Выход в свет. Внешние связи (СИ) - Хол Блэки - Страница 140

Рухнув на табуретку, я смотрела невидяще в одну точку, пока журчание переливающейся воды из кастрюльки не напомнило о просьбе профессора. Теперь нужно найти какую-нибудь стерильную тряпицу. Опять перестучав дверцами шкафчиков и не заметив ничего путевого, я схватила пачку экипировочных одноразовых комплектов. Так и вернулась в лабораторию, нагруженная как ломовая лошадь: с сумкой на плече и комплектами под мышкой, таща тяжелую кастрюльку в руках.

Водрузив заказ на стол, я отошла в сторону, чтобы не мешаться. За время моего отсутствия декан нашел убогий стульчик без ножки и устроился на нем, прислонившись к бачку. Подперев поудобнее руку, Генрих Генрихович держал пакет с темно-кирпичной жидкостью, она заполнила систему трубок, тянувшихся к руке проректрисы. Я успела заметить белые буквы на черном квадрате: "Универсально" и ниже: "Хранение +2… +6", прежде чем меня опять затошнило.

— Как плечо? — спросил профессор у Стопятнадцатого, открыв свежую ампулу и вылив содержимое в кастрюльку.

— Кровь свернулась.

— Отлично. Эва Карловна, у окна в ящике стола лежит пистолет. Будьте любезны, принесите. И оставьте сумку. Ее никто не съест. Теперь, — усмехнулся Альрик.

Я предпочла не отвечать и не снимать, потому что срослась со своей ношей. Перепрыгивая через разбитый и покореженный хлам, добралась до нужного стола и лишь тогда вспомнила о летающем чудище. Неужели профессор сжег его дотла, и кучки пепла не осталось?

Мне даже почудился запах горелой плоти, который развеялся глухим стуком за спиной. Тварь оказалась заточенной под перевернутым лабораторным стендом — прозрачным кубом из бронированного стекла — и методично билась о стенки, украшая их абстрактным рисунком из черных вязких разводов. Так вот что двигали мужчины, сотрясая стены помещения.

Сделав пару шажков, я остановилась, не рискнув приближаться. О, ужас! Как природа сумела сотворить нелепое нежизнеспособное существо? Более уродливого и мерзкого создания не смогло бы представить даже мое воображение. У пародии на птицу срослись кривые изогнутые лапы и клюв, а головы не было совсем, как и хвоста. Крыло-обрубок, покрытое черной маслянистой пленкой, было изувечено, и из разлома сочилась зеленая слизь, натекшая пузырящейся лужицей на полу. Будто почувствовав, что я наблюдаю за ним, уродец замер, а затем подполз к стеклу и начал царапать когтем, издавая противные скрежещущие звуки. На меня накатила тошнота.

Бросившись к столу, я вытащила из верхнего ящика инъекционный пистолет и кинулась к мужчинам. Профессор колдовал над раной проректрисы. Отмытая от крови, она, тем не менее, выглядела ужасно, и меня опять замутило. Определенно, обильные обеды не приносят пользу организму. Больше не пойду на поводу у жадности, чтобы не объедаться.

— Устали? — обратился Альрик к декану и, забрав у меня пистолет, вставил в барабан несколько ампул.

— Потерплю. Привычный, — пробасил Стопятнадцатый, закрыв глаза. — Гадина переломала все штативы. Немереная силища!

Профессор обколол кожу вокруг раны и, скрепив разрывы пинцетами, приступил к зашиванию. В руках у него были щипчики, которыми он удерживал изогнутую иглу. Где мужчина нашел инструменты? Неужели носит хирургические принадлежности в кармане жилетки? И швы у Альрика получались аккуратные, и руки не дрожали, несмотря на изматывающее сражение с крылатой страшилой. Прирожденный хирург.

Профессор кинул на меня быстрый взгляд и улыбнулся:

— Как вам красавчик? Пообщались?

— Страшнотень, — призналась я. — Такое не может жить.

— Не может, — согласился декан, не открывая глаз. — Интересный неживой экземпляр.

— Вы молодец, — похвалил Альрик. — Не испугались в безвыходной ситуации и подали прекрасную идею. На доску почета девушку, а, Генрих Генрихович?

— Скорее, всех нас за шкирку и вон из института, — пробурчал Стопятнадцатый, поелозив на стуле и устраиваясь удобнее. — Все-таки где она его откопала?

Закончив с зашиванием раны, Альрик перешел к латанию поврежденного плеча декана. Иглу и нить экстрахирург обработал аэрозолем, а кожу обколол новым зарядом из пистолета.

Притащив из прихожей табуретку, я уселась у стены. После пережитого на меня накатила усталость. Захотелось зевать, что я и сделала — сладко, выворачивая челюсть и благовоспитанно прикрываясь рукой.

Профессор пробрался к холодильнику и принес кучу новых флакончиков и упаковок со шприцами, часть которых по-свойски бросил мне на колени. Теперь уже вместе с Альриком мы наполняли шприцы, после чего он вкалывал содержимое проректрисе и Стопятнадцатому.

— Умопомрачительные дозы, — проворчал декан, закатывая рукав рубахи. — Бедная моя печень.

— Из нескольких зол следует выбирать наибольшее, чтобы быстро отмучиться, — ответил наставительно профессор. — Покуда мы ничего не знаем о летуне, нелишне трижды перестраховаться.

— А вы? — спросила я, глядя, как он вводит зеленоватый раствор в здоровое плечо Генриха Генриховича.

— Что я? — сверкнул улыбкой Альрик.

— Вас не задела эта… это…?

— Беспокоитесь?

Трудно, что ли, ответить нормальным языком после перенесенных испытаний? Вот возьму и не куплюсь на подколки. Не понимаю я шуток, потому как чувство юмора пропало. Выгорело полностью при виде клювастого убийцы.

— Да, переживаю, — ответила я сварливо.

— Разве что плечи ломит, и спина болит, — разогнулся мужчина. — Умеете делать массаж?

— Я?! — это он мне предлагает? — Не-е, — протянула ошарашенно.

— Жаль, — снова улыбнулся профессор.

Не к добру его веселье. Может, у него тоже началась запоздалая истерика?

Альрик принес из прихожей стойку для одежды и, оторвав от жалких остатков халата полоску, навязал с коричневым пакетом петлю, которую подвесил на крючок. Убедившись в надежности наскоро сооруженной конструкции, он проверил зрачки и пульс Евстигневы Ромельевны.

— Как? — спросил Стопятнадцатый, потягиваясь.

— Спит. Успею обернуться и захвачу что-нибудь перекусить, — ответил профессор, укладывая скрученный пиджак декана под голову раненой.

— Было бы неплохо, — согласился Генрих Генрихович, оживляясь. Наверное, на него начали действовать стимулирующие препараты.

— Эва Карловна, вы устали. Я провожу вас, — сказал Альрик.

А? Что? Неужели конец? Мне разрешили покинуть вертеп сумасшедшей науки? Я уж успела позабыть, что нахожусь не в иной реальности, с летучим упырем под боком, а в родимом институте, где уютно и тепло, где Бабетта Самуиловна следит за порядком поверх очков, где швыркает сопливым носом мой начальник, где греются в нишах камнееды окаймленные, где Агнаил играет грустный наигрыш на горне, а потом идет в гости к завхозше. Дверь со шваброй превратилась в разделительную полосу, отделившую меня от бренного мира.

Что ж, поднимусь с табуретки как древняя старушка и поползу к живым.

— Эва Карловна, — прокашлялся декан. — Сегодня вы невольно стали участницей неординарного происшествия с тяжелейшими последствиями. И поверьте, милочка, вашу помощь трудно недооценить. Меня терзает глубочайшее чувство вины за то, что вы оказались втравленной в опасную историю, однако ваше мужество достойно восхищения. Я не вправе требовать клятву или обещание о молчании. Единственное, о чем могу просить — не предавать огласке события, коим сегодня вы стали свидетелем.

— Ну что вы… — залепетала я в ответ, смутившись от комплимента. — Никто не узнает…

— Мне крайне неудобно сознавать, милочка, что по моей вине ваша психика подверглась суровому испытанию. Предположу, что послестрессовый синдром еще даст о себе знать, и подготовка к экзамену не выйдет у вас при всем усердии. Альрик, будь любезен, обеспечь Эву Карловну соответствующими препаратами, а вы, милочка, не перегружайте голову и подходите завтра в деканат часам к двенадцати пополудни. Думаю, мы найдем способ, как решить проблему с основами элементарной висорики.

Я непонимающе уставилась на Стопятнадцатого. Душевный заботливый дядечка, читавший стихи у окна и учивший меня заклинаниям, предлагает соглашение? Мол, притихни и не рассказывай на каждом углу о подробностях разгрома в лаборатории, и будет тебе автоматический пятак. Очередная незаслуженная оценка.