Замок Лорда Валентина - Сильверберг Роберт - Страница 39

– В чем дело, Валентин?

– Я способствовал тому, чтобы Залзан Кавол нанял великаншу. Иначе ты уже стал бы лакомым кусочком для плотоядного растения.

– Спасибо тебе.

– Я хочу большего от тебя, нежели спасибо, – сказал Валентин. – Ты мне, можно сказать, в какой-то мере обязан жизнью.

– Пожалуй.

– И я прошу в уплату, чтобы ты взял обратно свой отказ от работы.

Глаза Слита загорелись.

– Ты не знаешь, чего просишь!

– Метаморфы – чуждые и несимпатичные существа, это верно. Но Делиамбер говорит, что они вовсе не так опасны, как обычно считается. Останься в труппе, Слит!

– Ты думаешь, я капризный лодырь?

– Отнюдь. Но нелогичен – возможно.

Слит покачал головой.

– Однажды мне было послание от Короля, где метаморфы наложили на меня страшный удел. Человек должен слушаться такого послания. Я не желаю и близко подходить к месту, где живут эти создания.

– Послание не всегда несет в себе буквальный смысл.

– Согласен. Но часто бывает и так. Я видел во сне, будто у меня есть жена которую я люблю даже больше, чем свое искусство. Она жонглировала со мной, как Карабелла, только гораздо, гораздо ближе, настолько созвучно с моим ритмом, что мы как бы составляли единое целое. – На исцарапанном лице Слита выступил пот, он запнулся, как бы не в силах продолжать, но через несколько секунд заговорил снова: – И я увидел во сне, как метаморфы пришли и украли мою жену и подсунули мне женщину из своего народа, подделанную так ловко, что я не заметил разницы. И дальше я видел, как мы выступали перед Короналем, перед Лордом Малибором, что правил тогда и вскоре утонул, и наше жонглирование было великолепным, это была такая гармония, которой я раньше не встречал в жизни, и Корональ угостил нас хорошим мясом и вином, дал нам спальню, обитую шелком. Я обнял свою жену и стал ласкать ее, и она изменилась в моих объятиях: в моей постели лежала женщина-метаморф, страшное существо с шерстью серой кожей, с хрящами вместо зубов, с грязными лужами вместо глаз, и это существо целовало меня и прижималось ко мне. С тех пор я не искал тела женщины, боясь, чтобы такое существо не попало в мои объятия наяву. Я никому не рассказывал, и я не могу вынести мысли ехать в Илиривойн и оказаться в окружении этих созданий с изменяющимися лицами и телами.

Душа Валентина была полна сострадания. Он молча сжал плечи Слита, словно мог одной только силой своих рук уничтожить воспоминание об ужасном кошмаре, изувечившим душу жонглера. Затем он выпустил его и сказал:

– Это поистине ужасный сон. Но нас учили пользоваться нашими снами, а не позволять им уничтожать нас.

– Этим сном я могу вряд ли воспользоваться, мой друг. Но он предупреждает меня, чтобы я не приближался к метаморфам.

– Ты принимаешь его слишком прямолинейно. нет ли в нем чего-то более окольного? Ты не говорил с толкователем снов, Слит?

– По-моему, нет надобности.

– А меня ты понуждал искать толкователя, когда в Пидруде я видел во сне странное! Я отлично помню твои слова: «Король никогда не посылает простых посланий».

Слит иронично усмехнулся:

– Все мы мастера учить других, но не себя. Во всяком случае, теперь поздно говорить о сне пятнадцатилетней давности и теперь я его пленник.

– Освободись!

– Как?

– Когда ребенок видит во сне, что он падает, и в страхе просыпается, что говорят ему родители? Что сон о падении не следует принимать всерьез, потому что во сне никто не получает реального ушиба. Или скажут, что ребенок должен быть благодарен за падение во сне, потому что такой сон – к добру, говорит о мощи и силе, что ребенок не падал, а летел к тому месту, где он мог чему-нибудь научиться, если бы не испугался и не стряхнул с себя мир сна. Верно?

– Ребенок должен быть благодарен за такой сон, – сказал Слит.

– Вот именно. И так со всеми «дурными» снами: мы не должны бояться, говорят они нам, а должны быть благодарны за мудрость сна и действовать по нему.

– Так говорят и дети. Часто дети лучше управляют снами, чем взрослые. Я помню, как ты кричал и всхлипывал во сне, Валентин.

– Я пытаюсь узнать что-то из моих снов, как бы темны они ни были.

– Чего ты хочешь от меня, Валентин?

– Чтобы ты ехал с нами в Илиривойн.

– Зачем это тебе?

– Ты принадлежишь всей труппе. Мы держимся с тобой, а без тебя развалимся.

– Скандары – мастера жонглирования. Человеку трудно состязаться с ними. Карабелла и я в труппе по тем же причинам, что и ты, – чтобы выполнить дурацкий закон. Вы будете получать свою плату, останусь я или уйду.

– Но я учусь у тебя.

– Будешь учиться у Карабеллы. Она так же ловка, как и я, к тому же у вас любовь, и кто знает, может быть, ты будешь работать лучше меня. И храни тебя Божество потерять Карабеллу в Илиривойне!

– Этого я не боюсь, – ответил Валентин и протянул руку Слиту. – Я должен иметь тебя с нами.

– Почему?

– Я дорожу тобой.

– И я дорожу тобой, Валентин, но мне очень тяжело идти туда, куда Залзан Кавол хочет вести нас. Почему ты так настаиваешь на усилении моих страданий?

– Ты можешь излечиться от своих страданий, если поедешь в Илиривойн и увидишь, что метаморфы – всего лишь безвредные дикари.

– Я могу жить с моей болью, – возразил Слит. – Цена за излечение, по-моему, слишком высока.

– Мы можем жить с самыми страшными ранами; но почему не попытаться вылечить их?

– Ты чего-то не договариваешь, Валентин.

Валентин медленно перевел дух.

– Верно.

– Что же?

После некоторого колебания Валентин спросил:

– Слит, я фигурировал в твоих снах после встречи в Пидруде?

– Да.

– Как именно?

– Разве это имеет значение?

– Не видел ли ты во сне, что я необычен для Маджипура, что я более силен и властен, чем сам предполагаю?

– С первой же нашей встречи мне сказали об этом твоя осанка и манера держать себя. Об этом же говорили и твоя феноменальная ловкость, с какой ты учился нашему искусству, и содержание твоих снов, которыми ты поделился со мной.

– А кем я был в твоих снах, Слит?

– Персона мощи и благородства, обманом скинутая со своего высокого положения. Может быть, герцог! Принц.

– А не выше?

Слит облизал пересохшие губы.

– Да. Выше. Возможно. Чего ты добиваешься от меня, Валентин?

– Чтобы ты сопровождал меня в Илиривойн и дальше.

– Ты хочешь сказать, что виденное мною во сне – правда?

– Это я еще должен узнать, – сказал Валентин. – Но я думаю, что это правда. Это должно быть правдой. Послания говорили мне, что все это правда.

– Милорд… – прошептал Слит.

– Возможно.

Слит ошеломленно посмотрел на него и опустился на колени. Валентин быстро поднял его.

– Этого не надо, – сказал он. – Могут увидеть. Я не хочу никого посвящать в это. Кроме того, остается большая область сомнений. Ты не должен вставать перед мной на колени, делать пальцами символ горящей звезды или еще что-нибудь такое, поскольку я сам еще не уверен в истине.

– Милорд…

– Я остаюсь Валентином-жонглером.

– Мне очень страшно, Милорд. Сегодня я был в двух шагах от ужасной смерти, но сейчас мне страшнее стоять здесь и разговаривать с тобой об этих вещах.

– Зови меня Валентином.

– Как я смею?

– Ты звал меня Валентином всего пять минут назад.

– То было раньше.

– Ничего не изменилось, Слит.

– Все изменилось, Милорд.

Валентин тяжело вздохнул. Он чувствовал себя самозванцем, мошенником, обманывающем Слита, но это, похоже, было совершенно необходимо.

– Если все изменилось, значит ты должен следовать за мной по моему приказу? Даже в Илиривойн?

– Я должен… – растерянно сказал Слит.

– Никакого вреда от метаморфов тебе будет. Ты уйдешь из их местности, излеченный от той боли, что гложет тебя. Можешь ты поверить этому, Слит?

– Я боюсь туда идти.

– Ты нужен мне в пути, – сказал Валентин. – И не по моему выбору Илиривойн становится частью моего путешествия. Я прошу тебя идти со мной.