Вот моя деревня - Арро Владимир Константинович - Страница 2

Вдруг один шесток под ним — хрясь! Не выдержал шесток, я еще раньше знал, что он сучковатый. Сенька ногами в веревках запутался, лежит на мосту, барахтается. Тут я не вытерпел, схватил мокрую его наметку да сверху Сеньку и накрыл. Все кильковские хохочут, животики надрывают, а нам не до смеху. Подхватили мы Вовку и давай чесать к себе в Равенку.

Митя у нас уехал

Митя у нас уехал, вот что нехорошо. Без Мити мы будто бы обедняли. Он куда хочешь с нами ходил, хоть ему восемнадцать. Его в армию не взяли по причине плоскостопия, это такая болезнь.

А уж как Митя на баяне играл! Как заиграет он на баяне, так вся деревня на берег собирается. А на тот берег, бывает, кильковские сойдутся, заказы дают Мите. Мужики кричат: давай военную! А бабы: песню! А Митя что-то свое, непонятное играет. Вот и сидят кильковские, на наших, на равенских глядят.

А сейчас Митя уехал. Хочу, говорит, постичь я настоящую музыкальную гармонию, да и репертуар у меня бедноватый, ведь я самоучка, нотной грамоты не понимаю, вот потому я и собрался в районный центр. Да и жизнь надо понять, ребята, для общего развития мысли, как она там проистекает, вот что главное. Прощайте, говорит, как поумнею, так вернусь.

С Митей у нас авторитету больше было. А теперь что? Коля по рукам по ногам Вовкой связан, какая в нем сила? Федяра ростом мал и если уж может чем взять, так это только шкодой, а я этого не уважаю. Санька с Ванькой и вовсе еще мелкота.

Вот сидит на завалине Гошка Куварин

Вот сидит на завалине Гошка Куварин, на кур смотрит и травину жует. В руках у него длинный прут наподобие удилища.

Я спрашиваю:

— Куварин, а Куварин, чего сидишь?

— Возле свово двора сижу, — он отвечает, — не возле твово. Вот потому и сижу.

Я говорю:

— Давай с нами ходить, Куварин, все-таки у нас силы больше будет, хватит тебе кур пасти.

— А я, — говорит, — кур и не пасу.

— А на кой же прут в руке держишь?

— Это удочка у меня, а не прут.

Присмотрелся я, и правда, в руках у него удочка. И леска, и поплавок, как полагается, и крючок с червяком. Взял Куварин несколько червяков из баночки и бросил курам. Петухи загоготали, крыльями захлопали, куры бросились друг у друга червей отнимать. А Куварин тем временем удочку свою в самую их сумятицу закинул и сидит, травину жует.

Я спрашиваю:

— Куварин, ты это зачем делаешь?

— Мне рябую поймать надо, — отвечает Куварин. — Она, подлюка, яйца клюет.

— Ну, а потом-то пойдешь с нами? — я спрашиваю.

— Нет, — отвечает, — не пойду и потом.

Вот какой у нас Куварин.

В нашей деревне ни клуба, ни магазина

В нашей деревне ни клуба, ни магазина, ни сельсовета, а только амбулатория. Мы в амбулаторию каждый день ходим, но это ведь не кино. Там Люба работает, журналы читает, инструменты надраивает, чтобы блестели, а мы ей мешаем. Но нам ведь тоже надо куда-нибудь ходить.

Вот пришли мы утром в амбулаторию, а Люба сидит за столом и пишет. Коля Семихин говорит:

— Люба, дай витамин!

— Сейчас, только закончу, — отвечает Люба. Она нам каждое утро витамины дает.

Витамины — это такие желтые шарики. Они сначала сладкие-сладкие, потом никакие, потом кислые-кислые, потом снова сладкие.

Мы стоим посреди амбулатории и плакаты рассматриваем, а на плакатах нарисованы всевозможные бактерии. Их простым глазом никогда не различишь.

Федяра говорит:

— Во какие личинки! На них небось рыба хорошо берет!

Это он на бактерии подумал, что они личинки.

Я говорю:

— Федяра, это же бактерии! Правда, Люба? На них нужно смотреть в микроскоп.

— А где они живут? — спрашивает Федяра. Сразу видно, что он только два года учился.

Я говорю:

— В земле небось. Правда, Люба?

Люба голову подняла и говорит:

— Везде! Например, много видов бактерий находится на коже человека.

— На коже? — удивился Федяра и посмотрел себе на руки. — А где?..

Я тогда засмеялся.

— Ты, Федяра, все простым глазом хочешь различить, а их и не видно простым глазом, верно, Люба?

— Конечно, — говорит Люба. — Хотя их тут у тебя миллион.

— Миллион?.. — вскричал Федяра и давай рука об руку колотить, бактерии стряхивать.

И Санька с Ванькой стали руками обмахиваться. Люба хохочет. И мы с Колей хохочем, потому что нам-то ведь медицина понятна, мы уже в четвертый класс перешли.

Я говорю:

— Да они же безвредные!

— Правда, Люба, безвредные?.. — спросил Федяра.

— Безвредные, — отвечает Люба. — Только вы на всякий случай пальцы не суйте в рот.

Пока мы сосали витамины, Люба обмакнула щепочку в пузырек с йодом и мне вчерашнюю ссадину помазала. А Ваньке — локоть какой-то мазью. А Федяре — ухо ядовитой синькой. Всех незаметно разукрасила.

Коля говорит:

— Люба, покажи шприц!

— Нет, — отвечает Люба, — и так много времени я с вами потеряла! А ведь кильковские ребята сейчас на осмотр придут.

— Это как же кильковские? — спросил я.

— А вот так, — отвечает Люба. — Очень просто.

— А мы когда же?

— Вы в последнюю очередь. Сначала кильковских осмотрю, а вы у меня всегда под рукой.

Вижу, мне Коля Семихин подмигивает и на дверь кивает.

— Ладно, — говорю, — мы пошли.

От деревни нашей Равенки

От деревни нашей Равенки идет склоном тропинка. Она в кукурузное поле уходит и выныривает прямо на боевую дорогу. Эта главная дорога называется боевой.

Когда кильковские вошли в кукурузу, мы бросились на них с пиками и стали их гнать. Их было человек семь или восемь, они, конечно, нападения нашего ни ожидали и поэтому разбежались кто куда.

Вот попрятались они все в кукурузе, никого не видно и не слышно, а мы-то знаем, что они где-то здесь сидят.

— Эй, — говорю, — кильковские, где вы тут, вылезайте!

А они молчат. Я говорю:

— Эй, не слышите, что ль?..

Вдруг Тришкин голос спросил:

— А вы гнать нас будете?

— А неуж не будем!

— Что же вы, не понимаете, а?.. — закричал Шурка Шаров. — Ведь нам на медицинский осмотр надо! Нам Люба велела!

— Мало ли велела! — кричу. — Может, мы сами еще не осматривались!

— А мы почем знаем!

— Ну, и чешите отсюда!

— Ваша, что ли, амбулатория? — крикнул Тришка.

— Наша! — крикнул я. — Наша амбулатория! И Люба у нас живет!

— А вот если мы в кино вас не будем пускать, тогда как?

— Вы-то?

— Мы-то!

— Ха-ха! Испугали! У вас и власти такой нет. Нас киномеханик Слава каждый раз дожидается. Без равенских началось хоть одно кино?

Тришка с Шуркой даже из кукурузы вылезли.

— Думаете, что это из-за вас, да? — Шурка даже засмеялся. — Дураки, и не из-за вас это. Славка Любу каждый раз ждет.

— Ну вот! — крикнул я. — Не все ли равно! Люба тоже равенская.

— А может, она скоро кильковской будет?

— Вот сказал! Это почему?

— Почему, почему… — сказал Шурка. — Не понимают они.

— Люба замуж за Славку собирается! — крикнул Тришка. — Что, не видели, как он ее после кино провожает? А как на лавочке они сидят, не видели?..

Уж этого я не выдержал. Я поднял пику и закричал:

— Бей килек!.. Вперед!

И все наши ребята закричали:

— Бе-ей!..

Мы бросились на кильковских, и они побежали. Мы гнали их до самой дороги. Они потом еще много раз останавливались и что-то нам кричали. И мы им кричали, и грозились им, и обзывали по-всякому, пока они не взошли на мост.

Как же так, Люба замуж собирается

Как же так, Люба замуж собирается! А она ведь с Митей ходила. Митя когда на учебу в район уезжал, она его провожала до самого поворота, и глаза у нее были заплаканные, и письма он ей пишет, а теперь, значит, Митю побоку, не может этого быть!