Берег черного дерева и слоновой кости (худ. С. Яровой) - Жаколио Луи - Страница 12

Можно сказать по справедливости, что запрещение торговли неграми было главной причиной падения Португалии, как морской и коммерческой державы, и при взгляде на карту, увидев эту длинную полоску земли, не имеющей никакой причины быть отделенной на западе от испанского полуострова, невольно задаешься вопросом, почему она не слилась уже в Иберийском Союзе?

Бенгуэла населена множеством незначительных владельцев, которые постоянно ведут войну друг с другом, и признают над собой владычество Португалии, смотря по тому, когда это им выгодно или когда охота придет. Их беспрерывные войны не имеют другой цели, как только доставить себе побольше рабов, и правители Бенгуэлы не только не препятствуют этому, но еще и содействуют, оказывая помощь то тем, то другим.

Португальский губернатор постоянно ведет маленькую торговлю рабами: это уже в крови, и, кроме того, его торговля не имеет ничего беззаконного, потому что его правительство не запрещало еще рабства. Впрочем, и все помаленьку продают негров на берегах Коанцы: для этого достаточно заручиться позволением владельцев, а это очень легко, потому что согласие их никогда не бывает дороже бутылки рома.

Знаменитый путешественник Дувиль представляет нам прелюбопытные подробности этой гнусной торговли.

«Человек, приводящий пленников, — пишет он, — и желающий их продать, должен прежде всего обратиться к местному владельцу, чтобы получить право вести торговлю, после чего он идет на рынок, находящийся за городом и состоящий из сотни домов, разбросанных в некотором расстоянии от ограды, окружающей столицу.

Дома эти устроены мулатами, которые приходят в Биге для производства торговли в пользу португальцев. Все дома окружены магазинами для склада товаров, хижинами для помещения купленных рабов, садом, в котором возделывают овощи, и двором, где оканчиваются торги.

Все строения с принадлежащей такому дому землей называются помбо.

Обыкновенная цена лучшему невольнику восемьдесят панно, что почти равно восьмидесяти франкам. Панно — это мера длины, соответствующая тридцати французским дюймам; впрочем, его значение изменяется, смотря по местности.

Цена невольника в Биге выражается восемьюдесятью панно бумажной ткани, но оплата производится не этим только товаром; покупщик выставляет целый запас товаров, в число которых входят обыкновенно: ружье — за десять панно, бутылка пороха — за шесть, подслащенная тафия — от десяти до пятнадцати панно, смотря по желанию покупщика, грубая фланель вроде легкого сукна — за шестнадцать панно и, наконец, бумажная ткань — на остальную сумму.

Продавец всегда получает подарок от покупщика в виде иголок и ниток, сообразно с числом доставляемых рабов. Приятель продавца, содействовавший заключению этого торга, тоже получает в подарок красный колпак за свои труды.

Случается, что крупная дробь, ножи, стеклянные изделия, несколько листов бумаги, фланелевый жилет или куртка тоже входят в расчет за несколько лишних панно, но тогда эта сумма вычитается из остального количества бумажной ткани.

Ткань эта бывает белая или синяя, полосатая или клетчатая разных цветов, ширина этой материи не больше тридцати шести дюймов, она производится в Англии, где нарочно ткется по известному образцу, которого строго придерживаются, потому что негр осматривает с большим вниманием каждую штуку отдельно и отложит в сторону тот кусок, который, хотя бы на одну линию разнится по размерам от образца.

Негр всегда имеет при себе свою меру, состоящую из обрывка веревки, которой он измеряет всякую предлагаемую ему штуку. '

Он никогда не забывает попросить несколько панно цветного ситца или платков, которых обыкновенно дарят ему четыре. Ситец — это любимая неграми ткань, но он поуже других бумажных материй.

Фланель покупают синюю, красную или желтую, но всегда гладкую.

Вот способ, которым производится торговля невольниками какого бы ни было пола. Продавец всегда выводит по одному напоказ, разве случится мать с маленькими детьми. Он является в помбо, в сопровождении своего приятеля или посредника, и тот, и другой предлагают невольника, не похваляясь товаром, разве случится молодая невинная девушка. В таком случае они выставляют это на показ мулату и требуют высшей цены. Му лат начинает с того, что щедро угостит обоих негров лучшею тафиею. Это неизбежная предварительная статья всех торговых договоров, которые длятся иногда чуть не полсуток. Когда установится согласие насчет цены и выбора предлагаемых предметов, внимательно обозреваемых, тогда мулат запечатлевает торг предложением бутылки тафии, которая еще лучше первой, и оказывается мигом выпитой до дна. Мулат пользуется опьянением негров и старается подсунуть в число выбранных предметов другие, худшего достоинства, и если по условию следует еще дать тафии, то не жалеет уже и воды, чтобы подмешать туда.

Пока происходит торг, мулат имеет полную возможность осмотреть предлагаемого невольника, со всей желаемой тщательностью, но только в ту минуту, когда выбранные товары уже переданы на руки неграм, невольник отходит от продавца и становится около покупателя. Впрочем, покупатель не имеет права снять веревки, связывающие руки невольника, который в противном случае опять становится собственностью продавца. Совершить эту церемонию имеет право только торговец, и после этого невольник переходит в лавку мулата.

Количество невольников, ежегодно продаваемых на рынках в Биге, простирается до шести тысяч, в пропорции: три женщины на двух мужчин. Мулатов, поселившихся там для этой торговли, насчитывается не менее пятидесяти человек. Они отправляют своих невольников в Анголу и Бенгуэлу более или менее многочисленными толпами под надзором помбеиров в сопровождении нескольких негров, которых набирают для сбережения в дороге рабов. Но были случаи, когда толпы этих несчастных возмущались против вожаков и убивали их, чтобы возвратить себе свободу».

Агент Ронтонаков содержал много мулатов и помбеиров, чтобы иметь «склады» невольников во всех внутренних рынках. Но самые значительные обороты производил он с властями Бенгуэлы. С низу и до верху общественной лестницы все служащие увеличивали свое жалованье посредством запрещенной торговли, составляли из себя товарищества, и ежегодно длинными караванами помбеиров приводились или в неизвестную бухту Анголы, или в пустынный залив Бенгуэлы сотни невольников, которых племянник Ронтонаков, главный агент на этих берегах в настоящее время, покупал для судов, отправляемых домом на Бакаканской набережной.

Самая большая партия рабов доставлялась странами, соседними с таинственным озером Куффуа, — обширное пространство воды, находящееся почти на одной широте, как и Великие озера, образуемые истоками Нила и едва разделяемые между собой на полградуса долготы.

По этой именно дороге, проторенной караванами негров, направился вышеупомянутый путешественник Дувиль, когда составил план пробраться из Бенгуэлы в Египет посредством Великих озер и Нила. Предлагаемое им описание этого необыкновенного озера, которое можно сравнить с Мертвым морем, тем более любопытно, что он единственный европеец, пробравшийся так далеко в самый центр Южной Африки.

«Находясь в недалеком расстоянии от озера Куффуа, о котором рассказывали мне так много чудес, — пишет он, — я почувствовал вполне понятное желание исследовать его. Мне не хотелось тащить с собой караван, чтобы не утруждать его понапрасну, и в особенности по такой местности, где я знал заранее, что никого не встречу, но и неблагоразумно было бы оставлять его в Кузуиле, где он подвергался нападениям разбойников из Гуме, вследствие чего я отправил его в город Мурию, расположенный в шести милях на север от Кузуилы, строго приказав моему старшему помбеиру все время оставаться там в ожидании меня. Проводив караван, я остался с пятьюдесятью людьми и тогда пустился в путь на восток, поднимаясь к верховьям Кузуилы. Меня заверяли, что эта река выходит из озера Куффуа и протекает на восток и юг между государствами Гуме и Мукангамы. В продолжение трех дней я странствовал по лесу, который, по всей вероятности, был продолжением того же леса, по которому я прежде проходил. На четвертый день я заметил, что растительность значительно уменьшается; вечером мы остановились на берегах Кузуилы в бесплодной равнине. Приподнятость почвы быстро увеличивалась с той поры, как мы вышли из селения Кузуилы. Разница между тем местом и настоящей стоянкой была не менее ста пятидесяти сажен. Температура в этот день быстро понижалась.