Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды - Славачевская Юлия - Страница 23

– Нет, – выдавил из себя мужчина, утирая слезы. – Не довелось…

– И ты молокосос! – непрошеной влезла в нашу беседу хранительница. – Настоящий мужчина должен уметь все!

Я упала на кровать рядом и, чтоб явно не заржать, покусала вторую подушку. Натка очень обижалась, если ее умные советы или замечания игнорировались или обсмеивались. Ссориться же я с ней не хотела по причине глубокого уважения и громадной признательности.

В самом деле, все сложности домашнего хозяйства хранительница с показной легкостью тянула на себе, не жалуясь. Лишь изредка позволяла себе редкие развлечения. Так что Вольдемаром я пожертвовала сознательно. Должна же я была сделать Натке приятное! Тем более что и себе тоже. Чуть-чуть.

– Прекрати так громко ржать! – ткнула я Диего в бок. – Не обижай нашу славную хранительницу.

– Не могу, – задыхался мужчина. Изобразил руками: – Я представил секьюрити в лифчике и себя на каблуках. Один в психушке, другой – в больнице! Зато Натка счастлива… Ой, не могу!

– Развлекайся, – милостиво разрешила я, чуток отдышавшись. – Надумаешь – приходи. Дам поносить каблуки в обмен на Victoria’s Secret.

– Не выйдет, – снова закатился хохотом Диего, утирая выступившие слезы. – Это я как настоящий мужчина тоже должен научиться носить!

– Удачи, – злобно пожелала я и пошла разбираться с покупками.

Спустя пять минут

– Натка! – заорала я, крутя в руках два предмета непонятного назначения.

– Чего? – появилась хранительница.

– Ты мне можешь объяснить, что это такое? – недоумевала я, рассматривая миниатюрные конусы в стразах.

– Могу, – фыркнула Натка. – Могу даже показать, но мой бюст это не прикроет.

– Ты хочешь сказать?.. – икнула я, вытаращив глаза.

– Сказала уже, – кивнула женщина. – Еще вопросы есть?

– Два, – ответила я. – Во-первых, почему к мини-комбинезону приделан этот гофрированный шланг?

– Это не шланг, – индифферентно пояснила Натка, копаясь в последнем пакете. – Это хвост. А вот рога, – протянула она мне пару кривых коровьих рожек на обруче.

– Я что, буду коровой? – озадачилась я.

– Нет, – улыбнулась хранительница. – Чертом.

– С такими рогами, – упрямилась я, – можно быть или идиоткой, или коровой!

– Будешь идиоткой! – подал голос активно подслушивающий нашу перепалку Диего. – Если туда пойдешь…

– Фетишистам слова не давали! – рявкнула я. – Еще один звук – и вся моя коллекция нижнего белья будет на тебе, причем сразу!

– Второй вопрос, – уставилась на меня хранительница. – А то у меня там мясо сгорит.

– Зачем ты купила кнут, плетку и стек? И еще кое-что наподобие наручников? – вымученно воззрилась я на нее. – Это теперь у стриптизерш такая мода?

– Мальчик заявил, что мне это просто необходимо как доминантке, – деловито пояснила Натка.

Мне резко поплохело. Мама родная! Спасите нас от доброхотов, от врагов спасемся сами! Очень, очень скверная идея. Натка – дама строгая, у нее не забалуешь.

– Сказал, моя функция, – закончила домовиха.

– Да? – изумилась я и встретила серьезный, без капли юмора взгляд. Смутилась. – О-о-о… извини, я не знала. Тогда забирай себе.

– Нет, – покачала головой хранительница. – Я эти прибамбасы покупала для тебя. Вот ты и пользуйся. А уж если что останется – принеси домой… Я Вольдемару подарю. Если выживет.

– Дурдом! Госпожа-домовая… – раздосадованно буркнула я, запихивая аксессуары чужой профессии в спортивную сумку. – Сказать кому – не поверят!

Через два часа вызвали такси, и я спустилась вниз, запахивая потуже летний тренч золотистого цвета.

Когда назвала таксисту адрес, то по его лицу расплылась масленая улыбка и маленькие глазки заблестели.

– Работать или на промысел?.. – со знанием дела подмигнул мне сальный толстячок. – Может, договоримся?

Я вытащила из сумки стек-ладошку и легко шлепнула его по лысине.

– Натюрлих! Айн, цвай, драй – штаны быстро скидывай!

Мы как-то на удивление очень быстро доехали до нужного адреса. Быстрее, наверное, было бы только на самолете или ракете.

Центральный вход в заведение только для джентльменов, сиречь обитель разврата, выглядел элегантно и вполне современно. Даже с претензией на архитектурность.

Приземистое одноэтажное здание было выдержано в бежево-бордовой гамме, хотя на входе, против древних устоявшихся традиций, фонари были не чисто-красные, а бордово-золотые. Массивные держаки венчались гигантскими витражными вставками – перьями жар-птицы, а понизу светильники заканчивались шишкастыми желтыми шарами.

Окна сложной формы и огромная застекленная дверь с витражом и претензией на ретро только добавляли перчинки. При входе был организован золотисто-бордовый шлагбаум. На самом верху окон глаз невольно останавливался на красноречивом значке евро.

– Замысловато, – хмыкнула я, вскинула на плечо сумку и потопала к задней двери для персонала.

Оборотная сторона жизни глаз не радовала. Ободранные стены, битый асфальт, вонючие лужи и остальные прелести.

Перепрыгнув через все мокрое и грязное, я подошла к стальному оплоту эротизма и уверенно нажала на звонок.

– Ты кто? – открылся глазок.

– Мия, – представилась я, поправляя сумку. – От Леопольда. На замену.

Дверь открылась, и здоровенная длань втащила меня внутрь. В полутемном коридоре, где, кстати, премерзко пахло, надо мной нависло гориллообразное подобие человека, чью человеческую сущность я опознала только благодаря наличию золотого зуба.

Мне еще не встречалась ни одна настоящая обезьяна с золотыми зубами. Так что будем условно считать эту особь человеком.

– Танцевать-то хоть умеешь? – хрипло поинтересовался дефектный андроид, ковыряя в золоте зубочисткой.

– Умею, – расцвела я улыбкой.

– А еще что умеешь? – обнаглела небритая рожа крокодила. – Очки сними!

Я одной рукой стянула черные очки, второй ухватилась за то место, которым мужчины ходят в подобные заведения, и ласковым, можно сказать – эротичным шепотом сказала:

– Я много чего умею, красавчик. Здесь показать или сразу в больницу поедем?..

– Третья дверь направо, – пискнул усохший мамонт. – Переодевайся и в зал. Там твои выкру…

Я сжала посильнее.

– …Танец Фарид посмотрит перед шоу.

– Уговорил, сладкоголосый! – улыбнулась я еще шире и сжала еще крепче. – Когда расклеишь то, что слиплось, – готовь бабки за сессию. Я дешево не беру! И только наличкой!

– А скока? – донеслось от пола.

– Ты сразу отбашляешь или в рассрочку? – подняла я брови. – Если вперед – то за минуту сто зеленых, если потом, то за секунду – две. С тебя, – я глянула на часы, – пятьдесят косых. После выступления зайду за расчетом.

В жуткой занюханной каморке я, матерясь и чертыхаясь, напялила на себя всю надлежащую униформу. Присела около мутноватого зеркала и нанесла яркую косметику.

– Как тебе идут рога… – раздался сзади голос Сапфиры.

– Каким ветром тут? – поинтересовалась я, поправляя подводку. – Что-то случилось?

– Не-а, – радостно ответила девушка, шарясь по карманам джинсового комбинезона. – Тут тебе Лёна подарки прислала…

– А Марика где? – спросила, промокая лишнюю помаду. – Вы же всегда вместе.

– Она счас за двоих отдувается, – хихикнула Сапфира. – Там все такие подозрительные стали, каждые полчаса в комнату заглядывают и пересчитывают – раз и два. Как будто завтра экзамен по математике.

– Понятно, – повернулась к ней я. – Так что Лёна передавала?

– Вот. – Девушка вытащила из кенгурушного кармана сверток. И внезапно пшикнула в меня чем-то с тяжелым восточным ароматом. Пока я откашливалась, эта негодница еще и за шиворот мне какой-то дряни капнула.

– Ты взбесилась? – вскочила я с места.

– Во! – порадовалась Сапфира, перемещаясь подальше. – Лёна так и сказала – может убить. А ты еще даже не узнала, в чем дело.

– В чем? – нахмурилась я, чувствуя, как по всей коже растекается какая-то пленка.