Кровавые вороны Рима - Скэрроу Саймон - Страница 32

– Ладно, – откашлялся Катон. – Спроси, откуда пришел его отряд. Хочу знать, где находится их селение.

Требеллий, как умел, перевел вопрос. Силур, подняв глаза на Катона, сплюнул в его сторону кровавую слюну и что-то пробормотал. Требеллий, закинув голову пленника назад, ударил его по лицу.

– Хватит, – остановил его Катон. – Что он сказал?

Требеллий отпустил волосы силура, и его голова бессильно упала на грудь.

– Посылает куда подальше, господин префект. А еще желает нам отыметь друг друга.

Макрон опустил бронзовую ложку и изобразил возмущение.

– Какая непристойность! Надо научить этого варвара выражаться прилично. Игра стоит свеч. Скажи ему, декурион, что, если он не проявит к нам подобающего уважения, я приду и поимею его сестру, и мать, и всех дочерей. И даже проклятых собак, если он не образумится и не начнет говорить дело. – Макрон помахал ложкой. – Давай, переводи!

После короткого разговора с пленным декурион с усмешкой сообщил:

– Он говорит, его собаки не станут иметь с тобой дела, хватит с тебя и свиней.

Макрон молча смотрел на пленного, потом раскатисто захохотал.

– А парень не сдрейфил… пока, – добавил он уже более суровым тоном.

Катон жестом попросил друга замолчать.

– Скажи, так или иначе, ему придется сообщить все, что меня интересует. Он может избавить себя от страданий, или мы продолжим допрос до вечера. А может, и дольше, пока не получим желаемое. Он ничем себя не опозорит, если сообщит нам нужные сведения и спасет себя от ненужной боли.

Требеллий перевел слова префекта, подкрепив их очередным ударом в живот. Силур застонал, но, стиснув зубы, не произнес ни слова. Катон приказал Требеллию продолжить допрос, и декурион постарался на славу, нанося поочередно удары в живот, в голову и под ребра. Силур держался стойко и лишь стонал от боли и прерывисто дышал. Украшенная синими татуировками грудь то судорожно вздымалась, то опускалась.

– Нет, так мы ничего не добьемся, – решил, наконец, Катон. – Надо избрать другой путь. Декурион, опусти пленника вниз и принеси воды и хлеба.

– А может, приложить к заднице раскаленное железо? Я мигом устрою. Очень действенный метод развязать язык, – предложил Требеллий, вытирая вспотевший лоб.

– Пока не нужно, – отказался Катон. – Хотя потом, возможно, пригодится. Давайте попробуем его просто разговорить. Найди Децимуса и попроси принести какой-нибудь еды и воды, а также вина для меня и центуриона.

Требеллий развязал веревки, и силур со стоном рухнул на землю. От удара у него перехватило дыхание. Декурион отправился выполнять приказ, а Требеллий убрал из-под локтей пленника древко копья, освободив ему руки. Силур лежал на боку, корчась от боли. Наконец к нему вернулась способность нормально дышать, и тогда, справив малую нужду, он с трудом добрался до стены и сел, прислонившись к ней. Все это время варвар не сводил с римлян горящего ненавистью взгляда.

Доев похлебку, Макрон отодвинул миску в сторону и вытер рукой рот.

– Послушай, – обратился он к другу, – по-моему, мы этому типу не нравимся.

По губам Катона пробежала легкая улыбка.

– А мы притащились в такую даль, чтобы поделиться благами цивилизации, – не унимался Макрон. – И вот как нас отблагодарили. Иногда мне кажется, варвары не заслуживают усилий, которые мы прилагаем, желая придать им человеческий облик. Что собираешься делать с этим уродом, когда Требеллий закончит работу?

– Думаю, декуриону с этим парнем не справиться, – откликнулся Катон, в задумчивости постукивая костылем по сапогу. – Крепкий орешек, ничего не скажешь. Придется взять его с собой. Привяжем к мулу, а когда доберемся до Брукциума, допросим еще раз. Наверняка в гарнизоне у Квертуса имеется заплечных дел мастер.

Силур стрельнул глазами в сторону Катона, и префект заметил, как его лицо исказилось от страха. Это длилось лишь мгновение, а затем пленник снова стиснул зубы, продолжая молчать.

– Видел, Макрон?

– А что?

– Как он отреагировал на имя Квертуса. Похоже, нас не обманули, и центурион действительно пользуется дурной репутацией среди местного населения.

Дверь в столовую открылась, и Требеллий пропустил вперед Децимуса с массивным деревянным подносом в руках, на котором стояли кувшин с вином, три самосские кружки, фляга с водой и небольшой кусочек хлеба. Поставив поднос на стол, он наполнил кружки вином и передал трем офицерам.

– Дай пленному воды, – приказал Катон. – И хлеба.

Децимус с опаской приблизился к силуру и встал на колени рядом. Вынув из фляги пробку, он поднес ее к глазам пленника. Силур мгновение помедлил, потом открыл рот, и Децимус стал его поить. Пленник жадно глотал воду, и она стекала по подбородку на грудь. Утолив жажду, он откинулся назад, а Децимус всунул ему в руку ломоть хлеба. Силур с трудом дотянулся до рта и, оторвав зубами кусок, стал жевать. Некоторое время Катон терпеливо ждал, затем попросил Требеллия перевести очередной вопрос:

– Спроси, как его зовут.

– Зачем тебе знать его имя? – нахмурился Макрон. – Ты же не в друзья к нему набиваешься?

– Погоди, Макрон, не мешай.

Катон подал декуриону знак, вновь предлагая перевести вопрос. Силур некоторое время колебался, соображая, как поступить, но, в конце концов, решился.

– Говорит, его звать Турр.

– Ясно. А я – префект Катон. – Катон постучал кулаком в грудь. – А этого ворчливого грубияна зовут центурион Макрон.

Принимая во внимание, что Требеллий в течение нескольких часов избивал пленника, Катон решил сохранить его имя в тайне и снова попытался найти слабое место силура. На вид тому было около тридцати, и Катон наугад задал следующий вопрос:

– Скажи, Турр, у тебя есть семья, любимая женщина?

Пленник откусил кусок хлеба и принялся старательно пережевывать, намереваясь выиграть время для размышлений. Катон ему не мешал, а Макрон молча наблюдал за сценой, прислонившись к стене со сложенными на груди руками. Покончив с трапезой, силур кивнул:

– Да, есть.

– И у меня осталась в Риме жена, – улыбнулся Катон. – Очень переживает и ждет не дождется окончания войны. Хочет, чтобы я поскорее вернулся домой. А может, она приедет ко мне в Британию, когда в провинции все успокоится и наступит прочный мир.

Турр внимательно слушал префекта, а потом заговорил сам.

– Он говорит, что все смогут вернуться к семьям только после ухода римлян с острова, – перевел Требеллий.

– К сожалению, все гораздо сложнее, – грустно покачал головой Катон. – Большинство племен уже стали нашими союзниками и признали господство Рима со всеми благами, которые оно несет местным жителям. Разумеется, за блага приходится платить определенную цену. Мы не можем бросить своих друзей на растерзание Каратаку и его войску. Скажу больше: репутация императора зависит от наведения порядка и установления мира в Британии, и неважно, какими жертвами этого достигнут и сколько потребуется времени. А тебе пора понять: если Рим поставил перед собой цель, она непременно будет достигнута, и нет силы, способной ему помешать. Переведи, Требеллий.

Выслушав переводчика, силур кивнул и снова заговорил на своем языке.

– Говорит, у римлян и силуров много общего: ни те, ни другие не подчинятся чужой воле. Впереди долгая война.

– Возможно, – пожал плечами Катон. – Только мне не верится. Римские солдаты – лучшие в мире, и исход войны не вызывает сомнений. Поверь, Турр, если силуры и дальше станут поддерживать Каратака, этот путь погубит их народ и не принесет обеим сторонам ничего, кроме ужасных страданий. Так не лучше ли посмотреть правде в глаза? И не выгоднее ли для силуров попытаться заключить мир с римлянами? И тогда я смогу вернуться к жене, а ты, Турр, воссоединишься с семьей. Разве не к этому мы все стремимся?

– Допустим, я согласен с вами, – печально улыбнулся пленный. – Да только что толку? Наши желания идут вразрез с намерениями вождей. И римский император, и Каратак не остановятся и будут вести войну до последней капли крови. Нашей крови. Так что придется сражаться.