Такое вот кино (СИ) - Риз Екатерина - Страница 33

— Если из Испании, то жулик?

— Нет. Но курортный роман — это такое дело…

Я к отцу присмотрелась.

— А тебе откуда знать?

Он губами пожевал, после чего высокомерно произнес:

— Я все знать должен, профессия обязывает.

— Вот поэтому я и не тороплюсь вас знакомить. Устроишь ему допрос с пристрастием.

— А надо?

— Пока нет. Но если понадобится, я скажу.

— Я могу, ты же знаешь.

Я рассмеялась.

— Знаю. — Потом к плечу его привалилась. — Папка, что с Дашкой-то делать?

— А что с ней делать? На работу ее надо устроить.

— Замуж ее выдать надо, — перебила я его. — Иначе никому жизни не будет. Сколько я ее помню, она всегда хотела замуж, лет с трех. Помнишь, как она Деду Морозу на Новый год мужа заказала?

Отец рассмеялся.

— Помню.

— По мне, так она слишком старается, — сказала я. — Поэтому и не получается. А еще, она слишком многого хочет. Олигарха, бездетного и при этом полного сироту. Чтобы ни с кем не делиться.

— А ты кого хочешь?

— Мужа, — буркнула я ему под мышку.

— И как, нашла?

— Не поняла пока.

— Так приведи, я сразу пойму. Глаз — алмаз, ты же знаешь.

Я голову подняла и посмотрела отцу в лицо.

— Это уже смахивает на приказ.

— Пока это просьба.

— Папа, я уже взрослая!

— Не помню такого. Когда вы с Дашкой вырасти успели? Почему я упустил этот момент?

— Наверное, ты был на работе.

— Это был выстрел в спину.

Я улыбнулась, потянулась к отцу и, любя, похлопала его по щеке.

— Мы с Дашкой не в обиде, поверь.

Наутро я поторопилась с дачи уехать. Нет, я, конечно, родителей очень люблю, но иногда, когда они на одной волне, и начинают воспитывать в унисон, это очень тяжело. Когда один из них нравоучения читает, а другой все-таки пытается за тебя заступаться, это еще ничего, но когда они оба в «настроении»… Я даже отказалась ждать папину служебную машину, испугавшись, что он и по дороге в город продолжит меня мучить и наставлять. И поэтому я встала пораньше, впопыхах съела бутерброд и, поцеловав в щеку только что проснувшегося отца, побежала на электричку, боясь опоздать.

В городе, на вокзале меня Сашка встретил. Я с восторгом повисла у него на шее и искренне призналась, что очень рада его видеть. Емельянов хмыкнул, странно приглядываясь ко мне.

— А что случилось?

— Ничего. Просто я рада, что я взрослая.

— После этих слов, ты мне еще более странной кажешься. Тебя что, воспитывали всю ночь?

— Почти. Теперь Дашкина очередь. Кстати, ты уже видел? — Я развернула купленную в электричке газету, и показала ему снимок туристического центра на первой странице. — И про меня там тоже есть!

Емельянов вырулил со стоянки вокзала, кинул быстрый взгляд на газету и усмехнулся.

— Я тобой горжусь.

— Я собой тоже горжусь. Отвезешь меня домой? Мне переодеться надо… А газету я оставлю, на память. Про меня не каждый день пишут.

— Тань, там про тебя всего два слова — имя и фамилия.

— Неправда! — обиделась я. — Еще то, что я дизайнер.

— Обалдеть.

Я стукнула его по плечу газетой.

— Что ты злой такой с утра?

— Нормальный, — воспротивился он. — Я даже добрый, приехал за тобой.

— А не хотел?

— Хотел. Я тебя вообще хочу, независимо от времени и ситуации.

Я взглянула на него с прищуром, заподозрив в том, что он подлизывается. Сашка ответил мне честным взглядом, правда, сам быстро понял, что переигрывает, и рассмеялся. Я же качнула головой, поражаясь чужой наглости и прыти.

У моего подъезда нас поджидал сюрприз. Ленка, сидящая верхом на своем чемодане и с тоской взирающая на кусты жасмина неподалеку. Я ахнула, Сашка крякнул, а вот Ленка, заметив меня, появившуюся из автомобиля, вскочила и приняла угрожающую позу.

— Ты!.. — воскликнула она на весь двор. — Я тебя убью!

— За что? — забеспокоилась я.

— Как за что?! Кто говорил: приезжай? Кто говорил: жду? Я сижу здесь с шести утра, а ты даже телефон выключила!

— А ты не подумала позвонить вчера? Перед тем, как ехать?

— Я сюрприз хотела сделать! — рявкнула сестрица. Я удовлетворенно кивнула.

— У тебя получилось.

— Ты негодяйка и плохая родственница. Я заслуживаю большего, — уверенно заявила она и, наконец, приметила Емельянова. — Привет, Сашок.

— Здорово, — ухмыльнулся тот. — Ты тоже навсегда приехала?

— Я до понедельника. А кто навсегда вернулся? — не на шутку заинтересовалась она, почуяв сенсацию.

Я горестно отмахнулась, а Емельянов подхватил чемодан сестрицы и сообщил той вполголоса:

— Дарья.

Ленка аж присела.

— Да ладно! Прямо насовсем-насовсем? Бросил ее, значит, жених-то. — Она семенила за Сашкой и жадно смотрела на него, словно Емельянов мог сообщить еще какие-то эксклюзивные подробности. — И чего?

— Таня расстроена, — шепотом сообщил он ей.

А я оглянулась от входной двери и прикрикнула на них.

— Хватит шушукаться за моей спиной!

Ленка порог моей квартиры переступила и замерла в задумчивости. Затем поинтересовалась:

— То есть, ты выиграла?

Я только рот открыла, не зная, как заткнуть эту дуру, но опоздала, Емельянов уже заинтересовался:

— Что выиграла?

Теперь мне влезать, только все портить, и я промолчала, ожидая, когда сестрица все окончательно разболтает.

— Так они поспорили, на мужиков.

Емельянов пальцы разжал, и чемодан выпустил, тот с глухим стуком упал на пол. А Сашка грозно поинтересовался:

— Каких еще мужиков?

Ленка примирительно хлопнула его по груди ладошкой.

— Успокойся, я тебя тоже имела в виду.

— И мне стало спокойно, да?

— А не стало?

— Лена, — взмолилась я, предчувствуя грозу. Хоть Сашка и не был скандальным человеком, но зачем его доводить-то специально? К тому же, я уже знала, что он не настолько безобиден, как думала моя сестрица.

— Они поспорили, что если Дашку бросит очередной потенциальный муж, то она отдаст Тане серьги их бабушки.

Емельянов на меня взглянул, а я поторопилась оправдаться:

— Она их взяла без спроса, бабушка их мне обещала! И ты не представляешь, как они мне идут!

— Действительно, — проговорил он язвительно, — не представляю. А я здесь причём?

— Так Дашка же не верила, что ты существуешь, — радостно сообщила Ленка, а я мысленно поклялась, что дам ей пинка, как только любимый отвернётся. Емельянов закипал, у него даже уши краснеть начали, я такого ещё не видела, и пришла к неутешительному выводу, что это очень плохой признак.

— И что? — сдавленно проговорил он, поторапливая нас.

Ленка же прошла к зеркалу, на себя полюбовалась, под глазом потёрла, стирая след от туши, затем отозвалась:

— И ничего. Дашка проиграла. Ты же здесь стоишь.

Я тоскливо смотрела на любимого.

— Саша, я тебе всё объясню.

Он головой мотнул.

— А на что спорили-то? Я не понял…

— На машину.

— Твою машину?

Я осторожно кивнула.

— Вот теперь я точно не знаю — радоваться мне или расстраиваться.

Ленка подошла к нему и облокотилась на него, как на столб, приткнув локоть где-то в районе его груди. Подивилась.

— А чего тебе расстраиваться? Они же не твои мужские способности оспаривали, а лишь твоё существование.

Сашка её локоток двумя пальцами взял и аккуратно от себя отодвинул, Ленка даже покачнулась.

— Вы бы, Елена, за родственницу не оправдывались. У вас не слишком хорошо получается.

— Кстати, да! — влезла я и сверкнула на сестрицу глазами. Потом подхватила Емельянова под руку и бодро поинтересовалась: — Саша, ты кушал?

Он удостоил меня ехидным взглядом.

— Вот здесь бы было уместнее сказать: милый. Или дорогой. Или единственный.

Я широко улыбнулась и решила подлизаться к нему по полной программе.

— Любимый, ты завтракал?

Емельянов на секунду дар речи потерял, на меня зыркнул, с непонятным для меня подозрением, и прошёл на кухню, а я почувствовала, как Ленка на моей руке повисла, а после шепнула на ухо: