Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля - Лондон Джек - Страница 7

Не ожидая подтверждения со стороны юнги, капитан повернулся к матросу, который только что справился с печальной задачей зашивания трупа.

– Иогансен, ты что-нибудь смыслишь в навигации?

– Нет, сэр.

– Ну, не беда. Все равно, ты теперь будешь штурманом. Перенеси свои вещи в корму, на штурманскую койку.

– Слушаю, сэр, – весело ответил Иогансен, выступая вперед. Но прежний юнга все еще не трогался с места.

– Чего же ты ждешь? – спросил капитан.

– Я не подписывал условия на матроса, сэр, – был ответ. – Я подписывал на юнгу. И я не желаю быть матросом.

– Укладывайся и ступай на бак.

На этот раз приказ капитана звучал грозно и властно. Парень мрачно сверкнул глазами, но не двинулся с места.

Тут Вольф Ларсен показал свою чудовищную силу. Все произошло неожиданно, с быстротой молнии. Он сделал гигантский прыжок и ударил юнгу кулаком в живот. В тот же миг я почувствовал острую боль в области желудка, как будто ударили меня самого. Я упоминаю об этом, чтобы показать, как чувствительны были в это время мои нервы и как непривычны были для меня подобные грубые сцены. Юнга – весивший, кстати, не менее ста шестидесяти пяти фунтов – согнулся пополам. Его тело безжизненно повисло на кулаке Ларсена, словно мокрая тряпка на палке. Он был подброшен в воздух, описал короткую дугу и рухнул на палубу, ударившись о нее головой и плечами. Так он и остался лежать, корчась от боли.

– Ну как? – обратился Ларсен ко мне. – Вы приняли решение?

Я взглянул на приближавшуюся шхуну, которая уже почти поравнялась с нами; ее отделяло от нас не более двухсот ярдов. Это было стройное, изящное суденышко. Я различал крупный черный номер на одном из парусов и, по виденным мною раньше картинкам, сообразил, что это лоцманское судно.

– Что это за судно? – спросил я.

– Лоцманское судно, «Леди Майн», – угрюмо ответил Ларсен. – Оно доставило своих лоцманов и возвращается в Сан-Франциско. При таком ветре оно будет там через пять или шесть часов.

– Будьте добры дать им сигнал, чтобы я мог попасть на берег.

– Очень сожалею, но я уронил свою сигнальную книгу за борт, – ответил капитан, и в группе охотников послышался смех.

Секунду я колебался, глядя ему прямо в глаза. Я видел, как ужасно разделался он с юнгой и знал, что меня, быть может, ожидает то же самое, если не худшее. Как я уже сказал, я колебался, но потом сделал то, что я считаю самым смелым поступком в моей жизни. Я подбежал к борту, и, размахивая руками, закричал:

– «Леди Майн», а-o! Возьмите меня на берег. Тысячу долларов за доставку на берег!

Я ждал и смотрел на двоих людей, стоявших у руля; один из них правил. Другой поднес к губам рупор. Я не поворачивал головы, хотя каждую секунду ожидал смертельного удара от человека-зверя, стоявшего за мной. Наконец, когда мне казалось, что прошли уже века, я не выдержал и оглянулся. Ларсен не тронулся с места. Он стоял в той же позе, слегка покачиваясь в такт кораблю и раскуривая новую сигару.

– В чем дело? Что-нибудь случилось? – раздался крик с «Леди Майн».

– Да! – благим матом заорал я. – Спасите, спасите! Тысячу долларов за доставку на берег!

– Мой экипаж слишком угостился водкой во Фриско! – крикнул вслед за мной Ларсен. – Вот этот, – он указал на меня пальцем, – видит уже чертенят и морских змей!

Человек на «Леди Майн» расхохотался в рупор. Лоцманское судно прошло мимо.

– Дайте ему нахлобучку от моего имени! – долетели прощальные слова, и оба человека помахали руками в знак приветствия.

В отчаянии, я облокотился на перила, глядя, как стройная маленькая шхуна отделялась от нас все более широкой полосой холодной океанской воды. Она будет в Сан-Франциско через пять или шесть часов! У меня голова шла кругом и ком подступал к горлу. Курчавая волна ударилась о наш борт и соленой влагой брызнула мне на блузу. Ветер налетал свежими порывами и «Призрак», сильно раскачиваясь, черпал воду подветренным бортом. Я слышал, как вода с шумом врывалась на палубу.

Когда, немного спустя, я оглянулся, я увидел юнгу, с трудом поднимавшегося на ноги. Лицо его было мертвенно бледно и искажено сдерживаемой болью. Он казался совсем больным.

– Ну, Лич, ты идешь на бак? – спросил капитан.

– Да, сэр, – последовал смиренный ответ.

– А ты? – вопрос относился ко мне.

– Я дам вам тысячу… – начал я, но капитан прервал меня.

– Брось это! Ты согласен приступить к обязанностям юнги? Или мне придется взяться за тебя?

Что мне было делать? Дать себя зверски избить и, может быть, даже совсем укокошить – не имело смысла. Я твердо посмотрел в жестокие серые глаза. Они были, как из гранита, хотя ими глядела живая человеческая душа. В глазах людей бывают видны их душевные движения, но эти глаза были мрачны и холодны, и серы, как само море.

– Ну, что же?

– Да, – сказал я.

– Скажи: да, сэр.

– Да, сэр, – поправился я.

– Как тебя зовут?

– Ван-Вейден, сэр.

– Имя?

– Гэмфри, сэр. Гэмфри ван-Вейден.

– Возраст?

– Тридцать пять, сэр.

– Ладно. Пойди к повару и пусть он тебе покажет, что делать.

Так совершилось мое невольное поступление на службу к Вольфу Ларсену: он был сильнее меня, вот и все. Но в то время это казалось мне чем-то фантастическим. Эта история не кажется мне менее фантастической и теперь, когда я оглядываюсь на нее. Она всегда будет представляться мне чем-то чудовищным и непостижимым, каким-то ужасным ночным кошмаром.

– Подожди.

Я послушно остановился на пути к кухне.

– Иогансен, собери всех наверх. Теперь, когда у нас все выяснилось, справим похороны и освободим палубу от ненужного хлама.

В то время как Иогансен собирал экипаж, двое матросов, по указаниям капитана, положили зашитый в холст труп на доску, служившую крышкой для люка. Вдоль обоих бортов на палубе лежали, дном кверху, маленькие лодки. Несколько матросов подняли доску с ее жуткой ношей и расположили ее на этих лодках, с подветренной стороны, так что ноги трупа высовывались за борт. К ним был привязан принесенный поваром мешок с углем.

Похороны на море представлялись мне всегда торжественным и внушающим благоговение событием, но эти похороны быстро разочаровали меня. Один из охотников, темноглазый маленький человечек, которого товарищи называли Смоком, рассказывал анекдоты, щедро сдобренные бранными и непристойными словами. Каждую минуту группа охотников разражалась хохотом, который напоминал мне хор волков или лай адских псов. Матросы, стуча сапогами, собрались на корме. Свободные от вахты и спавшие внизу протирали глаза и тихонько переговаривались. На их лицах было мрачное и озабоченное выражение. Очевидно, им мало улыбалось путешествие с таким капитаном, начавшееся к тому же при таких неблагоприятных предзнаменованиях. От времени до времени они украдкой поглядывали на Вольфа Ларсена, и я видел, что они его побаиваются.

Капитан подошел к доске, и все обнажили головы. Я присматривался к ним – их было всего двадцать человек, или двадцать два, считая рулевого и меня самого. Мое любопытство было извинительно, так как мне, по-видимому, предстояло на долгие недели или месяцы быть запертым с этими людьми в этом миниатюрном плавучем мире. Матросы, большею частью, были англичане и скандинавы, с тяжелыми, неподвижными лицами. С другой стороны, лица охотников, изборожденные следами игры необузданных страстей были более энергичны и разнообразны. Странно сказать, но я сразу же заметил, что в чертах Вольфа Ларсена не было ничего порочного. На его лице тоже были глубокие борозды, но это были линии решимости и силы воли. Его лицо скорее казалось дружелюбным и откровенным, и это впечатление усиливалось благодаря тому, что он был гладко выбрит. Мне трудно было поверить – до ближайшего нового случая, – что это лицо того самого человека, который так обошелся с юнгой.

В тот миг, когда он открыл рот, чтобы заговорить, резкий порыв ветра налетел на шхуну и сильно накренил ее. Ветер свистел и пел в снастях. Некоторые из охотников тревожно поглядывали вверх. Подветренный борт, у которого лежал покойник, зарылся в море, и когда шхуна выпрямилась, вода перекатилась через палубу, обдав всем нам ноги до щиколотки. Внезапный ливень обрушился на нас, и каждая капля колола, как градом. Когда шквал пронесло, Вольф Ларсен заговорил: