И грянул в Хренодерках гром - Андрианова Татьяна - Страница 10

— Хватит тебе препираться с упырем! Нашел собеседника! Ты бы еще с комаром пообщался, — скептически скрипнул леший.

— Я не упырь и не комар! — Валсидал чуть не свалился с дерева от возмущения, но вовремя спохватился.

Он не чувствовал в себе достаточно сил для драки, да и бегать по лесу уже устал. Вампир не был противником физических нагрузок, но нужно и меру знать.

— Да? — хмыкнул леший. — А питаешься чем? Кровью. Значит, комар и есть, только переросток. Ентот, как его… мудант.

— Мутант, — ехидно поправил Валсидал. — Сначала говорить правильно научитесь, а потом уж ярлыки навешивайте.

— Так в словах главное не произношение. А смысл, в них вкладываемый, — философски изрек Вяз и переключился на Олека: — А ты вместо того, чтобы в теньке прохлаждаться, лучше бы думал, как успех развить в отношениях с ведьмой. Тем более что совместный труд сближает.

— И что же мне делать дальше? — заинтересовался вожак.

— А это уж тебе решать, — откликнулся леший. — Не все же по подсказкам жить, надо и самому усилия приложить, значит. Тем ценнее награда будет.

Олек перевел взгляд потрясенных глаз цвета темного янтаря на Дорофея Тимофеевича. Пушистый любимец ведьмы недоуменно пожал плечами, нахально самоустранившись от решения проблемы с ухаживанием двуипостасного, и пошел поить мерина. Расседлать натруженного конягу кот не мог, а отвести на водопой — запросто.

Оставленный наедине с горем, Олек задумчиво взъерошил темные волосы.

— М-да. Что-то определенно надо делать. Но что? Вот в чем вопрос…

ГЛАВА 3

Сарат влетел в деревню Хренодерки как камень, пушенный из пращи. Крепкие ноги селянина, обутые в дымящиеся лапти, протопали по улице, распугивая кур, кошек, заставляя даже знакомых собак захлебываться злобным лаем и рвать цепи, грозя утащить будку за собой. Редкие прохожие благоразумно отпрыгивали в сторону, чтобы не быть сбитыми и затоптанными односельчанином. Затем непременно поминали его родню добрым словом, потом чесали в затылке и отправлялись следом, считая, раз человек так торопится, значит что-то стряслось. А новости лучше узнавать, стоя в первом ряду.

Парень резво забежал во двор к голове, хлопнул калиткой, взбудоражил своим появлением лохматого пса, запнулся о выступающий из земли корень и рухнул на землю. Один из самонаводящихся фаерболов ударил в хрен и взорвался, засыпав ошметками крупных (величиной с хорошее дерево) овощей весь участок головы и наградив замечательным котлованом размером с небольшое озеро. Сарату повезло — взрывной волной второй фаербол отнесло в сторону. Он сдетонировал о сарай, разметав соломенную крышу по округе. Сверху прилетел один из тлеющих лаптей, сорванных с ног парня, второй упал точно на крышу дома головы. Оба строения занялись веселыми языками пламени.

— Ну ничего себе! — потрясенно выдохнул Сарат, обозрев принесенные разрушения. — Теперь точно Доненьку не отдаст.

Голова деревни Хренодерки, названной так за обильное произрастание хрена как на ее территории, так и близ нее, сидел за столом в своей высокой рубленой избе и наблюдал за тем, как жена с дочерями накрывают на стол обедать. Глядел он на обычную суету женщин осуждающе, как инквизитор церкви Всевышнего на разгул нежити и еретиков. Перебрал Панас вчера самогонки в «Пьяном поросенке».

Дело в том, что в Хренодерки уже несколько дней съезжались холостые парни с разных концов Рансильвании. Список претендентов на руку и сердце лесной отшельницы составлялся всей мужской половиной Хренодерок, письма благополучно разослали, не утаив от женихов, кого именно им предлагается сосватать. На отклик, конечно, надеялись, дружно держали пальцы скрещенными на удачу и робко рассчитывали на приезд хотя бы двух-трех смельчаков из разряда совсем невезучих в любви.

На удивление хренодерчан народ повалил валом. Местные сначала обрадовались, а затем крепко призадумались. Если на ведьму такой спрос, может, и самим такая невеста нужна, а тут какие-то пришлые понаехали. Хренодерские девки достали из сундуков парадные платья, со слезами на глазах выпросили у матерей ожерелья, украсили волосы лентами. Что ни день у них гулянье, что ни вечер — посиделки. Все с песнями, плясками, прибаутками. И плясать успевают, и рукодельничать. На парней поглядывают, умениями своими хвастают. Хренодерские парни, наоборот, ходят мрачные. Девки к ним уже привычные, а пришлые — лица новые, на них посмотреть — удовольствие. Так что обстановка в селе была напряженная.

А тут еще и бабы взбеленились. Им пришлых парней кормить — выгоды никакой. Каждый день зудят да пилят, чтобы вел к ведьме на погляд. Кого выберет — останется. А кто не ко двору придется — тем в путь до дому собираться.

Голова же хоть и ростом велик, плечами широк да обликом могуч, как тот дуб вековой, а к ведьме идти не то чтобы боялся, просто слегка опасался. Да что он — все в селе не просто опасались, а боялись в лес ходить до мокрых штанов и икотных колик. Местную ведьму (не со зла, конечно, ибо кто в своем уме решится просто по злому умыслу насолить ведьме, ведь проклянет — мало не покажется) приняли за мертвую и сначала похоронили со всеми почестями, а потом еще хотели избу спалить, приняв сидящего внутри говорящего кота за поселившуюся там нежить. Так ведь ведьма и впрямь не дышала. Бледная и холодная была, а котов говорящих в Хренодерках отродясь не водилось. Попутались. С кем не бывает? Но ведьма отчего-то расстроилась. Девять дней на ее поляне непрерывно горел костер, повергая хренодерчан в суеверный ужас. Люди перестали ходить через лес. Потому как справедливо полагали, что лесная отшельница готовит нечто ужасное. Теперь в соседние села безопаснее было ходить не через лес, а по самому его краю. Далековато, конечно, но жизнь всем дорога. Если же край нужно было пройти лесом, готовились заранее, прощались с близкими (вдруг больше не увидятся), шли в храм Всевышнего на исповедь, ставили свечку за здравие. Затем одевались во все чистое (чтобы потом не заморачиваться с переодеванием перед похоронами) и шли, творя молитву, осеняя себя крестным знамением и крепко сжимая икону святого Николуса, покровителя путешественников.

Панас как раз гадал, как именно намекнуть жене своей Параскеве, что неплохо бы к обеду приурочить чарку самогонки или кружечку холодного пивка из погреба, когда резко хлопнула калитка, захлебнулся лаем сидящий на привязи кобель, что-то громко бабахнуло и раздался истошный вопль, наводящий ужас на всякого владельца деревянных построек:

— Пожар!

Первой из дома выскочила младшая дочь Ареска с куклой и кошкой наперевес. Второй Ксанка с материной скалкой и парадным платьем. Следом выбежала Доненька, крепко держа в руках горшок наваристых щей. Как истинный капитан терпящего бедствие судна, Панас выскочил последним, умудрившись одновременно выволочь наружу дородную жену и два деревянных ведра с водой. Ведра тут же пригодились.

Прибежавшие следом за Саратом хренодерчане тут же вступили в неравный бой с огнем. Выстроились в цепь и принялись передавать ведра с водой. Дом отстояли. А от сарая остались одни головешки. Зато животных успели спасти; они галдящим стадом рассредоточились по селу, проявив при этом немалую прыть, причем злобный козел умудрился оседлать конек соседского дома и теперь блекотал оттуда что-то явно ругательное, гневно тряся бородой.

— Сарат! — возопил Панас, глядя на виновника всех бед как огородник, узревший полосатого жука на листьях картофеля. — Как тебя понимать? Зачем ты мне дом поджег?!

Пораженный чудесным спасением от магических снарядов парень распахнул свои голубые глаза на обозленного мужчину и выдавил:

— Ведьма… там… — Для уточнения парень даже ткнул перепачканной рукой в сторону леса.

Присутствующие потрясенно замерли. Возразить было нечего. Лесная отшельница действительно была там, где-то в глубинах Безымянного леса. И что она задумала, никто точно не знал… но это что-то наверняка невыразимо ужасное.

— Что — ведьма?! — вызверился голова, на которого одно лишь упоминание о лесной отшельнице действовало примерно так же, как красная тряпка на матерого быка-производителя.