Пришельцы с Земли - Сильверберг Роберт - Страница 29

Теперь Кеннеди нетерпеливо мерил шагами дешевый номер милуокского отеля. Стив приехал в начале десятого.

Он заметно поседел, но выглядел по-прежнему внушительно — большой мускулистый мужчина с глубоко посаженными грустными глазами, за которыми, однако, крылся довольно спокойный, прагматичный ум. Стив безжалостно стиснул руку Кеннеди. Рядом с братом Тед вдруг почувствовал прилив стыда, таким он себе вдруг представился, по сравнению со Стивом, субтильным и слишком возбудимым умником, а здоровому счастливому брату, вероятно, показался совсем удрученным.

— Должен извиниться перед тобой, — хрипловато сказал Стив. — Но я никак не мог допустить тебя подойти к дому.

— Почему?

Стив неуверенно огляделся.

— Скажи мне честно, Тед, ты вляпался в какое-то грязное дело?

— Да вроде нет.

— Я всегда знал, когда ты мне врешь. Вот сейчас соврал. Тед, я всегда боялся, как бы ты не попал в скверную историю. Старался научить тебя добросовестно выполнять свое дело, а все прочее оставлять побоку, но, верно, не впрок мои слова пошли. Или там, на востоке, тебя переучили на свой лад. Что ты натворил, Тед?

— Ничего я не натворил, — соврал Кеннеди. — Просто хотел у тебя некоторое время пожить в покое и тишине.

— Нет, никак не выйдет.

Просто невероятно было слышать такое от Стива.

— Почему?

Стив вздохнул.

— Вчера вечером мне позвонили из местного отделения контрразведки. Хотели узнать, брат ли я тебе. Я сказал «да». Тогда они сказали, что ты там на востоке заварил кашу, поэтому контрразведка тебя разыскивает. За что конкретно, они мне не захотели сообщать. А потом еще сказали, что я должен оказывать им содействие, иначе меня арестуют как укрывателя.

Несмотря на жару, Кеннеди охватил холод.

— Что еще они говорили?

— Сказали, что ты в бегах и можешь у меня объявиться. И что если ты на меня выйдешь, я должен немедленно поставить их в известность, в противном случае мне будет плохо. Потом попросили составить список всех наших остальных родственников в США, ну, и я это сделал. Потом повесили трубку. Тед, что же ты натворил?

Кеннеди крепко охватил мускулистую руку брата:

— Клянусь, я не сделал ничего дурного. Преступная шайка возвела на меня ложное обвинение, и я вынужден скрываться. И хотел бы остаться у тебя, отсидеться.

— Так они и сказали, что ты захочешь у меня отсидеться. Прости, Тед. Никак нельзя.

— Мне нельзя?

Стив покачал головой.

— У меня жена и пятеро детей, Тед. Положение в обществе. Я просто не имею права рисковать всем этим. Они сказали, что я могу заработать двадцать лет тюрьмы, если стану тебе помогать.

— Но это же ложь!

— Может, и так. Но лучше поезжай куда-нибудь в другое место. — Стив пошарил в кармане. — Я тут привез тебе денег. Думаю, они тебе пригодятся. Не спорь, возьми, и все.

Он сунул тысячу долларов мелкими купюрами в безвольные руки Кеннеди.

— Теперь я лучше пойду, — сказал Стив. — Вполне вероятно, за мной следили. Если тебя сцапают, не признавайся, что виделся со мной. Или что разговаривал. — С грубого лица Стива катились крупные капли пота; казалось, он вот-вот заплачет. — Мне действительно очень жаль, братишка. Но прежде всего я должен думать о своей семье. Ты понимаешь?

— Да, Стив. Я понимаю.

Глава семнадцатая

Кеннеди подождал минут пятнадцать после ухода брата, спустился вниз и расплатился за номер. Теперь никаких сомнений не осталось — охота объявлена. Звонили брату. Вполне вероятно, звонили всем, кто знал его в этом полушарии, и всех принудили отказать ему в помощи.

Теперь остался совсем один. И придется не засиживаться подолгу на одном месте.

Время работало против него. Требовалось раздобыть необходимые доказательства и предоставить их в ООН, причем прежде, чем преследователи настигнут его. Но как это сделать, если в охоту включилась, помимо Корпорации, и служба безопасности ООН? Ответить на такой вопрос он не мог. Но тем не менее упрямо двигался избранным путем. Он попытался припомнить к случаю что-нибудь из ганнитской поэзии — нравоучительные философские стихи о том, как выжить во враждебном окружении. Ганнитам хорошо было ведомо, что такое страдание. Этих мирных, ненавидящих насилие аборигенов ничто не могло согнуть. В стойкости они бы превзошли любого землянина.

Возвращение в Нью-Йорк прямым путем исключалось. Он решил отправиться вкруговую, автобусом, что должно было занять несколько недель. Отрастил усы и до отъезда из Милуоки зашел в парикмахерскую, сменив там длинную модельную стрижку, принятую в агентстве, на обычный в этих краях полубокс. Так его стало немного труднее узнать.

Кеннеди слежка потрясло, когда он узнал, что Вацински или кто там еще продолжал вести историю вымышленной ганимедской колонии, включил и его в число персонажей.

Как говорилось повсюду в выпусках новостей, Кеннеди разыскивали за то, что он передал оружие ганнитам. Согласно распечатке «данных», попавшейся ему на глаза в Чикаго, дня через три после отъезда из Милуоки его якобы отправили на Ганимед подготовить серию журнальных статей о жизни колонии, вместо чего он предательски убил одного из колонистов и вооружил аборигенов. Затем, будучи отправлен на Землю под арестом, бежал, после чего был объявлен розыск его как преступника против человечества, а за поимку Кеннеди обещана внушительная награда.

Там же, на листке телефакса, поместили его фотографию, старую, тех времен, когда он весил фунтов на двадцать больше, носил длинные волосы и был без усов. Гладкая самодовольная физиономия на желтом глянцевом листке ничуть не походила на его теперешнее лицо.

Он отправлялся на восток, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Ни к кому не обращался с вопросами, жил сам по себе, чтобы затеряться, как иголка в гигантском стоге из 250 миллионов человек. Если удача будет на его стороне, то его могут и не найти.

Все время он стремился оставаться в курсе новостей «с Ганимеда». Бюллетени приобрели явно выраженную новую окраску.

Там проскальзывали сведения о марширующих за холмами зловещих армиях врага, откуда доносились взрывы бомб и сухой треск выстрелов. «Аборигенов наше присутствие начинает сильно раздражать, — писал директор Лестер Брукман в состряпанной агентством колонке, помещенной во всех общенациональных газетах 11 августа. — Вне всякого сомнения, их взбудоражил предатель Теодор Кеннеди, которого до сих пор, насколько мне известно, на Земле не удалось поймать. Они решительно возражают теперь против нашего присутствия в их мире и уже несколько раз угрожали нам нападением. Пока отношения так обострены, колонистам запрещено покидать купол группами меньше трех человек».

Все шло в полном согласии с планом, подумал Кеннеди. Враждебные аборигены ступили на тропу войны, скоро они начнут охотиться за скальпами, и тут настанет время для «бойни». После чего для обуздания воинственных дикарей призовут войска. Старый верный путь колониальной экспансии.

Он помнил график. К 17 сентября мир узнает, что колонии землян угрожает непосредственная опасность нападения аборигенов, отказавшихся прислушаться к доводам рассудка и вступить в мирные переговоры. Затем должны последовать пять дней искусного нагнетания напряжения, и 22 сентября Корпорация обратится в ООН с предварительной просьбой направить на Ганимед военное соединение для охраны земных интересов. Просьба будет не очень настоятельной, потому что к этому моменту общественное мнение еще не успеет «дозреть». С 22 сентября по 10 октября весь мир будет молиться за благополучие землян, чья жизнь оказалась под угрозой там, на далекой планете; 11 октября ганниты ринутся с гор на штурм купола и почти полностью сотрут с лица планеты доблестную колонию. А к 17 октября экспедиционный корпус ООН уже должен быть на пути к Ганимеду, дабы подавить сопротивление взбунтовавшихся аборигенов, и наблюдать там порядок в интересах Корпорации.