Остров Сокровищ (другой перевод) - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 32

Странным мне показалось только то, что наши спят, не выставив никакой стражи. Если бы здесь вместо меня оказался Сильвер со своей шайкой, то всех их перерезали бы, как цыплят. «Весь этот беспорядок оттого, что капитан ранен!» – с горечью подумал я, и невольно упрекнул себя за то, что покинул друзей в таком трудном положении.

Поднявшись на крыльцо блокгауза, я остановился в дверях и заглянул внутрь В темноте ничего нельзя было разобрать. Помимо храпа, до меня доносился еще какой-то странный звук, напоминающий хлопанье крыльев, и костяное постукивание. Вытянув руки вперед, я стал ощупью пробираться на свое обычное место, улыбаясь при мысли о том, как обрадуются мои друзья, обнаружив меня там утром.

Я споткнулся о чью-то ногу, но спящий только замычал и перевернулся на другой бок. Внезапно из темноты раздался пронзительный скрипучий крик: «Пиастры! Пиастры! Пиастры! Пиастры!!!»

Это был Капитан Флинт, пестрый попугай Джона Сильвера! Это он чистил перья и долбил массивным клювом древесину. Птица оказалась лучшим часовым, чем сами люди, и теперь воплями предупреждала их о появлении чужака.

Я и моргнуть не успел, как спящие вповалку, разбуженные криком попугая, очнулись и начали вскакивать на ноги. Затем раздался хриплый спросонок голос Джона Сильвера:

– Что за дьявол! Кто тут шляется?

Я бросился бежать, но наткнулся на кого-то. Оттолкнув его, я оказался в лапах другого, а тот крепко схватил меня и стиснул так, что я чуть не задохнулся.

– Подай огня, Дик! – приказал Сильвер.

Один из пиратов выбежал наружу и вернулся с пылающей головней.

Часть шестая

Капитан Сильвер

Глава 28

В лагере врагов

Багровый свет факела выхватил внутренность блокгауза и подтвердил мои наихудшие опасения. Пираты захватили нашу крепость и все наши припасы: бочонок с бренди, ветчина, мешки с сухарями находились на прежнем месте. Никаких признаков пленных, к своему ужасу, я не заметил. Значит, все мои друзья мертвы! Как жаль, что я не погиб вместе с ними!

В блокгаузе находились все шестеро оставшихся в живых пиратов. Пятеро из них, багровые и опухшие, очевидно, от сна и похмелья, стояли на ногах, шестой только приподнялся на локте: его мертвенно-бледное лицо и окровавленная повязка свидетельствовали о том, что он ранен. Я вспомнил, что во время атаки на блокгауз один из пиратов получил пулю и скрылся в лесу. Очевидно, это он самый и был.

Попугай сидел на плече у Долговязого Джона и чистил клювом перья. Сам Сильвер выглядел более серьезным и сосредоточенным, чем обычно. Он по-прежнему был облачен в парадный камзол, в котором являлся для переговоров о сделке, но камзол этот был весь перепачкан глиной и изодран колючим кустарником.

– Ага, – наконец проговорил он. – Никак сам Джим Хокинс пожаловал к нам в гости. Ну что ж, я рад!

Сильвер уселся на бочонок с бренди и принялся набивать трубу.

– Дай-ка мне огоньку, Дик, – попросил он и, прикурив, продолжал: – Можешь бросить головню назад в костер. А вы, джентльмены, ложитесь. Нечего вам стоять навытяжку перед мистером Хокинсом – он ведь простит вам вашу невоспитанность, верно? Итак, Джим, – обратился он ко мне, попыхивая трубкой, – ты у нас в гостях. Приятный сюрприз для старого Джона, ничего не скажешь! Я сразу понял, что ты ловкий малый, но ты оказался куда бойчее, чем я полагал.

Разумеется, я помалкивал и, будучи загнан в угол, мог только одно: прямо смотреть в глаза пирата, хоть на сердце у меня, как говорится, кошки скребли.

Сильвер затянулся несколько раз и продолжал:

– Ну, раз ты забрел к нам, Джим, то я побеседую с тобой. Ты мне всегда нравился своей сообразительностью и напоминал мне меня самого в ту пору, когда я был помоложе и обе моих ноги были на месте. Я хотел, чтобы ты получил свою долю клада и стал джентльменом. И ты явился весьма кстати, приятель. Капитан Смоллетт отличный моряк, но уж больно он строг насчет дисциплины. «Долг прежде всего», – вечно твердит он, и, в общем, он прав. Ты удрал из блокгауза тайком. Даже доктор был возмущен твоим поступком. «Неблагодарный мерзавец!» – вот что он сказал про тебя. Теперь ты уже не сможешь к ним вернуться: они тебя не примут. И если ты не хочешь остаться в одиночестве, придется тебе присоединиться к капитану Сильверу.

Я возликовал. Выходит, мои друзья живы! Хоть я и поверил Сильверу, что они возмущены моим дезертирством, тем не менее сказанное им воодушевило меня.

– Я уж не говорю о том, что ты в нашей власти, – со вздохом продолжал Сильвер, – это очевидно. Но я предпочитаю действовать убеждением, а не страхом. Если тебе нравится морская служба, присоединяйся к нам, а если нет, скажи об этом начистоту, Джим, и ничего не бойся. Видишь, я говорю с тобой откровенно, без всякого лукавства и хитрости, как старый моряк, черт побери!

– Я должен ответить прямо сейчас? – спросил я дрогнувшим голосом, потому что в насмешливой болтовне предводителя пиратов мне то и дело чудилась угроза жестокой смерти. Щеки мои горели, а сердце отчаянно колотилось.

– Никто тебя не торопит, сынок! – усмехнулся Сильвер. – Обдумай все хорошенько. Нам спешить некуда, а твое общество нам приятно: с тобой никогда не соскучишься.

– Хорошо, – ответил я, слегка приободрившись. – Но прежде, чем сделать выбор, я хотел бы знать, что здесь произошло и где сейчас мои бывшие друзья.

– Где они? – глухо буркнул один из пиратов. – Хотел бы я видеть того, кто это знает.

– Заткнись, приятель! – резко осадил его Сильвер и затем снова, уже другим тоном, обратился ко мне:

– Вчера, Хокинс, во время утренней вахты, доктор Ливси вышел из блокгауза с белым флагом. «Капитан Сильвер, – сказал он, – вас предали. Шхуна снялась со стоянки и ушла, а вы остались на мели». Не отрицаю, пока мы тут накачивались ромом и распевали песни, мы могли прозевать корабль. Тут и спорить не о чем. Никто из нас не интересовался шхуной, а потом мы взглянули на бухту и, дьявол ей в глотку, увидели, что судна нет на месте. Ни разу в жизни я не видел таких дурацких лиц, как у моей команды в ту минуту, и, думаю, глупее всех выглядел я! «Давайте заключим перемирие», – сказал доктор. Мы быстро договорились – и получили припасы, ром, весь заготовленный вами хворост и блокгауз в придачу. Что же касается джентльменов, то они ушли, и я понятия не имею, куда именно.

С силой затянувшись, Сильвер продолжал:

– Надобно тебе знать, что ты тоже был включен в этот договор. Вот наши последние слова: «Сколько вас?» – спросил я. – «Четверо, – отвечал доктор, – и один раненый. Что касается проклятого мальчишки, то я не знаю, куда он пропал, да это меня и не интересует. Он и так доставил нам кучу хлопот!» Таковы его подлинные слова.

– И все? – спросил я.

– Все, что тебе следует знать, сынок, – отвечал Сильвер.

– Значит, я могу выбирать?

– Ничего другого тебе и не остается.

– Отлично, – начал я, стараясь сдержать волнение. – Я не так глуп и знаю, на что иду. Делайте со мной, что хотите, мне все равно. С тех пор, как я столкнулся с вами, я привык смотреть смерти в лицо. Но сначала я хочу сказать вам несколько слов. Положение ваше – хуже некуда. Вы потеряли все: шхуну, клад, сообщников. Все ваши планы пошли прахом! И если хотите знать, кто этому виной, то знайте – виноват я, и больше никто! Я сидел в бочке из-под яблок в ту ночь, когда мы подплывали к острову, и слышал все, что говорили вы, Джон, и ты, Дик Джонсон, и что говорил Хендс, который теперь на дне морском. И все, что я подслушал, я немедленно рассказал сквайру, доктору и капитану Смоллетту. Это я перерезал якорный канат шхуны, это я прикончил людей, которых вы оставили на борту, это я отвел шхуну в такое место, где вам ее никогда не найти. В дураках остались вы, а не я, и я боюсь вас не больше, чем надоедливой мухи. Можете убить меня или пощадить, как вам будет угодно… К этому я добавлю еще пару слов, и довольно. Если вы пощадите меня, я забуду прошлое и, когда вас будут судить за мятеж на корабле и пиратство, сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти вас от петли. Выбор за вами. Моя смерть не принесет вам ни малейшей пользы. Если же вы оставите меня в живых, я помогу вам избавиться от виселицы!..