Разум и чувство (другой перевод) - Остин Джейн - Страница 3

– О, конечно! – воскликнула миссис Джон Дэшвуд. – Но ты учти еще одно обстоятельство. Когда твои родители переехали в Норленд, стэнхиллскую мебель продали, но столовое серебро, фарфор и белье остались и по завещанию переходят твоей мачехе. Когда они снимут дом, он будет почти полностью обставлен.

– Да, как же я забыл! Она получает весьма, надо признать, немалое наследство. Кое-что из этого серебра нам и здесь не помешало бы.

– Ну да. И чайный сервиз, между прочим, намного роскошнее нашего. В их новом жилище такое великолепие им будет совершенно ни к чему. Но что мы тут можем поделать? Твой отец больше думал о них. Не обижайся, но я все же скажу: ты вовсе не обязан испытывать к нему слишком уж большую благодарность и свято исполнять его последнюю волю. Мы же оба знаем, что имей он такую возможность, то все отдал бы им, уделив тебе разве что малую толику.

Последний довод показался мистеру Джону Дэшвуду самым весомым. Он больше не колебался и твердо знал, что предложить вдове отца и ее дочерям что-нибудь, кроме услуг, перечисленных его женой, было бы не только лишним, но даже в какой-то мере неприличным.

Глава 3

Миссис Дэшвуд оставалась в Норленде еще несколько месяцев не из-за нежелания покидать родное гнездо. Окружающая ее обстановка уже не вызывала таких сильных чувств, как раньше. Ее душа начала оживать, она стала способна на что-то большее, чем черная меланхолия и воспоминания о прошлом. Она стремилась уехать и без устали искала подходящий домик недалеко от Норленда, потому что уехать далеко от места, где провела столько счастливых лет, она все-таки не могла. Но ей никак не попадался подходящий вариант. Понятия миссис Дэшвуд о комфорте и удобстве всегда не совпадали с благоразумной рассудительностью старшей дочери, поэтому несколько домов, понравившихся матери, были отвергнуты как слишком дорогие.

Миссис Дэшвуд знала от мужа о торжественной клятве его сына заботиться об их благополучии, именно поэтому мистер Дэшвуд умер спокойно. Она не сомневалась в искренности своего новоявленного благодетеля и с радостью думала о будущем своих дочерей. Лично ей хватило бы гораздо меньшей суммы, чем семь тысяч фунтов. Она радовалась и упрекала себя за то, что была несправедлива к нему и не верила в его способность совершать благородные поступки. Его постоянное внимание к ним убедило миссис Дэшвуд в том, что их судьба ему небезразлична. Поэтому она долгое время надеялась на его щедрость.

Что же касалось ее невестки, то чем ближе миссис Дэшвуд узнавала ее, тем сильнее презирала. За полгода совместной жизни женщины успели хорошо узнать друг друга. На людях они старались соблюдать видимость родственных отношений, однако давно бы сочли для себя совместное проживание невозможным, если бы не одно обстоятельство, которое, по мнению миссис Дэшвуд, заставляло ее дочерей оставаться в Норленде.

Этим обстоятельством была растущая привязанность между ее старшей дочерью и братом миссис Джон Дэшвуд – весьма приятным молодым человеком, который был представлен семье вскоре после того, как его сестра обосновалась в Норленде. С тех пор он проводил там большую часть своего свободного времени.

Некоторые матери могли бы поощрять близость между молодыми людьми, исходя из корыстных побуждений. Дело в том, что Эдвард Феррарс был старшим сыном богатого джентльмена, который недавно умер. Другие воздержались бы от каких бы то ни было меркантильных планов, потому что все его состояние, кроме пустячной суммы, зависело от воли матери. Миссис Дэшвуд были чужды и те и другие соображения. Ей было достаточно того, что молодой человек любезен и любит ее дочь, которая отвечает ему взаимностью. Она не понимала, что разница в финансовом положении может не дать молодой паре обрести счастье. По ее мнению, все, кто знал Элинор, не могли не оценить ее несомненных достоинств.

Эдвард Феррарс не обладал особыми внешними достоинствами. Он не был красив, а его манерам не хватало раскованности. Он всегда был неуверен в себе, но, когда ему удавалось преодолеть природную застенчивость, становилось ясно, что у него открытое и доброе сердце. Он был достаточно сообразительным и получил неплохое образование. Но он не хотел идти на поводу у матери и сестер, которые стремились увидеть его знаменитым, как… правда, как кто, они не знали. Они хотели, чтобы он стал заметной фигурой в какой-либо сфере деятельности. Его мать хотела привить ему политические амбиции, увидеть его в парламенте. Впрочем, ее бы устроило, окажись он среди каких-либо других выдающихся личностей. Миссис Джон Дэшвуд было все равно, но пока эти цели находились в процессе достижения, она бы хотела как минимум увидеть его сидящим в ландо. Но Эдвард не хотел становиться великим, равно как и ездить в ландо. Все, к чему он стремился, – это комфорт и домашний уют. К счастью, у него был младший брат, который подавал большие надежды.

Эдвард пробыл в доме несколько недель, прежде чем привлек к себе внимание миссис Дэшвуд. В то время она была так погружена в свои переживания, что обращала не слишком много внимания на окружавших ее людей. Она видела, что он спокойный и скромный молодой человек, и уже одно это ей нравилось. Видя, что она в трауре, молодой человек не приставал к ней с беседами. Она впервые серьезно задумалась о нем, когда Элинор сказала, что он совершенно не похож на свою сестру. Именно этот контраст показался ее матери наиболее привлекательным.

– Достаточно, – сказала она, – что он не похож на Фанни. Я уже почти люблю его за это.

– Мне кажется, ты его действительно полюбишь, как только узнаешь лучше, – поддакнула Элинор.

– Полюблю его! – воскликнула ее мать с улыбкой. – Поживем – увидим!

– Ты будешь ценить и уважать его.

– Никогда не знала, как можно любовь отделить от уважения.

Теперь миссис Дэшвуд стала пытаться поближе с ним познакомиться. Она проявила определенную настойчивость и вскоре победила его неизменную скрытность и осторожность. Для нее сразу стали ясны его достоинства. Она поверила в то, что это стоящий человек, что у него дружелюбный характер и горячее сердце.

А как только она уловила в его отношении к Элинор признаки зарождающейся любви, то сразу же стала рассматривать взаимную привязанность молодых людей как нечто серьезное и начала подумывать о свадьбе.

– Через несколько месяцев, моя дорогая Марианна, – сказала она, – Элинор, скорее всего, будет устроена. Нам будет ее не хватать, но это не страшно. Главное, что она будет счастлива.

– Мамочка, как же мы будем жить без нее?

– Милая моя, мы будем жить в нескольких милях от нее и станем встречаться каждый день. У тебя появится брат – настоящий любящий брат. Я самого высокого мнения о сердечной доброте Эдварда. Ты выглядишь угрюмой, Марианна. Разве ты не одобряешь выбор сестры?

– Скажем так, – ответила Марианна, – он меня несколько удивляет. Эдвард, безусловно, очень приятный молодой человек, но он совсем не принц. У него не слишком привлекательная фигура, в нем полностью отсутствуют грация и изящество, которые, как я считала, в первую очередь привлекают мою сестру. В его глазах нет огня, они говорят только о добродетели и достоинстве. И кроме того, мама, боюсь, у него отсутствует вкус. Музыка его не привлекает, и хотя он обожает рисунки Элинор, но вовсе не потому, что понимает их ценность. Конечно, он часто крутится возле нее, когда она рисует, но тем не менее становится очевидным, что он ничего не понимает в живописи. Он восхищается Элинор как женщиной, а вовсе не ее рисунками. А мне кажется, что в мужчине должно быть соединено и то и другое. Я бы не смогла быть счастлива с человеком, чьи вкусы не совпадают с моими. Человек, которого я полюблю, будет разделять все мои чувства, нам будут нравиться одинаковые книги, одна и та же музыка. О, мама, насколько бездуховным и невыразительным был Эдвард, когда нам вчера читал! Мне было искренне жаль сестру. А она все мужественно стерпела и даже сделала вид, что ей это понравилось. А вот я с трудом усидела на месте, было просто невозможно слушать, как эти волшебные строки, способные свести с ума чувствительного человека, произносятся с непробиваемым спокойствием и воистину пугающим безразличием.