Кто главный в огороде? - Наволочкин Николай Дмитриевич - Страница 14

Так было всегда. Но в это утро, только отправился дятел в свой обычный облёт, как вдруг застучал тревожно, словно что-то случилось. А иволга закричала, будто это не она голос подаёт, а рассерженная кошка, которой нахальный воробей на хвост наступил. Не больно, конечно, кошке, а стыдно.

Что такое, что случилось?! Оказывается, какие-то мошки напали на тополя, облепили зелёные листья. Черёмушку, что росла в конце Акулиного огорода, затянули паутиной червяки и грызут бедную. Но и это не всё…

Иволга, она ведь больше в роще обитает, а тут залетела к полуднице в огород — рассказать Акуле про вредителей. Смотрит, а на картофель напали коровки. Радуются, что городских хозяев огорода нет, и спокойненько, будто это для них картошку посадили, ползают по молодым побегам. Да если бы просто ползали, а то ведь грызут их.

Коровкам-то хорошо, что городских хозяев нет, а полудница, как увидела их, забегала по огороду. «Что делать? — думает. — Одна-то я всех не соберу, не спасу огород!»

Тут как раз автобус прошёл по улице. «Ко-ко-ко. Кто приехал? Куд-куда приехал?» — закудахтали куры во дворе деда Юрия. Забежала Акулина во двор, выглянула за калитку. Может, прибыли городские хозяева? Нет, не привёз их автобус.

За дорогой дед Юрий с Барбоской прогуливаются. Остановились возле Хавроньи Сидоровны. А она как раз завтракает. Что-то вкусное из таза хлебает. Да уж так старается, посмотришь — залюбуешься. Барбоска-то теперь ест только после прогулки. Облизнулся пёс и спрашивает:

— Что это ты, соседка, торопишься, или боишься, что похудеешь?

Хрюкнула недовольно свинья и заявила псу:

— Во всём надо знать меру, а в еде особенно.

— Это почему же меру? — удивился Барбоска.

— Почему? Да чтобы не съесть меньше, — объявила Хавронья.

В это время и дед Юрий позвал пса на завтрак. Не стал Барбоска отказываться, сам потянул хозяина к калитке, чтобы не передумал. Накормил дед пса, зашёл в огород да там и остался. Увидел, что Кирюша со своей бабушкой собирают коровок, и принялся своих собирать.

Ещё один автобус пришёл. Внучка деда Юрия со своей мамой прикатили и тоже побежали в огород. А городских хозяев всё нет.

Что делать? Нашла Акулина баночку и начала собирать в неё поганых коровок…

Лида как-то у Акули спрашивала: почему этих вредных букашек так хорошо зовут — «божьи коровки»? Коровки-то настоящие молочко дают, а эти только всё грызут. Растолковала ей Акулина, что есть полезные коровки. Тлю они уничтожают. На спине у них семь точек. А в огороде вредят коровки, у которых много точек. Вот эти самые.

Идёт потихоньку полудница по борозде между грядками. Подставляет баночку под коровок, чтобы те в неё сами падали. А то руку к ним протянешь, они сразу на грядку скатываются. Вдруг слышит Акуля: ворона каркнула. Взглянула вверх, а это летят знакомые ей воронушки.

— Здесь я, здесь! — закричала им Акуля и замахала рукой.

До этого вороны, когда прилетали с весточкой от лешака, бросали письмо и радостно каркали, даже «ур-ра!» кричали. Как же, донесли в целости послание. А сейчас уронили кусочек берёсты и молча пролетели в рощу. «Отчего они так?» — удивилась полудница. Закачалось письмо, как бабочка, и упало на грядку, где чеснок рос.

Подбежала к нему Акуля, схватила, чтобы чеснок не начал ругаться, а в письме только два слова: «Прощевай, Акуля…» И даже подписи нет, ни одной буковки. Может, заболел Спиря? Надо, надо его навестить. Надо-то надо, а кто коровок будет собирать? Пугало Игнат, что ли? Так он стоит на одном месте.

Пошла опять бабушка полудница по борозде. Вон коровка! Вон ещё!

Хорошо деду Юрию, у него сразу две помощницы. А подальше Кирюша с бабушкой трудятся.

Что-то автобуса давно не слышно, не везёт он Ику с мамой и Юку. Или не приедут они сегодня? Неужели опять мороженое в городе едят?! И чего это оно так им нравится? Идёт Акуля, коровок собирает и переживает. Устала, а работает.

Но пришёл автобус, пришёл и городских хозяев наконец привёз! Первым кинулся их встречать кот Нестор: «Мяу-ска, мяуска!»

— Привезли тебе колбаски, — обрадовала кота Ика.

А из огорода уже кричал дед Юрий. Звал приехавших на помощь.

«Ну, теперь можно и Спирю проведать, — решила Акуля. — Поеду, пока дед Юрий в огороде».

Стала звать с собой Барбоску.

— Да я же на цепи, — загрустил пёс.

— Ну и что, я тебя отцеплю.

— Ой, Акулина, нельзя. Начнёшь ты меня отцеплять, а я дом стерегу. Я на посту и должен тебя укусить.

— Да ты что, Барбоска? Мы же с тобой друзья.

— Друзья не друзья — не важно, — объяснил пёс. — Положено кусать — и всё.

Вздохнула Акуля и решила ехать одна. Выкатила за ограду велосипед, позвонила, чтобы услышать, хорошо ли работает звоночек, и покатила потихоньку.

У калитки бабушкиного дома скучал Кирюша. Отпросился он немного передохнуть. Оказывается, просто так стоять и отдыхать тоже неинтересно. Узнал Кирюша, куда направлялась полудница, и решил пойти с ней посмотреть лешака. Но добежал до переулка и отказался.

— Что это — ты будешь ехать, а я бежать! А потом, мне бабушке помогать надо.

Пошагал Кирилл к бабушке, а полудница поехала к лешаку одна.

— Кар-кар-кар! — прокаркали над её головой знакомые вороны.

На вороньем языке это обозначало: «Ты, Акуля, молодец. Едешь правильно. Так и катись дальше…»

Но вороны что, у них свои дела. А вот кому обрадовалась Акуля, так это Барбоске. Догнал он её на Луковой поляне.

— Гав! Гав! А вот и я!

Удивилась Акуля, заахала:

— Да как же ты отцепился?

Оказывается, прежде чем идти к бабушке в огород, забежал Киря к Барбоске. Вывел пса за калитку. Отцепил от поводка, сказал ему: «Ищи Акулю!» — и побежал. А уж когда собаке приказывают: «Ищи!» — она должна искать. Вот Барбоска и помчался по следам Акулиного велика и догнал её.

А с Кирюшей, у самой калитки, случилось еще одно приключение. Шагали мимо гуси, увидели мальчика и сказали то, что о нём думали:

— Га-га-га! Га-га-га! Ты, Кирюшка, хулиган!

Пришлось Кире взять прут и немного погонять гусей, а уж после этого отправился он собирать коровок. Зря бабушка говорит, что Кирюшка до работы не жадный. Сколько по улице ни бегал, а на коровок охотиться прискакал.

Хорошо вдвоём бабушке с Кирей в огороде. Хорошо и Акуле с Барбоской на Луковой поляне. Луковой она называется потому, что на ней дикий лучок растёт. Можно его сорвать и пожевать. А вот уже и Заячий лесок видно. Где-то там заяц Тишка прячется. Если увидел он Барбоску, то ускакал куда-нибудь подальше в лес.

Разыскал что-то в траве Барбоска, принялся разрывать землю. Наверное, мышиную норку нашёл. Остановилась и полудница. Надо же передохнуть. Отдыхает она и думает, как встретится сейчас со Спиридоном. Погладит его, скажет: «Здравствуй, Спиря! Давай-ка я с тебя муравьев сгоню! Щекочут они, наверное. Ну, как зимовал? Мы же с тобой ажно с прошлого лета не виделись. А главное, расскажи, как ты тут? Ой, ты же и платье моё новое не видел…»

Позвонила в звоночек Акуля. Перестал рыться в земле Барбоска, и направились они к Заячьему леску. Когда выехала Акуля на опушку леса, мелькнули в чаще Тишкины уши. Не стала его окликать полудница, а то ещё погонится за ним пёс. Слезла с велика Акуля, повела его за руль. Где-то здесь, да вон у той старой ивы, должен быть лешак.

Подошли они к иве, а лешака нет. Вот здесь же обычно сидел Спиридон, в свисточек посвистывал, птичек дразнил. И хворост лежит, под которым сундучок с Акулиным платьицем хранился. Да где же Спиридон? Убрёл куда-нибудь, что ли? Хотя он давно уже никуда не ходил.

— Спиря! — позвала Акуля. — Спиря, ау!

Присмотрелась, а там, где лешак обитал, одни гнилушки валяются и свисточек лежит.

Подбежал Барбоска, порылся в гнилушках и вытянул лапоть, а потом второй. «И лапти его — те самые, которые он надевал: левый лапоть на правую лапу, а правый — на левую, — вспомнила Акулина.

— Вот горюшко какое. Нет, значит, больше лешака. Рассыпался от старости Спиридон.