Закрой глаза (СИ) - Кононова Ксения "MidnightLady" - Страница 20

— Можно подумать у тебя был выбор. — Саркастически отзывается Женя.

— Тем более я не дам тебе нас убить. А теперь давай, заводись. Какой маршрут тебя интересует в первую очередь?

— В смысле?

— По какому маршруту ты чаще всего собираешься ездить? Сейчас попробуем не спеша проехать, чтобы ты запомнил все знаки и светофоры. Нужно чтобы руление, переключение, старт, стоп и остальные подобные действия запомнили руки, и они бы выполнялись автоматически, не задумываясь. А тебе останется только следить за дорогой. Нужно просто много практики и все. Если все будет получаться, завтра попробуем то же самое, только уже в более оживленное время.

В голосе Макса пока не улавливаются подколки, и он звучит более чем терпеливо и дружелюбно. Женя называет адрес ресторана отца, но добавляет, что добраться туда нужно непременно через старый Универмаг. Даже если это не кратчайший путь.

— Да фигня вопрос, три километра для бешеной собаки не крюк. — Отмахивается Макс. — Тем более что твоим танком и ребенок с легкостью может управлять, так что давай уже, стартуй.

Женя, наконец, заводит двигатель и выезжает со стоянки. Пока они едут, не превышая скорость в сорок-пятьдесят километров в час, Евгений мысленно фиксирует в памяти все необходимые мелочи, на которые Макс обращает его внимание, перемежевывая их эмоциональными комментариями, с которыми разве что могут посоперничать выкрики болельщиков на решающем футбольном матче.

— Здесь объедем слева. Жень, слева, я сказал! Слева!!! Пиздец. Ладно, объедем справа. Справа! Бля, куда ты заехал? Зачем?! Выезжай! Выезжай, я тебе говорю!!! Медленно! Так! Куда ты выехал??? Заезжай обратно! Твою мать! Ты меня вообще слушаешь?

— Я не могу следить за всем одновременно!

Если бы кто-то наблюдал за этим со стороны, с ним наверняка случился бы припадок истерического хохота, но Жене сейчас совсем не смешно. Ему хочется зарычать каждые пять минут, и только мысль о том, что он сам на это согласился, даже более того, сам это предложил, заставляет его стиснуть челюсть и молча выполнять инструкции Макса.

Когда они возвращаются на стоянку, Евгений уже более-менее берет себя в руки и почти уверен, что хотя бы по проверенному сегодня маршруту сможет без проблем проехать сам. Правда еще предстоит испытание оживленным движением, которое ему пообещал Макс на завтра. Его «мучитель» вроде как доволен результатом, а слова «молодец» и «неплохо» в устах двадцатилетнего парня звучат как одобрение профессора с ученой степенью. Или как издевательство. Женя еще не определился пока.

В воскресенье угроза приходит в действие и они вновь проезжают тот же маршрут, причем несколько раз подряд и уже не на полупустой дороге, а в более оживленное время суток. Единственная претензия, которую получает Женя — это «осталось отучить тебя медленно и печально пилить в правом ряду беременной черепахой». И далась им всем эта беременная черепаха.

По прошествии недели, на протяжении которой Женя снова и снова покоряет все те же расстояния, к нему, наконец, приходит некая уверенность и пропадает то ужасное напряжение, после которого он чувствовал себя выжатым до капли. Это последняя неделя в должности управляющего в ресторане отца и уже с понедельника он планирует всерьез заняться собственным рестораном, тем более что эскизы Олежки просто попали в яблочко. Кое-какие изменения он все-таки решил внести, но в целом теперь самое время заниматься поисками ремонтной бригады.

Суббота приносит с собой начало октября и неожиданное бабье лето — ослепительное солнце, глубокое синее небо и последнее в этом году согревающее тепло. Лежащий на журнальном столике мобильный телефон привычно вспыхивает, нарушая тишину входящим звонком. Женя берет его в руки. Макс. Легкая улыбка непроизвольно касается его губ. За неделю они ни разу не созванивались, но договор есть договор, а значит и их «занятия» по расписанию.

— Привет. — Нажав на кнопку приема вызова, произносит он.

— Привет, готов?

— Да, сейчас спущусь.

Женя захватывает кожаную куртку с воротником-стойкой, ключи от машины и, закрыв входную дверь, спускается на первый этаж. Стоит выйти из подъезда, как взгляд тут же натыкается на Макса, сидящего на мотоцикле. Евгений подходит ближе.

— Пойдем, оставишь мотоцикл на стоянке…

— Не сегодня.

Женя непонимающе несколько секунд смотрит на угрожающе довольное выражение лица Максима. Все-таки, очевидно, Евгений параноик, потому что на долю секунды улавливает во всем происходящем нечто подозрительное.

— Будешь ехать рядом?

— С той скоростью, с которой ты ездишь, лучше подойдет определение «идти рядом».

Женя уже практически не реагирует на подобные подколки Макса. В них не улавливается едкой язвительности, возможно, излишняя прямота, зато без лицемерия и всяких двойных подтекстов.

— Тогда что?

Макс протягивает еще один шлем Жене.

— Надевай.

— Зачем?

Макс улыбается.

— Надевай и садись. — Кивает он головой на небольшое пассажирское сидение позади себя. — Будем сегодня лечить твою… нелюбовь к скорости.

— И сразу нет. — Отрицательно качает головой Женя. В голосе звучит категоричность. — Я на него не сяду. И тем более, никуда на нем не поеду.

При одной мысли, чтобы сесть на этот механизм для самоубийства, у него в ногах появляется отвратительная паническая слабость. Макс может сходить с ума, сколько хочет, но такой вид передвижения уж точно не для Жени. Он к автомобилю еле привык.

— Поверь, я рисковал больше, когда ты был за рулем. Со мной твоей жизни ничто не угрожает. — Смеется Макс. — Садись.

У Жени явно другое мнение на сей счет. Для него это сродни тому, как человека боящегося высоты, заставить прыгать с парашютом. Но в глазах Макса уже горит очередной вызов и осознание какого-то собственного превосходства. Спасовать перед этим пацаном Женя не может, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.

— Ладно, — протягивает руку он, забирая шлем у Макса, — но если мы убьемся, моя смерть будет исключительно на твоей совести.

Женя надевает шлем, отказываясь от помощи раздражающе улыбающегося Макса. Ему эта идея до сих пор кажется не просто неудачной, а ненормальной и абсолютно больной, такой же, как и сам Макс, когда в поле зрения появляется мотоцикл. Но через несколько секунд он уже сам сидит позади него и даже тот факт, что его колени ощутимо прижимаются к бедрам Макса, а ладони вцепились в его мотокуртку не находит отражения в сознании. Все, о чем он может думать, это панический ужас от предвкушения того, что случится через пару минут.

— Просто расслабься, — бросает ему Макс через плечо. Очень дельный совет. Просто-таки бесценный. Макс заводит мотоцикл и в последний раз, перед тем, как опустить визор на шлеме, оборачивается к нему. — Держись крепче. Если будет страшно, закрой глаза и просто почувствуй свободу. — Хмыкает он.

Евгений не успевает ничего ответить, Макс отталкивается ногой от асфальта и уже спустя минуту они выезжают на дорогу. Женя готов почувствовать все, что угодно, но ни одно из этих чувств и близко не принесет ему удовольствия, он в этом уверен. Невысокая поначалу скорость начинает ощутимо расти и Женя уже не чувствует ни своего деревянного тела, ни способности делать вдохи, ни уж тем более расслабленности или того хуже «свободы». Его просто заклинило.

Макс выжимает сцепление и лавирует между машинами, в направлении трассы. Пробка. Остановиться? Как бы ни так. Остается только догадываться, как им удается не зацепить ни одну из машин. Жене кажется, что их разделяют считанные сантиметры, достаточно одному из водителей открыть дверцу, и они будут лежать на асфальте. Единственное, что пока переносится терпимо — ощутимо понизившаяся скорость, с которой они двигаются между ровными рядами авто.

Но когда пробка неожиданно заканчивается, «истеричка» живущая очень глубоко внутри Жени, о наличии которой он до сегодняшнего дня даже не подозревал, уже готова в припадке рвать на себе волосы и визжать дикими воплями от того ужаса, который предстает перед глазами. Макс на бешеной скорости несется по трассе, объезжая автомобили за секунду до того, как Женя успевает попрощаться с жизнью. И хотя Евгений не ругается матом, сейчас он вспомнил абсолютно все неприличные слова, которые знал. Он закрывает глаза с единственной мыслью «боженедайнамумереть». Но в этом он никогда не признается ни Максу, ни кому бы то ни было еще. Даже под пытками.