Золотая дуга - Болдырев Виктор Николаевич - Страница 1

В. Н. Болдырев К Б. Ивановская

Золотая Дуга

Издательство «Мысль» Москва 1970

91 (С) Б 79

Главная редакция географической литературы

2-8-1

126—70

Что есть истина?

Первая встреча с Малышом

У высокой стойки, уставленной бутылками, толпился пестрый приискательский люд — старатели, геологи, инженеры, каюры, в меховых куртках с небрежно откинутыми капюшонами, в расшитых торбазах или в валенках с лихо отвернутыми голенищами; они щеголяли пушистыми рукавицами, бесценными в этой стране холода, где спиртовые термометры показывают минус шестьдесят градусов по Цельсию, и в замерзшем воздухе слышится шорох людского дыхания…

Бревенчатый холл только что выстроенной гостиницы у дороги, соединяющей Большой Невер с Алданом, напоминал в тридцатые годы знаменитые салуны Клондайка. Здесь можно было узнать последние новости и самые удивительные истории, которые дарует человеку зимний сибирский тракт — единственная ниточка, соединявшая в те годы Якутию с Сибирской железнодорожной магистралью.

В Якутии только что открывались сказочные богатства ее недр. Тракт приносил и уносил самых разных людей: с пылкими мечтами или разбитыми надеждами.

Я благополучно проскочил с грузом экспедиции «Чилькутский перевал» — станцию Большой Невер, где скапливались люди и грузы, образуя чудовищные пробки. На Алдане мне удалось собрать зимний караван для переброски грузов экспедиция дальше, в Якутск.

В голубом тумане звенели кружки, гудели голоса, сыпались острые, как перец, словечки — нестройный гомон разношерстной толпы. Пистолетов и стрельбы уже не было. Бурные двадцатые годы ушли в прошлое. Порядок в «Золотом Алдане» (так окрестили свой приют старожилы прииска) берегла юная алданская милиция.

Молчаливо забрались мы с товарищем в гущу прокаленной морозами компании и чувствовали себя не в своей тарелке — «стручками», «чечако», новичками, не имевшими за душой ни потрясающих историй, ни удивительных новостей. Это была первая наша экспедиция на Север, для нас еще загадочный, полный манящих тайн.

Время близилось к полуночи. Гомон достиг апогея. Люди плавали в синем облаке. Вдруг дверь с треском распахнулась от мощного пинка. В клубах морозного пара в салун шагнуло нечто странное. Шум мгновенно стих. Даже видавшие виды старатели замерли. Кружки с недопитым спиртом повисли в воздухе. Пересекая холл, к стойке шагали огромные меховые штаны без туловища, прикрытые сверху пушистым «кумполом». При гробовом молчании откуда-то сбоку из штанов появилась рука и мужественным движением откинула меховой скафандр. В ореоле мехов, открылось юношеское, почти девичье лицо, багровое от шестидесятиградусного мороза. Штаны были завязаны у горла очень маленького человека. Громоподобный хохот качнул люстры. Пестрая компания окружила вновь прибывшего…

Так впервые явился на Север Николай Григорьев — Малыш, один из героев этой книги. В 1933 году, окончив ускоренный курс геологоразведочного института, он отправился из Москвы в первую экспедицию на Север. На Большом Невере Николай попал в грандиозный затор. Наступили дьявольские якутские морозы, не было теплой одежды. Малыш ухитрился купить у огромного детины, возвращавшегося с Алдана в «жилуху» (как тогда говорили старатели), циклопические меховые штаны и огромный малахай, заменившие ему целый меховой комплект.

В ту ночь в салуне придорожной гостиницы состоялось первое наше знакомство, завязалась дружба, соединяющая нас до сих пор. Утром Николай присоединился к нашему каравану, и вместе мы выехали в Якутск, впервые натянув на торбаза конские меховые галоши, о которых мечтали в Москве, читая отчеты путешественников по. Якутии.

Мы подружились так быстро потому, что нас влекла и роднила, жажда исследования тогда еще дикого, недоступного Севера, увлекали подвиги полярных исследователей. Мы воображали себя великими землепроходцами…

И вот теперь Малыш ждет нас в Якутске. Неожиданно планы наши изменились. Вместо Прибайкалья и Монголии отправляемся в Полярную Якутию и на Чукотку.

Однажды «за круглым столом» в Доме ученых Павел Яковлевич Афанасьев, секретарь Магаданского областного комитета партии, рассказал о далеком золотом крае. Большой, плотный, с лицом в глубоких морщинах, темный от полярного загара, с чуть усталым взглядом то добродушных, то вдруг жестковатых глаз, он просто заворожил слушателей картинами природы Магаданского и Якутского Севера, рассказом о людях, открывших в диких полярных тундрах новое Эльдорадо.

Точао — туго натянутый лук, огромным полукружием выгнулись хребты Верхоянья, Колымы и Чукотки, образуя великий горный барьер крайнего северо-востока Сибири. Не так давно, в начале тридцатых годов, он был изучен не более чем горные барьеры лунной поверхности. За этой преградой лежала неведомая земля, о богатствах которой ходили легенды, и туда все чаще обращались взоры геологов. Теперь здесь величайшая золотоносная провинция. От Моря Лаптевых до Охотского и Чукотского морей, почти на всем её протяжении, золото добывают машинами. И жемчужина этого золотого венца Сибири — Чукотка!

Павел Яковлевич приглашал ученых, писателей, художников открыть чудеса золотого края людям — пером, кистью, резцом…

Наш родственник, полковник Федор Космолинский, был на этом вечере. Внимательно выслушал необычайную северную эпопею. Пришел в восхищение и в полночь разбудил нас по телефону. Он кричал в трубку, что спать нельзя, надо менять маршрут и отправляться не в Прибайкалье и Монголию, а на дальний Север, на золотую целину Сибири, и притом немедленно…

— Там лежит настоящая золотая дуга! Сказочная золотая страна Офир!

Федор всегда был несколько высокопарен. Но сравнение было удачным, фантазия заработала: ведь все путешествие можно назвать — маршрут Золотая дуга.

Недавно с друзьями мы прошли все целинные степи от Волги до Алтая, в махнуть с хлебной целины на золотую Целину казалось заманчивым. Да и тихий, властный зов Севера давно не давал покоя — манил обратно. Особенно весной, когда ожившее солнце растапливало посеревший ноздреватый снег и с арбатских переулков несся горьковатый запах клейких листочков тополя, напоминая невообразимые ароматы тополевых кущ, распускающихся весной на Севере.

После встречи с Малышом на далеком Алдане, окончив Московский университет, я с разными экспедициями прошел весь Север. Побывал на Кольском полуострове и на Ямале, в Полярной Якутии и на Чукотке, в Колымо-Индигирской тайге и на Охотском побережье. Я видел еще девственный, непокоренный Север, полный романтики, закаляющий и облагораживающий дух человека. Что там теперь? Как изменились люди, осваивающие его? Говорят, Север влечет человека, однажды побывавшего там. Это сущая правда.

И вот настал день, когда все было решено. Мы отправляемся на дальний Север вдвоем с женой, скульптором Ксенией Ивановской.

Ксана — «подвальный житель»: многие молодые московские скульпторы творят в подвалах. Жизнь ее проходила в мастерской глубоко под землей, точно в катакомбах. Она не была на Севере, не знает его притягательной силы, но увидеть людей, о которых так много наслушалась, ее давняя мечта. Ей хочется слепить серию портретов и скульптурных композиций «Люди Золотого края».

Маршрут путешествия представлялся еще слишком туманно. Но впереди у нас надежные пристанища — Якутск и Магадан. В Якутске на аэродроме нас встретит Николай Григорьев — Малыш, полярный следопыт, искрестивший головоломными маршрутами всю Полярную Якутию.

Навстречу гибели

19 июля (из дневника Ксаны): «Я уношу из Москвы беспокойство, живущее во мне. Это мое первое большое путешествие. Надеюсь, что оно поможет мне кое в чем разобраться. Недаром же говорил старый Чиполлоне своему маленькому Чиполлино: „Отправляйся странствовать по белу свету, поучись уму-разуму“.