Валентин Понтифекс - Сильверберг Роберт - Страница 1

Валентин Понтифекс

Robert Silverberg. Valentine Pontifex (1983) («The Majipoor» #3).

Пер. – М. Малахов. – _

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КНИГА КОРОНАЛА

1

Валентин покачнулся, ухватился свободной рукой за край стола, стараясь не расплескать вино.

Очень странные ощущения: головокружение, дурнота. Слишком много выпито… Спертый воздух… И сила тяжести, наверное, здесь, на такой глубине, больше…

– Произнесите тост, ваша светлость, – пробормотал Делиамбр. – Сначала за Понтифекса, потом за его помощников, а затем…

– Да-да, знаю…

Валентин неуверенно озирался по сторонам, подобно загнанному ститмою, окруженному со всех сторон копьями охотников.

– Друзья… – начал он.

– За Понтифекса Тивераса, – раздался пронзительный шепот Делиамбра.

Друзья. Да. Рядом с ним те, кто дорог ему больше всего. Почти все, кроме Карабеллы и Элидата: она отправилась на запад, чтобы встретить его там, а Элидат в отсутствие Валентина занят делами правления на Замковой Горе. Но остальные здесь: Слит, Делиамбр, Тунигорн, Шанамир, Лизамон, Эрманар, Тисана, скандар Залзан Кавол, хьорт Асенхарт. Да, все его близкие – опора его жизни и царствования.

– Друзья, – произнес он, – поднимите бокалы и поддержите еще один мой тост. Всем вам известно, что Дивин не даровала мне возможности беззаботно восседать на троне. Все вы знаете о навалившихся на меня тяготах, испытаниях, с которыми пришлось столкнуться, задачах, которые предстоит выполнить, о грузе нерешенных проблем…

– Мне кажется, что такие слова сейчас неуместны, – услышал он чей-то голос у себя за спиной.

И вновь бормотание Делиамбра:

– За его величество Понтифекса! Вы должны предложить тост за его величество Понтифекса!

Валентин оставил советы без внимания. Речь его лилась плавно, словно сама собой.

– Если мне будет дарована милость преодолеть эти ни с чем не сравнимые трудности, – продолжал он, – то лишь потому, что у меня есть поддержка, совет, любовь таких товарищей и бесценных друзей, какими могли бы похвастаться немногие из царствовавших когда-либо правителей. Благодаря вашей неоценимой помощи, друзья, мы, наконец, сможем найти спасение от бед, терзающих Маджипур, и вступить в эру истинного братства, которого заслуживаем. Итак, поскольку мы с радостью и желанием готовимся отправиться завтра в великую процессию по этому, принадлежащему нам, государству, я предлагаю, друзья мои, последний за сегодняшний вечер тост – за вас, за тех, кто поддерживал и вел меня все эти годы, и кто…

– Как странно он выглядит, – пробормотал Эрманар. – Ему нездоровится?

По телу Валентина волной прошла ошеломляющая боль, в ушах загудело, дыхание стало огненно-горячим. Он почувствовал, как проваливается в ночь, настолько ужасную в своей темноте, что она, поглотив всякий свет, расползлась по его душе, подобно приливу черной крови. Бокал выскользнул из его пальцев и разбился – словно целый мир разбился, распался на тысячи мелких осколков, что разлетелись в разные стороны, до самых дальних уголков Вселенной. Головокружение стало невыносимым. И тьма… эта абсолютная и беспросветная ночь, полное затмение…

– Ваша светлость! – раздался чей-то крик. Не Хиссуне ли это?

– Он принимает послание! – воскликнул другой голос.

– Послание? Но как, если он не спит?

– Мой лорд! Мой лорд! Мой лорд!

Валентин опустил взгляд. Все вокруг было черным-черно, по полу будто разливался мрак. Казалось, тьма манит его. Иди, говорил тихий голос, вот твоя тропа, вот твоя судьба: ночь, тьма, рок. Покорись, Лорд Валентин, ты, который был Короналом и никогда не станешь Понтифексом. Покорись. И Валентин покорился, поскольку в то мгновение замешательства и оцепенения духа ничего иного ему не оставалось. Взглянув в черный омут на полу, он позволил себе упасть в него. Не задаваясь никакими вопросами, не пытаясь что-либо постичь, он погрузился во всепоглощающую тьму.

Я умер, подумал он. И плыву теперь по волнам черной реки, возвращающей меня к Источнику, и вскоре выйду на берег и найду дорогу, которая ведет к Мосту Прощаний; а потом пойду к тому месту, где любая жизнь имеет начало и конец.

Какое-то необычайное спокойствие объяло его душу, чудесное ощущение удовлетворения и покоя, неодолимое чувство того, что вся Вселенная слилась воедино в счастливой гармонии. Ему казалось, будто он попал в колыбель, где лежит теперь в теплых пеленках, свободный, наконец, от мук королевской власти. Ах, как хорошо лежать тихо, не обращая внимания ни на какую суету!

Неужели это и есть смерть? Что ж, тогда смерть – это радость!

– Вы заблуждаетесь, мой лорд. Смерть – конец радости.

– Кто здесь говорит со мной?

– Вы знаете меня, мой лорд.

– Делиамбр? Ты тоже умер? Ах, старина, до чего же хорошо в смерти!

– Да, верно, вы вне опасности. Но не умерли.

– Но мне кажется, что это очень похоже на смерть.

– Разве вы настолько искушены в признаках смерти, что так уверенно говорите о ней?

– Что же тогда?

– Всего лишь чары, – ответил Делиамбр.

– Уж не твои ли, колдун?

– Нет, не мои. Но я могу снять их в вас, если позволите. Пробуждайтесь.

Пробуждайтесь.

– Нет, Делиамбр! Оставь меня.

– Но вы должны, мой лорд.

– Должен, – горько повторил Валентин. – Должен! Всегда должен! Неужели мне никогда не суждено отдохнуть? Оставь меня там, где я есть. Здесь так покойно. Я не обладаю воинственными наклонностями, Делиамбр.

– Пробуждайтесь, мой лорд.

– Ты еще скажи, что пробуждение – мой долг.

– Нет необходимости напоминать о том, что вы и так хорошо знаете.

Пробуждайтесь же.

Открыв глаза, он обнаружил, что находится между небом и землей и лежит на руках у Лизамон Хултин. Амазонка несла его как куклу, прижимая к своей необъятной груди. Неудивительно, что он вообразил себя в колыбели или плывущим по черной реке! Рядом с ним, взгромоздившись на левое плечо Лизамон, восседал Аутифон Делиамбр. Тут до Валентина дошло, каким образом он вышел из беспамятства: его лба, щеки и груди касались кончики трех щупалец вроона.

– Можешь меня отпустить, – произнес он, чувствуя неловкость.

– Вы еще очень слабы, ваша светлость, – пророкотала Лизамон.

– Кажется, уже не настолько. Отпусти меня.

Она поставила Валентина с такой осторожностью, будто ему было лет девятьсот. Он тут же ощутил головокружение, и вытянул руки, чтобы опереться на великаншу, не спешившую отойти. Зубы стучали. Тяжелые одеяния саваном облепили влажную, липкую кожу. Он боялся, что если хотя бы на мгновение закроет глаза, омут тьмы снова проглотит его. Поэтому он заставил себя твердо стоять на ногах, хоть это и была всего лишь видимость твердости. Старые уроки не прошли даром: он не мог допустить, чтобы его видели растерянным и слабым, независимо от того, какими терзался страхами.

Мгновение спустя Валентин почувствовал, что успокаивается, и оглянулся.

Его вынесли из большого зала. Сейчас он находился в каком-то ярко освещенном коридоре со стенами, инкрустированными тысячами переплетенных и перекрывающих друг друга эмблем Понтифекса, на которых бесконечно повторялся и рябил в глазах символ Лабиринта. Вокруг, встревоженные и испуганные, сбились в кучу люди: Тунигорн, Слит, Хиссуне и Шанамир из его собственной свиты, а также несколько приближенных Понтифекса – Хорнкаст и старик Дилифон, а за ними еще с полдюжины голов в желтых масках вместо лиц.

– Где я? – спросил Валентин.

– Скоро вы окажетесь в своих покоях, ваше высочество, – пояснил Слит.

– Я долго пробыл без сознания?

– Не более двух-трех минут. Во время речи вы вдруг начали падать. Но вас поддержал Хиссуне, да и Лизамон оказалась рядом.

– Это вино, – сказал Валентин. – Пожалуй, я многовато выпил: бокал того, бокал другого…