Черный свет (сборник) - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 28

Вася слушал ученого очень внимательно. Он понял, какие изменения произошли в его городке и во всей округе, понял, какому случаю был обязан: ведь макрониевые реакторы стояли как раз против того места, где была яма, в которой он замерз. Понятно, что их излучения и разморозили Васю. И он только удивился, почему умные люди не хотят этому верить. Не верят они ни ему, ни дедушке, ни этому симпатичному Андрею Петровичу. Он задумался. Задумался и ученый. Вокруг ямы по-прежнему бушевали научные страсти.

— Видишь ли, Вася, — сказал он, — если бы ты был не один, вот тогда бы тебе поверили даже маловеры! А то один в поле не воин, как говорит русская пословица.

— А я отморозился не один, — сказал Вася и посмотрел на Андрея Петровича.

Тот недоверчиво покосился на мальчика и спросил:

— А кто же отморозился вместе с тобой?

— Мамонт. Тузик. — И, замечая, что ученый не верит ему, Вася повторил: -Да, мамонт Тузик.

— Так… — протянул Андрей Петрович. — Где же теперь твой мамонт Тузик?

— Мы его оставили на лосевой ферме… Вы не верите? Да? А мы, честное пионерское, оставили его на лосевой ферме! Он, понимаете, еще только начинал приручаться… И потом, он очень боится атомок… Вот мы и не решились вести его в город. Мало ли что может натворить недрессированное доисторическое животное!

— Очень хорошо, — сказал старый ученый, но Вася по его глазам видел, что он ни капельки не верит. — Очень хорошо. А позволительно спросить: кто это «мы»? В яме с тобой был еще кто-нибудь, кроме мамонта?

— Да нет же! — закричал Вася. — Нет! В яме я был один. И мамонт, конечно, — добавил он поспешно. — А «мы» — это дедушка Маслов, его внук Женька и его внучка Лена.

Андрей Петрович даже отодвинулся. Его глаза широко открылись, смуглые щеки покрылись румянцем.

— Значит, и дедушка, и внучка, и этот… ну, Женька видели твоего мамонта?

— Ну конечно, видели! Они даже катались на нем! — Вася чуть помедлил и добавил: — Это я их катал!

— Где твой дедушка? — закричал ученый и вскочил на ноги так ловко, словно он был не ученым, а всего лишь школьником шестого класса. — Подайте сюда немедленно дедушку!

— Он не мой дедушка, — сказал Вася. — Но все равно он стоит там, возле ямы.

Расталкивая ученых всех стран, Андрей Петрович подбежал к яме. Дедушкин парадный костюм был еще более помят, на нем появились грязные пятна — видно, он ходил между тесно составленными машинами и задевал за их крылья. Лена стояла возле электронки, и глаза ее светились тревожно и грустно. Но когда подбежал Вася, то в них блеснула радость, и Лена облегченно вздохнула. На месте не было только Женьки. Но и он отыскался: Женька уже успел пристроиться к операторам телевизионной студии. Он помогал перетаскивать провода и приборы и уже так вошел в свою роль помощника, что начал даже покрикивать на ученых, чтобы они «не мешали кадру».

Андрей Петрович даже не поздоровался с грустным дедушкой и сразу же закричал на него:

— Почему вы сразу не сказали, что вместе с Васей Голубевым был еще и мамонт? Или, может быть, его не было?

Дедушка стал краснеть — быстро, стремительно. Даже склеротические жилки на его пухлых щеках исчезли в сплошной алой краске.

— Видите ли… — начал он, — мне казалось, что, если все произойдет сразу, будет не так интересно.

— Что — все? — опять закричал Андрей Петрович. — Почему сразу?

— Ну, и мамонт, и Вася… Я думал, что будет лучше, если уважаемые ученые сначала изучат Васю, а потом уж мамонта. Тем более что мне даже самому не верится, что это был мамонт. Я очень хорошо знал когда-то Васю Голубева. Он был такой отчаянный выдумщик, что я вовсе не ручаюсь, что он привел настоящего мамонта. Знаете, не всему верь, что видишь. Я даже иногда думаю, что он просто обманул нас, выдав обыкновенного слона за мамонта.

Вася задыхался от возмущения. Вот он, Женька Маслов! Он ни капельки не изменился, даже прожив целых полвека. Он такой же маловер и такой же завистник, каким был в школе.

— Дедушка, — возмутилась Лена, — но я же точно знаю, что это мамонт!

— Откуда ты можешь это знать? — искоса поглядывая на Лену, спросил дедушка. — Может быть, он просто наклеил шерсть на слона и теперь выдает его за мамонта.

— Я не понимаю тебя, дедушка! — с некоторой сдержанностью в голосе сказала Лена, и глаза ее заблестели твердо, как сталь. — Если бы Вася действительно наклеил волосы на слона, они бы обязательно отодрались, когда я и Женька карабкались на него. А волосы были крепкими.

— Ну, знаешь, — возмутился дедушка, — это не доказательство! Неужели можно поверить, что не успевший отмерзнуть мальчишка сразу же приручил доисторическое животное? Понятно, что это дрессированный, но замаскированный слон.

— Дедушка, — с недобрым спокойствием сказала Лена, — но ведь и я тоже приручила его с помощью сахара. Не могла же я знать Тузика раньше!

Дедушка так смешно засопел, так беспомощно замахал руками, что даже очень серьезный и возбужденный Андрей Петрович не мог не улыбнуться. Он спросил:

— Значит, все-таки слон это был или мамонт?

— Почему — «был»? — вдруг обиделся дедушка. — Он и сейчас есть. Мы его оставили на лосевой ферме. Что ж вы думаете, я не понимаю, как это важно? Я прекрасно понимаю. Но я думаю, что, прежде чем говорить об этом мамонте, его нужно проверить. Так я думаю.

Дедушка с таким упоением говорил «я», так смешно выпячивал при этом грудь, что Вася понял: ему очень хочется быть главным в этой истории. Он, пожалуй, даже жалеет, что не он замерз в свое время.

«Эх, Женька Маслов, Женька Маслов, — горько усмехнулся Вася, — если бы ты знал, до чего же трудная вещь не то что чужая, а даже своя слава! Потаскали бы тебя, как меня, — тогда бы узнал!»

Андрей Петрович не стал больше слушать дедушку. Он подбежал к телеоператорам, поговорил с ними, и через несколько минут над усеянным возбужденными, спорящими учеными пригорком прозвучал его усиленный радиорепродуктором голос:

— Уважаемые коллеги! Мне кажется, что нам нужно на время отложить наши споры. Вначале следует изучить все факты. Я это говорю потому, что мы знаем только один факт: отмерзание мальчика Васи Голубева. Между тем это не все. Голубев размораживался вместе с доисторическим животным — мамонтом. Я полагаю, что, если мы убедимся в том, что мамонт действительно существует, наши споры перейдут в иную плоскость. Тогда мы будем говорить не о достоверности размораживания, а о том, благодаря чему оно произошло и какие выводы нам нужно сделать из этого, как поставить обнаруженные явления на службу человечеству.

Ученые стали медленно собираться к яме.

— Я предлагаю, — продолжал ученый, — ознакомиться с рассказами людей, которые не только видели ожившего, размороженного мамонта, но и кормили его, катались на нем. Предоставим им слово.

Первому пришлось говорить Васе, хотя дедушка и попытался было сразу же завладеть вниманием присутствующих. Но Андрей Петрович сказал, что, поскольку он только видел мамонта, а не катался на нем, он выступит предпоследним.

Когда Вася закончил свой рассказ, вокруг ямы столпились все: каждому хотелось посмотреть на яму, в которой размораживался мамонт. Передние успели рассмотреть ее как следует и заметили, что одна стена еще хранит очертания мамонтовой туши. Эти ученые уже начинали верить Васе. Но задние не видели этого. А они хотели увидеть. Постепенно возникла давка: задние нажимали, а передние упирались каблуками, чтобы удержаться, и земля стала скатываться в яму. Послышались возмущенные крики, кто-то сорвался и, увлекая за собой глыбы земли, покатился вниз. Вскоре очертания мамонтовой туши оказались засыпанными.

Вполне понятно, что те, которые подошли к яме последними, уже не смогли увидеть эти важные доказательства и не совсем верили тем, кто их видел раньше. А те, кто их видел, были очень обижены тем, что их столкнули в яму, и громко возмущались. Таким образом, вместо успокоения ученых страстей случилось обратное: страсти разгорелись еще сильней. Андрею Петровичу с большим трудом удалось установить порядок, да и то только потому, что смотреть на яму было уже незачем.