магазине или помощником. Ты часто напоминал мне старшего приказчика.