Голос моей души - Куно Ольга - Страница 8

Я, кажется, представляла. Но, может быть, не стоило говорить об этом прямо сейчас.

– Знаешь, – проговорил Андре после продолжительного молчания, – я очень тебе благодарен. – Он открыл глаза и уставился в потолок. – Только благодаря тебе я понимаю, что еще не сошел с ума. Ну разве не бред? – добавил он со смешком. – Я говорю это, обращаясь к голосу, который звучит под потолком!

Я хихикнула. Андре снова усмехнулся. Я рассмеялась. Его плечи затряслись. Вскоре мы оба хохотали в голос.

– А это еще что?!

В голосе возникшего в коридоре стражника звучала высшая степень изумления. Ну да, конечно, обычное время обхода. А мы даже не обратили внимания на их приближение.

– Чего это он?

Стражник в полнейшем недоумении обращался к своему напарнику.

– Наверное, после пыток умом тронулся, – неуверенно пожал плечами тот. – После первого раза такое редко бывает. Но случается.

– Понял? Ты умом тронулся! – пуще прежнего развеселилась я. Мой голос по-прежнему никто, кроме Андре, не слышал. – А говоришь, не сошел с ума!

Сокамерник снова расхохотался, заставив стражников вздрогнуть и понимающе переглянуться. Теперь в их взглядах отчетливо читался поставленный заключенному диагноз.

Как и обычно, заменив опустевшие миску с кружкой на новые, они удалились, обсуждая состояние узника.

– А знаешь, этим следует воспользоваться, – сказала я, отсмеявшись.

– Чем именно? – не понял Андре.

– Их собственным выводом, – объяснила я. – Стражники подали неплохую идею. Рассуди сам, – теперь мой голос стал предельно серьезным, – зачем тебя сегодня уводили? Они хотят тебя сломать. Тем, кому ты помешал, мало того, что они упрятали тебя сюда. Однако они предпочитают не брать на себя убийство. Все-таки ты опекун герцогини. Поэтому они пытаются сделать так, чтобы ты вроде бы и жил, но все равно что умер. Потерял рассудок. Утратил человеческий облик. Перестал быть даже потенциальным противником. Так покажи им, что именно это и произошло. Пусть думают, что ты сошел с ума. Тогда они оставят тебя в покое.

– Хм…

Андре с трудом приподнялся, схватившись за решетку, и дотянулся до кружки. Стал жадно глотать воду. Я испугалась, что он сейчас выпьет все, а потом будет мучиться от жажды целые сутки. Даже стало не по себе. Я-то знаю, что это такое – жажда. Останавливать его я все же не решилась, но он и сам перестал, выпив примерно половину кружки.

– Думаешь, они на это купятся? – с сомнением спросил Андре.

– Они уже купились, – оптимистично заметила я. – Нужно добавить совсем немного подтверждений – и дело сделано.

– И что ты предлагаешь? – нахмурился он. – Изображать из себя волка? С пеной у рта утверждать, что я – пророк? Сказать по правде, артист из меня так себе.

– А ты и не играй, – посоветовала я. – Просто нормально общайся.

– С кем?

– Со мной, разумеется, – весело сказала я.

Стражники вернулись двумя часами позже, и вместе с ними пришел тщедушный человечек лет сорока. У него была аккуратная аристократическая бородка, призванная придать солидности, но как-то совсем нелепо смотревшаяся на фоне мелких черт и угодливого выражения его лица. Это был тюремный врач, которого привели для проверки заключенного и определения диагноза.

– Тридцать минус девять! – приступила я, едва визитеры приблизились к двери камеры.

– Здравствуйте, господин Дельмонде, – вежливо обратился к Андре врач.

– Двадцать один, разумеется! – ответил мне Андре.

– Что, простите? – не понял врач.

– Два умножить на восемь? – продолжала я.

– Шестнадцать! – проявил математические познания заключенный.

– Господин Дельмонде, вы меня слышите? – снова обратился к нему врач. – Меня зовут Ренуар Галон, я тюремный доктор.

– Двадцать четыре разделить на три, – заявила я, не дожидаясь окончания этой тирады.

– Что? – нахмурился Андре, которому оказалось сложно слушать нас с врачом одновременно. – Вы мне мешаете! – обратился он к Галону. – Я прохожу экзамен!

– Какой экзамен? – заинтересовался врач.

– По математике, – сообщил Андре.

– Двадцать четыре разделить на три, – лениво повторила я, растягивая слова.

– Восемь, – торжественно произнес Андре.

– Ладно, математику ты знаешь, – милостиво признала я. – Переходим к естествознанию. Скажи, какой у этого доктора цвет глаз.

– Ну и вопросы при такой-то темени, – проворчал Андре, после чего, прильнув к решетке, принялся вглядываться в глаза Галона.

Тот стал переминаться с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке, а потом немного отошел.

– Не успел, – вздохнул Андре.

– Неуд! – радостным тоном преподавателя-садиста постановила я.

– Что не успели? – опасливо спросил Галон.

– Доктор, из-за вас я только что провалил экзамен! – возмутился Андре.

– По математике? – участливо спросил врач.

– По естествознанию! – припечатал Андре.

– Сколько будет тридцать плюс восемнадцать? – требовательно спросила я.

– И часто вы сдаете такие экзамены? – вкрадчиво поинтересовался доктор.

– Сорок восемь! – убежденно заявил Андре, выразительно глядя ему в глаза.

– Чем отличается рояль от ночного горшка? – задала каверзный вопрос я.

Андре эту загадку не знал. Видимо, среди аристократов она популярностью не пользовалась. Он хмурился, выискивая подвох.

– Не знаю, – признал он наконец.

– У, в таком случае тебя нельзя пускать в приличное общество! – ужаснулась я.

Андре рассмеялся.

Врач снова подошел к решетке поближе.

– Простите, пожалуйста, господин Дельмонде, а что вас так насмешило? – поинтересовался он.

Мы с Андре рассмеялись на пару.

– Все понятно, – постановил врач, поворачиваясь к стражникам.

Те закивали.

– Не расслабляйся! – рявкнула я Андре в самое ухо, что заставило его резко вздрогнуть. – Двадцать плюс три.

– Двадцать три! – с готовностью отрапортовал он.

Доктор и стражники удалились.

Больше за Андре не приходили.

Глава 3

В первую ночь после пыток Андре спал как убитый. А вот к следующей, по-видимому, успел отдохнуть в достаточной степени, чтобы пропустить в свое сознание кошмары. Вернувшись после непродолжительной прогулки, я увидела, как он мечется во сне, вертит головой то вправо, то влево, беззвучно шевелит губами. Вскоре с них сорвался короткий стон.

Я спустилась к Андре поближе. Сама толком не понимая, что именно делаю и как собираюсь это исполнить, осторожно коснулась его сознания. И, постаравшись настроиться на сон, направила туда волну спокойствия. Расслабленности. Уверенности в собственной безопасности. Неожиданно для меня самой Андре притих. Голова перестала метаться из стороны в сторону, дыхание стало более ровным. Обнадеженная успехом, я решила продолжить. На этот раз добавила в сон немного солнечного света. Запах свежей весенней травы. Манящий огонек земляники, выглядывающей из-под листа. И так потихоньку, шажок за шажочком, открыла дорогу к его собственным приятным воспоминаниям. К тем снам, вспомнив которые человек, может, и приходит к выводу, что это был полный бред, но которые при этом смотрит с наслаждением, поскольку видит и ощущает в них что-то свое.

Закончив, но так и не зная, насколько хорошо получилось, я вернулась на свое место и до утра сидела там. Андре проснулся в приподнятом настроении. Я бы сказала, даже в отличном, но все следует соотносить со спецификой нашего положения. На вопрос, как ему спалось, он ответил – чудесно. Я больше ничего на эту тему не сказала, но на следующую ночь снова спустилась к нему и повторила вчерашнюю процедуру. На сей раз это оказалось значительно проще; теперь я точно помнила, что и как надо делать.